Это застряло в памяти - Ольга Львовна Никулина
Раскинув руки, мы «парим» над болотом. Фокус ещё в том, что надо так пробежать, чтобы почти не замочить ноги. Толстушка Ника в игре не участвует, боится, что провалится. Разумная Валька считает затею пустой, сердито за нами наблюдает и нервничает. Поэтому чуткая Олька таскает нас туда редко, когда совсем делать нечего.
Вот почему мы ужасно волнуемся вечером на волейболке, а упрямая Олька уже вовсю «водится» с гадким мальчишкой, незаметно тесня его к трясине.
– Слышь, Димка, давай, побегаем по болоту, это так здорово!
– Мне не разрешают, я в башмаках, – сопротивляется Димка.
– Ты даже ноги не замочишь, смотри, я тоже в сандалиях!
– Брат увидит с волейболки.
– Не увидит! Мы быстро! Ты что, трусишь? Гляди!
Олька прыгает с насыпи и бежит по кажущейся лужайке, как по перине, болото колышется под ней. Она возвращается и зовёт его:
– Прыгай! Только за мной не беги!
Димка разбегается и прыгает, делает шаг и плюхается на попу. Ноги уходят в топь. Он хохочет, хватается руками за траву, а руки уходят в жижу, тогда он начинает раскачиваться, пытаясь освободить то одну, то другую ногу, пугается и воет, как сирена. Олька уже около него, швыряет ему ветки, сама по щиколотку в торфе. Мы носимся по краю болота, кидаем им палки и дико вопим:
– Вы там, на площадке! Мальчишку засасывает!
Оттуда бегут – Валька уже сообразила, что дело плохо, и позвала ребят. Они ломают осинки, ползут по ним к Димке, вытаскивают его за шиворот из болота и, как мешок, сваливают на насыпь. Он весь в вонючей жиже, башмаков как не бывало. Захлёбывается от рыданий и тут видит Ольку:
– Это она! Она… нарочно… хотела… у-у-у…
Олька бледная, намокшая, но себе не изменяет:
– Потому что ты гадёныш!
– Стерва! – шипит Виктор, старший брат Димки, и медленно надвигается на неё с кулаками.
Мы замираем от страха.
– Дай ей как следует! – визжит Димка, сидя на земле в кругу своих спасителей.
Но Олька не может допустить такого унижения. Она, как ветер, несётся к посёлку, попробуй догони её. Взмыленный Виктор, прекратив погоню, бросает нам:
– Передайте своей подружке, чтобы с дачи съезжала. Я ей ноги переломаю и отца пришлю к родителям, чтоб не вякали, ясно? – и возвращается на волейбольную площадку.
Мы бесстрашно на него таращимся и отправляемся вслед за Олькой.
Почему-то ничего не случается. Наверное, братьям стыдно связываться с девчонкой. Мы и не думаем прятаться и продолжаем репетиции на дороге. Но ползут слухи и доходят до тёти Магды. Она вызывает нас всех в дом. Бабушка с дедом в саду и, видно, ничего о нашей проделке не знают. Такого лица у тёти Магды я ещё не видела.
– Расскажите, как было дело, – произносит она тихо, не глядя на нас.
Мы рассказываем всё честно, перебиваем друг друга, торопимся оправдаться.
– Так, – резко говорит тётя, – он нехороший, испорченный мальчишка. Значит, надо его топить? Вы могли стать преступницами, убийцами… Палачами! И превзошли бы его в пороке. Вы подумали об этом? Ответить на зло ещё более жестоким злом, отнять жизнь у человека, какой бы он ни был? Кто вам дал такое право? Подумайте, ему и вам по одиннадцать-двенадцать лет, вы все ещё изменитесь. Мальчишки в этом возрасте бывают глупые, противные, драчуны, задиры, а вырастают и становятся симпатичными молодыми людьми. И неглупыми. Девочки, неужели вы такие злые?
– Я не хотела утопить, просто он прыгнул дальше, чем нужно, – мямлит Олька. – Хотела его проучить…
– И теперь он больше за нами не бегает! – поддерживаем её мы.
– Надо было сказать взрослым, мы бы придумали, как его отвадить без риска для жизни. Страшно подумать, чем всё это могло кончиться. – Тётя хватается за голову. У неё в глазах ужас. – И вы бегаете по трясине? Какое безумие и какое свинство по отношению к себе, к своим близким и ко мне, вашей любящей тётке. Форменное свинство! Форменное! А от тебя, Олька, я такого не ожидала. Саня, принеси-ка мне папиросу из-под подушки.
* * *
Я знаю, что подслушивать нехорошо, но до чего же любопытно, о чём говорят взрослые вечером на террасе. Вжавшись в стену за дверью, прислушиваюсь. Там только мама с папой, тёти нет – она недавно встретила в посёлке старого знакомого и теперь по вечерам ходит с ним гулять. Дедушка с бабушкой рано легли спать. Мама говорит громко и настойчиво, папа, как всегда, вяло обороняется. Речь идёт о тёте Магде.
– И это почти каждый вечер!
– Ну так что из этого?
– Нет, ничего, но это, по-моему, неприлично!
– Что неприлично? Гулять перед сном? – папа хихикает.
– Да, вообрази, с кавалером, к тому же с чужим мужем!
– Она в таком возрасте, когда моцион перед сном необходим…
– Она в таком возрасте, когда пора прекратить… – кипятится мама.
– При чём тут возраст? – Папа намного старше мамы.
– Нет, но доктор Басин женат на Елене Васильевне…
– Ты хочешь сказать, что это интрижка? – раздражается папа.
– Я ничего не хочу сказать, но, по-моему, это ни к чему.
– Куда ты вообще клонишь? – папа уже сердится.
– Я никуда не клоню, но ты же знаешь свою сестрицу. Вашу Магдашу!
– Она была премиленькая, но в данном случае я тебя не понимаю… Что ты имеешь в виду?
– Я ничего не имею в виду, но, по-моему, это бесстыдство! – свирепеет мама. – На глазах у всего посёлка, в темноте, на дороге, вдвоём… А если станет известно, на каком положении она у нас живёт?
– С ума можно сойти! – через силу посмеивается папа. – В темноте и на глазах – явное противоречие. А что касается того… Она отбыла свой срок, в данный момент гостит у нас, то есть у родного брата… Ей надо показаться врачам… Ради бога, не устраивай истерики и не говори глупости.
– Это ты не говори глупости и не смейся! Я считаю, что её надо остановить! У нас дети!..
– Тише! Никому тут неизвестно, что она была ЧСИР…[38] Сама же привлекаешь внимание…
– Âpre, âpre[39], – нервозно прерывает его мама. – C’est tout[40].
К
