Сестра самозванца - Владимир Александрович Андриенко
– Часть сих средств пошла на выплату воеводе Юрию Мнишеку. Ибо выплатить ему царский долг из хлебной казны и питейной казны никак невозможно. Великий государь приказал понизить цены на вино и хлеб.
Царь сидел задумавшись. Он и правда был в последнее время слишком щедрым монархом. Чернь благословляла его за ценовую политику. И, поди теперь, подними цены на питье в кабаках? Что они скажут?
– А что по недоимкам? – спросил он Татищева.
– Многие волости ходят в недоимщиках, великий государь. Но села опустели. Многие совсем обезлюдели. Взыскивать не с кого.
Тихон Сысоев напомнил царю, что тот сам велел дать льготы по недоимкам:
– Великий государь издал указ с бедных людей, кому платить подати невмочно, не взыскивать. Насилие не учинять над ними и дать им льготу. Особливо сие коснулось ясака с сибирских народов.
Самозванец и сам это помнил. Слишком многим он даль льготы. Там, где царь Борис ущемлял, он ослаблял бремя податей. Он ни с чем не считался, когда хотел завоевать популярность среди масс. Вот и обещал! Чернь славила его имя как доброго государя.
Прошло всего два месяца как он на троне, а казна совсем опустела. Часть имений изменников Годуновых, что была взята в казну, уже роздана боярам и дьякам. Их верность также надобно было купить.
– Всё сие понимаю, но о войне с неверными стоит думать! – продолжил царь. – Тем более что вести сию войну мы станем не одни. Надобно связаться с Ватиканом, Венгрией, Речью Посполитой и с Цесарем. Ибо моему новому титулу надобны победы! Пан Бучинский!
Польский секретарь самозванца поднялся со своего места и развернул пергаментный свиток.
– Новый титул нашего великого государя будет вписан во все документы. Сие будет звучать – Наияснейший и непобедимейший самодержец и великий государь Димитрий Иванович, цесарь и великий князь всея России и всех татарских царств и иных многих государств, московской монархии подлеглых, царь и великий обладатель!
Бояре переглянулись. Царь именовал себя цесарем! На сие не отважился даже Иван Грозный. Тот первым принял царский титул и то его до сих пор не признают многие монархи. Король Сигизмунд так и величает царя лишь Великим князем Московским. А этот нарек себя императором.
– Мы! – гордо заявил самозванец. – Имеем право именоваться цесарем, ибо обладаем большой властью, которой никто из королей не обладает!
Василий Шуйский про себя усмехнулся. Этак царек долго не протянет. Борис был человек ума большого и талантов государственных. А что сей может? Власть его, еще столь непрочная, может обрушиться в любой момент.
Царь продолжал:
– Надобно нам всем учиться, бояре, думные дьяки и дворяне! Ибо сколь невежества есть даже в совете государя. А сколь неученых людей сидит в Приказах? На единого умника, есть у нас по двадцать дураков. Хорошо ли сие? Мы по роду людей ценим, а не по уму и не по службе.
– Но так во многих государствах заведено! – возразил царю князь Шуйский.
– Во многих, но не во всех! – ответил ему царь. – У османов не так. Там не так как у нас. Великие визири не по знатности ставятся, а по талантам и по службе. И от того великие блага есть в их державе. Мой отец, великий государь Иван Васильевич, утверждал самодержавство в землях наших. Ибо есть от того великое благо для Руси! Единый государь и единая держава. Государь стоит над всеми подданными! И милости его одаривают всех.
Бояре не могли понять самозванца, ибо еще неделю назад он говорил иное. Тогда он хвалил польскую систему управления, при которой большие вельможи многое могли сделать.
– Все сие так, великий государь, но ведь мы получили царя милостивого и справедливого, – сказал боярин Федор Нагой. – Ты, государь, щедрый повелитель и мы все на милости твои надежду имеем.
– Так и будет, дядя! Я не забуду верных!
Бояре выразили одобрение государю.
– Но ныне думать о большой войне рано, государь, – сказал Федор Нагой. – Держава разорена, и многие села впусте стоят. В моих вотчинах часть крестьян разбежалась. И от того платить подати там некому. У нас и так с тяглых людей три шкуры дерут.
– А монастыри, дядя? – спросил царь. – А богатства церкви? Неужто они не наскребут денег на войну с неверными? Ведь это дело угодно Господу! По сие думать надобно! Завоеванные мои отцом ханства Казанское и Астраханское сколь пользы державе приносят?
Мстиславский возразил:
– Посягать на средства церкви негоже, великий государь.
Его поддержал боярин Василий Голицын. Но Петр Басманов стал на сторону царя в том, что касается денег церкви.
– Монастыри могут дать казне не менее чем 200 тысяч ефимков.
– Но даже при государе Иване Васильевиче не посягали на богатства церковные!
Царь вставил и свое слово:
– Что вспоминать про Ивана Васильевича? То время минуло. А нам надобно думать, чем нам державу прославить. И коли деньги на новый поход надобны, то их стоит найти…
2
Покои царя Димитрия Ивановича.
Юрий Мнишек и Лжедмитрий.
Сенатор Речи Посполитой, отправляясь к царю, был одет как всегда роскошно в дорогой сребристого света польский кунтуш с вышивкой. На его пальцах сверкали драгоценные перстни. Пусть видят те схизматы гонорового польского шяхтича.
Он прибыл в Кремль, хотя Димитрий не имел намерения с ним встречаться. Дело в том, что Мнишек испросил разрешения покинуть пределы Московии. У него накопилось дел на родине.
– Пан Юрий? Вот никак не ждал тебя ныне.
– Ваше величество…
– Недосуг мне, пан воевода. Дела государства обременили меня.
Мнишек криво усмехнулся. Он знал, что Димитрий сейчас проводил время с Ксенией Годуновой.
– Я не задержу вас, ваше величество.
– Говори, пан Юрий. Говори, что привело тебя.
– Твоя связь с Годуновой, – смело сказал воевода.
– Что? – вскричал царь. – Как смеешь мне говорить такое?
– Не стоит вашему величеству так кричать. Мы ведь хорошо знаем друг друга. И я сейчас не напоминаю пану об услуге, что я ему оказал. Я оказал! Я поверил в царское рождение пана и помог ему собрать армию! Иначе не видать бы пану московского трона!
Самозванец немного успокоился.
– Полно, пан Юрий. Я ли не наградил тебя по-царски?
– Наградил, ваше величество. Но пан должен взять в жены мою дочь! Пан обещал.
– Дак разве я отказался?
– А что делает в твоей спальне Годунова?
– Пан!
– Она твоя коханка? Сие меня мало касается. И я имел коханок в большом количестве. Я не говорю, что пан должен жить монахом, до приезда моей дочери в Москву. Но, говорят, что ты намерен взять девицу Годунову в жены. Сие правда?
– Ложь! – сказал самозванец.
– Димитрий! Мне срочно надобно выехать в Самбор. Там накопилось дел. Надобно уплатить срочные долги. Благодаря тебе сии средства у меня есть. Но меня мучает, что ты способен изменить своему слову.
– Пан!
– Димитрий! Моя дочь Марина должна стать московской царицей.
– И Марина будет ей. Я дал слово.
– Но хитрый лизоблюд Бучинский говорит тебе иное!
– Я царь, а не
