Леонтий Раковский - Кутузов
По тому, как проворно выбежали к кутузовской карете придворные лакеи помочь выйти из нее князю Кутузову, как засуетились стоявшие у колоннады, а потом, когда Кутузов проходил мимо них, как застыли, вытянувшись в струнку, ординарцы, как навстречу ему торопливо вышел генерал-адъютант Комаровский, Михаил Илларионович увидал, что его здесь очень ждали, хотя час был послеобеденный, неприемный.
Дежурным генерал-адъютантом в Каменноостровском дворце сегодня оказался преуспевающий красавец Комаровский, которого Екатерина Ильинишна считала самым элегантным из всех генерал-адъютантов императора. Комаровский очень сердечно, но в то же время почтительно (он впервые называл Михаила Илларионовича "ваша светлость") поздравил с высоким назначением.
— Благодарствую, Евграф Федорович, — ответил Кутузов. — Мне предстоит весьма трудное поприще. Я противу Наполеона почти не воевал. Скажите же мне, голубчик, кто находится в штабе Барклая? Я ничего не знаю.
— Начальником штаба — Алексей Петрович Ермолов, обер-квартирмейстером — барон Толь.
— С Алексеем Петровичем я хорошо знаком. И Толю рад. Он выпущен из Первого кадетского корпуса. Он учился у меня. Способный юноша.
Комаровский, извинившись, что оставляет Михаила Илларионовича одного, пошел доложить о нем императору.
Михаил Илларионович не стал садиться: сядешь на минутку, а потом трудно подняться.
Комаровский тотчас же вернулся.
— Государь ждет вас: пожалуйте, ваша светлость! — сказал он.
Кутузов со шляпой в левой руке прошел бочком в следующую комнату. Это была приемная перед кабинетом царя. Она вся утопала в цветах.
Лакей с поклоном открыл перед ним большую дверь красного дерева с медными перекрещенными римскими мечами на филенках.
Михаил Илларионович вошел в большой, залитый вечерним солнцем кабинет. Александр Павлович стоял в дальнем углу кабинета за письменным столом.
Кутузов подошел на три шага к столу, поклонился и стал ждать, что скажет царь.
Посмотреть на это красивое, женственно мягкое, пухлое лицо императора, можно подумать, что пред вами действительно ангел. Но как внешность не соответствовала внутренней сущности этого человека!
— Я нашел нужным поставить над всеми действующими армиями и ополчением единого главнокомандующего. Комитет, мною назначенный, избрал на этот пост вас, Михайло Ларионович. Я уже известил о моей воле всех командующих. Поезжайте немедля к армии. Я бы хотел, чтобы вы использовали опыт и знания генерала Беннигсена.
Император говорил. Румянец покрывал его щеки — разговор был ему неприятен, — но Александр прекрасно владел собой. Он как будто смотрел на Кутузова, однако Михаил Илларионович не мог не заметить: глаза царя не хотели встречаться с глазами Кутузова. Александр норовил смотреть только на правый, незрячий глаз Кутузова.
Император кончил и обернулся к окну, выставив вперед одно ухо, — собирался слушать ответные слова Кутузова.
Александр увильнул, прямо не сказал, что назначает Кутузова главнокомандующим. Он подчеркнул: комитет избрал Кутузова. А для конца, для завершения, Александр приберег все-таки горькую пилюлю: он приставил к Кутузову своего любимца Беннигсена. До сих пор Беннигсен интриговал против Барклая, а теперь, разумеется, будет строить козни против Кутузова.
"Погоди ж, я не останусь у тебя в долгу", — подумал Михаил Илларионович и спокойно ответил:
— Ваше императорское величество, у меня нет слов всеподданнейше выразить вам глубочайшую благодарность за то высокое доверие, которое вы всегда оказывали и оказываете в настоящий момент мне. Я не пощажу своей жизни, чтобы доказать свою сыновью преданность Родине и вашему величеству, всемилостивейший государь.
Император молча наклонил голову: аудиенция окончена.
Это была только вынужденная, пустая формальность, а не разговор царя с главнокомандующим всеми вооруженными силами в грозную минуту.
Кутузов низко поклонился и пошел к выходу.
Александр медленно шел вслед за ним, делая вид, будто провожает гостя.
Кутузов уже подошел к двери, как вспомнил: "А на какие же средства я поеду? Дома одни долги…"
Он повернулся к императору. Александр стоял в двух шагах от него и уже смотрел во все глаза на Кутузова.
