Кровавый знак. Золотой Ясенько - Юзеф Игнаций Крашевский
– Вот я, вопреки тебе, скажу, – сказала, смотря на это, пани Себастьянова, – что я снова не хочу, чтобы это выглядело, что мы ради прихода этого господина очень наводили порядок. Немного разобраться не помешает, а то, что шлафрока не сниму и нового чепца не надену и Полции нарядится не дам, это так же верно, как то, что живу.
Пан Себастьян молчал, женщина имела свои права и, хоть с мягкой улыбкой, умела держаться при них. Впрочем, её наряд, равно, как наряд Полции, на которой была надета чёрная шёлковая блузка с пунцовой кокардой, был приличный. Впрочем, она была такой ладненькой, свежей и милой, что любая одежда подходила к её изящной фигуре и личику.
Пан Себастьян настолько признал правоту жены в том, что роскошные одежды придали бы гостю излишнее значение, что сам серого ежедневного капота не сменил. Приготовили только, по польскому обычаю, водку, закуску и кусок торуньского пряника, сняв с комода гладкий графин и рюмки, которые давно там покоились, служа только для презентации.
Старый мещанин был задумчив, явно колебался, и ходил с какими-то планами в голове.
Спустя несколько минут после того, как пробил полдень, дверь отворилась, и адвокат тихо и ловко, скорее скользнул, нежели вошёл, в комнату; пан Себастьян поспешил ему навстречу.
Адвокат был довольно нарядный, в светлых, свежих перчатках и с чересчур панской миной, невероятно вежливой. Но глаза его, будто бы безучастные, сразу охватили дом, людей, мельчайшие подробности, потому что из них пан Шкалмерский учился тому великому искусству разговаривать с каждым на подходящем языке. Известный знаток традиции, он сделал вывод из одежды, из жилища, из движений каждого и мелких подробностей. Также ничто от его внимательного взгляда не ускользнуло, хоть внешне казалось, что не смотрит и не видит. Но тут это внимательное исследование неожиданно было встречено контрастами, которые трудно согласовать друг с другом, сильно запутанными.
В гостиной он увидел роскошное палисандровое фортепиано, несколько французских книжек на комоде, более того, среди этих невзрачных комнат и вещей он узрел Полцию, у которой были фигура и лицо словно из другого мира. До сих пор адвокат едва знал о её существовании; не мог догадаться, что под крышей пана Себастьяна, человека очень простого и мало образованного, есть такой прелестный цветок цивилизации.
Это заставило его отвлечься, как неразрешимая загадка. Красота Полции показалась ему в этом окружении чрезвычайной, сияющей.
Но не было времени ни спрашивать, ни присматриваться, панна Апполония исчезла, пани Себастьянова появилась, поздоровалась и вышла, они остались один на один с хозяином.
– Я очень благодарен вам, пан адвокат, что снизошли до меня. Видит Бог, – сказал мясник, – я бы сам вам служил, но болит горло.
Он указал на перевязанную шею.
– Что прикажете? – спросил адвокат.
– Вот коротко, узловато, – сказал первый. – я выпросил себе немного беды. Я торговался насчёт соседнего дома с Паскевичами, они поднимаю цену. Я слышал, что вы имеете влияние на них. Я не хочу им пользоваться, видит Бог, но зачем они снова меня мучают, когда эта руина не стоит больше, чем даю.
– А вам она обязательно нужна? – спросил Шалмерский.
– Прожить без неё могу, но приобрести её не помешало бы. Признаюсь вам, деньги, какие я накопил, держать в доме нехорошо. Есть там немного грошей…
– Разве вы не можете их поместить?
– Как? – спросил мясник. – Нет ничего легче, как поместить деньги, но потом человек их не увидит и ещё процесса напросится.
– Естественно, здесь неизбежны некоторые правовые и ипотечные осторожности, но всё-таки деньги даже выгодней будут использоваться, чем на приобретение дома, который нужно ещё реставрировать, вкладывать в него, а он потом, может, ещё не будет приносить доход.
– Это правда, уважаемый адвокат, но мы мещане…
– Если вы хотели получить мой совет, – прибавил Шкалмерский, – я обязан дать вам искренний и добрый. Не настаивайте на той каменице, оставьте её; год, два не найдут покупателя, будут вас просить.
– Так. А если какой-нибудь мыловар или кожевенник из-под бока вылезет, трубу мне, пане, на тридцать локтей соорудит над головой, дыма, гари и огня разведёт.
Адвокат улыбнулся.
– Не такое это заманчивое приобретение.
– Ну, а что делать с деньгами? – спросил, Себастьян, вздыхая.
– Это деликатная материя, – колеблясь, с биением сердца начал адвокат. – Деньги нашлось бы куда поместить, но советовать…
– Прошу, посоветуйте, прошу! – прервал мясник. – Ведь я знаю, что ваш совет здоров, раз его старый Симеон и Бартковский слушают, и вам капиталы помещают.
Шкалмерский улыбнулся, у него шло как по маслу, он был уже уверен в том, удивлялся везению, осталось только вытянуть руку.
– Нет, – сказал он, – с Симеоном я уже не имею дел, старик меня оскорбил; он слишком требовательный.
– Ну, пане, конечно, еврей! – добавил с улыбкой мясник.
– Не отрицаю, что он честный…
– Но что бы вы посоветовали? – добросил пан Себастьян.
– Случается, – медленно выцедил адвокат, – что у нас, законников, есть очень счастливая возможность поместить капиталы, но не всегда. Если бы вы захотели этого, я предложил бы вам свои услуги.
Пан Себастьян схватил его за руку.
– Конечно, – сказал он, – конечно, охотно дам, дам, но, разумеется, договоримся…
– Об условиях не сейчас, – сказал адвокат, скрывая свою радость, чтобы не вышла через рот, чтобы не выплеснулась из глаз, – но то главное, чтобы капитал был в любое время и час в готовности, потому что у нас не только час, но и четверть часа на учёте.
Себастьян показал окованный сундук, стоявший в другой комнате у стены, и улыбнулся, шепча ему на ухо:
– Поискав, хоть в два раза больше найдётся.
Адвокат был в самых сладких грёзах; ему казалось, что это ему снится, что отворяются ворота рая. Иметь по первому требованию значитальные деньги, пустить их в оборот и вдобавок показать Симеону, что обойдётся без него.
При этом другая мысль вклинилась в полную фантазий голову законника; панна Апполония была так чудесно красива, отец был так богат, дом так скромен… Если бы все иные расчёты подвели, не мог ли он только наклониться, потянуться и без малейшего труда получить руку девушки? Теперь это ему казалось таким же лёгким, как доступ к сундукам пана Себастьяна. Он так хорошо чувствовал своё превосходство; ему казалось, что ещё бы осчастливил эту скромную семью, поднимая Полцию до достоинства пани адвокатши. Всё это путалось в его голове, когда он продолжал дальше беседу с паном Себастьяном, которую прервало внесение служанкой завтрака, очевидно, одетой ad hoc в свеженький белый фартучек.
Вместе с ним вошла пани Себастьянова, а из другой двери показалась Полция,
