Золотой век. Книга 2. Империя - Конн Иггульден
– Стойте, где стоите. Властью афинского стратега. Мы ведем войну. Невыполнение моих приказов будет караться смертью. Ясно?
Все кивнули, застыв на месте от страха. Перикл заметил, что некоторые по краям толпы озираются, прикидывая, удастся ли им сбежать.
– Убивай каждого, кто вздумает скрыться! – приказал Перикл одному из гоплитов.
В ответ тот грозно рыкнул на толпу, чем застращал людей еще больше.
Другого гоплита Перикл послал на ближайший корабль, чтобы вызвать с него командиров. Они явились под палящим солнцем с видимой неохотой. Но приказ есть приказ. Может, они и не отличались такой дисциплинированностью, как спартанцы, однако в Афинах был человек, известный всем по имени, и он призывал их.
Перед Периклом выстраивалось все больше людей, а начальник порта ерзал, стоя на коленях. Этот человек привык заправлять в порту всем и теперь, сгорая от стыда, не смел поднять глаз от земли.
– Ради чего бы вы ни пришли сюда, каков бы ни был ваш ранг, забудьте об этом, – произнес Перикл. – Я приказываю доставить воду в город. Наполнить все повозки, какие только есть в порту, и как можно быстрее отправить их по дороге, затем вернуться и сделать это снова.
– А как же мешки с зерном? У нас их полные трюмы, – сказал капитан одного корабля.
Перикл глянул на этого человека, привыкшего к власти, мгновение всматривался в него, пока тот не дрогнул и не опустил глаза.
– Отложите их в сторону или оставьте крысам, мне все равно. Это завтрашняя проблема. А сегодня колодцы в городе пересохли и люди гибнут. Я отдаю приказ как представитель совета и от имени Афинского собрания.
Один из новых гоплитов начал бочком отодвигаться в сторону. Перикл повысил голос и гаркнул на него:
– Стоять на месте!!! Еще шаг – и я лишу тебя жизни прямо на этом причале.
– Не надо! – пролепетал гоплит; Перикл увидел, что тот был совсем молод и весь дрожал. – Прошу тебя, я не могу идти в город. Я видел чуму и не могу.
Парень продолжал двигаться, и Перикл подал знак ближайшим к нему людям. Двое гоплитов с корабля схватили беглеца за руки. Один прошипел ему в ухо, чтобы молчал, но тот продолжал ныть и умолять.
Перикл ждал, думая о Фетиде, соображая, что и Аспазия тоже может умереть. Он почувствовал, как внутри у него все похолодело, задубела кожа, замерло сердце.
– Хорошо. Властью, дарованной мне гражданами Афин на время войны, я приговариваю тебя к смерти. Исполнить приговор!
Он обращался к капитану корабля. Тот побледнел, но решительно сжал губы. Гоплит, которого держали за руки, начал дико выть, капитан вынул из-за пояса нож. Двое гоплитов не отпускали его, и казнь свершилась быстро, но к моменту, когда казненный перестал дергаться, все исполнители приговора были забрызганы кровью.
Перикл глянул на начальника порта, который, вытаращив глаза, следил за происходящим.
– Тебе нужен еще один пример? – спросил Перикл.
Мужчина замотал головой:
– Нет, куриос. Я доставлю воду в город. Клянусь!
– Тогда действуй! Все вы! Тащите воду из трюмов. Работайте группами по четыре человека. Если я узнаю, что кто-нибудь из вас смылся, всех отловлю лично и пощады не будет. Шевелитесь!
Все разделились на группы, загудели, как роящийся улей. Капитан корабля отправил с каждой группой двоих гоплитов показывать, откуда и что нести, а также следить, чтобы никто не сбежал. Сам он оставался на месте, пока Перикл не обратился к нему:
– Если ты собираешься жаловаться на мои действия, обсуди это с советом…
Капитан поморщился:
– Нет, дело не в этом. Он не выполнил приказ. Ты поступил правильно. Вот только я хотел спросить тебя, стратег. Я прибыл сюда утром, и мы узнали, что в городе чума. Своих людей я не пустил в здешние публичные дома, но ты сам все видел. Там действительно плохо?
Перикл задумался. Он нуждался в помощи этого человека.
– Бывало и хуже. Это обычное летнее поветрие, ничего больше. Нам нужна вода, зерно из твоих трюмов и все остальное каждый день, пока напасть не отступит.
Он взглянул на последнего оставшегося рядом с ними человека – начальника порта, который так и стоял на коленях, не смея подняться. Гоплиты утащили труп, только пятно крови осталось на камнях.
– Вставай! – приказал Перикл. – Ты должен знать это место лучше всех. Будь сегодня моей правой рукой. Помоги все сделать.
Мужчина с отчаянным облегчением встал:
– Они просто боятся. Трудно заставить людей работать, когда им страшно. – Он глянул на кровь. – Нельзя убить всех, кто откажется взяться за дело.
– Ты ошибаешься, – холодно произнес Перикл. – Хотя до этого не дойдет. Наши солдаты дали клятву исполнять приказы до самой смерти. Нет разницы между сражением с персидскими «бессмертными» и этой напастью. Скажи им так, если они спросят. А теперь идем со мной. Я хочу, чтобы по этой дороге катилась вереница повозок и они отправлялись в путь по первому требованию.
* * *
Была уже ночь, когда Перикл вернулся домой. Он обгорел на солнце и чувствовал себя разбитым от целого дня, проведенного на ногах, за принуждением людей к исполнению своей воли. Даже обратная дорога в город не принесла ему облегчения. Однако у дома на улице стояла груженая повозка. Вокруг собиралась толпа, гоплиты раздавали глиняные амфоры и даже мехи с вином, которые Перикл нашел на складе. Больше таких же повозок прибудет на рассвете. Это только начало.
Перикл постучал в дверь и вспомнил, что задвижка внутри упала. Он нахмурился, жаль, что придется ломать дверь, а потом, прежде чем лечь спать, искать плотника. Еще одна задача в придачу к сотням других, которые ему нужно решать.
Двумя мощными пинками он вышиб дверь и вступил во мрак. Поднимаясь по лестнице, он нес под каждой рукой по амфоре с прохладной водой.
В комнате Ксантиппа было темно, лампа не горела. Перикл сел на край кровати и на ощупь, по памяти отыскал светильник. Он чиркнул кремнем по железу над кусочком шерсти, подул на него и поднес огонек к фитилю. Тот затрещал, заплевался и рассеял золотистым светом ночную тьму.
Сын был мертв, рот приоткрыт, наружу высовывался сухой язык. Скорбь накинулась на Перикла с ужасающей силой. Он прикоснулся к Ксантиппу, потряс его, но тело было холодное, застывшее. Перикл с плачем взял лампу и метнулся в другую комнату.
– Парал! Твой брат! – воскликнул он.
Ответа не последовало, и, когда свет упал на вторую постель, он увидел распростертого на ней безжизненного