— Ваше императорское величество… От волнения, от беспредельного ко мне вашего благорасположения запамятовал… Осмелюсь просить ваше императорское величество о назначении мне денег на дорогу…
— Ах, денег? — переспросил император. Видно было, что у Александра гора свалилась с плеч — он ждал чего-то более неприятного. — Я жалую вам десять тысяч рублей.
— Премного благодарен, ваше императорское величество, — еще раз поклонился Кутузов и вышел из кабинета.
Улыбающийся Комаровский ждал его в дежурной комнате.
— Ну, все в порядке? — спросил он так, чтобы только спросить. Иначе быть уже не могло: через руки Комаровского еще утрем прошли рескрипты царя всем командующим армиями о назначении Кутузова.
— Да, дело решено: я — главнокомандующий, — скромно ответил Михаил Илларионович и, простившись, уехал домой.
Император не мог никак примириться с назначением Кутузова главнокомандующим: он ненавидел Кутузова, не верил в его полководческие таланты. Александр хотел, чтобы все знали, что он назначил Кутузова против своего желания. Он решил сказать обо всем Комаровскому: уже завтра весь Петербург будет знать об этом, а дня через три узнает и Москва.
Александр вошел в дежурную комнату и сказал Комаровскому:
— Я назначил Кутузова потому, что публика хотела его. Что касается меня, то я умываю руки!
Эту же мысль он повторил в письме, которое час спустя написал своей любимой сестре Екатерине Павловне:
"Я нашел, что настроение здесь хуже, чем в Москве и провинции: сильное озлобление против военного министра, который, нужно сознаться, сам тому способствует своим нерешительным образом действий и беспорядочностью, с которой ведет свое дело. Ссора с Багратионом до того усилилась и разрослась, что я был вынужден, изложив все обстоятельства небольшому нарочно собранному мной для этой цели комитету, назначить главнокомандующего всеми армиями; взвесив все основательно, остановились на Кутузове, как на старейшем… Вообще Кутузов пользуется большой любовью у широких кругов населения здесь и в Москве".
Болезненно самолюбивый, дороживший именем полководца, каким он никогда не был, Александр постарался заранее предупредить всех: он не хотел, но вынужден назначить Кутузова, и во всем том, что произойдет вследствие этого назначения, он, император Александр, будет совершенно неповинен!
VМихаил Илларионович решил за пятницу и субботу подготовиться к отъезду с тем, чтобы утром в воскресенье 11 августа тронуться в путь-дорогу.
В пятницу он сдавал дела по командованию Нарвским укрепленным районом и петербургскому ополчению. За этим занятием пролетел весь день. Михаил Илларионович освободился только в семь часов пополудни. Он еще не обедал, и можно было бы, кажется, ехать домой и отдыхать после трудов праведных, но с новым назначением, как бывало у Михаила Илларионовича всегда, проснулась энергия, которая так поразила на Дунае более молодых генералов, вроде Ланжерона.
Кутузов уже думал о русской армии вообще, об отпоре Наполеону.
Возвращаясь из Новой Голландии домой, он по дороге заехал в военное министерство расспросить Горчакова о резервах.
Михаил Илларионович не знал точной численности ни своей армии, ни армии Наполеона, но понимал, что силы Наполеона, собравшего войска из всей Европы, в несколько раз больше русских. Кутузов хотел знать, на какое прибавление он может в ближайшее время рассчитывать.
В России был проведен рекрутский набор, в шестнадцати губерниях собралось народное ополчение, какие-то регулярные части оставались внутри страны. Михаил Илларионович думал, что военное министерство располагает этими цифрами, знает, в каком состоянии находятся формирующиеся полки.
Приехав в министерство, Михаил Илларионович не застал Горчакова. Молодой князь больше щадил свой покой и здоровье, чем Кутузов: он два часа тому назад уехал домой.
Кутузов в той же приемной, где висела большая карта Европы, у которой в первые дни войны велись горячие споры, написал своим малоразборчивым почерком записку князю Горчакову, прося сообщить нужные данные.
С субботы 10 августа кабинет Кутузова превратился в штаб-квартиру. Михаил Илларионович взял себе в помощники своих милых полковников: Павла Андреевича Резвого, Паисия Сергеевича Кайсарова и мужа недавно вышедшей замуж дочери Кати князя Николая Дмитриевича Кудашева. Они все служили у Кутузова в Петербургском ополчении.
Горчаков откомандировал в распоряжение главнокомандующего двух фельдъегерей.
