Хитон погибшего на кресте - Геннадий Михайлович Левицкий
– Нет. Мы будем их беречь, как самую дорогую добычу. С первой же возможностью отправим в Рим, – ответил Флавий Сильва.
– Уж не для триумфа ли ты сохраняешь жалких чужестранок и их волчье племя? – усмехнулся легат.
– Друг императора, Иосиф, пишет историю войны с иудеями. Он по достоинству оценит наш трофей, потому что просил сообщать во всех подробностях об осаде и штурме Масады. Лучше этих женщин никто не расскажет.
– Возможно, и перед Веспасианом вспомнит о нас добрым словом, – мечтательно затянул легат. – Пойду, распоряжусь, чтобы их хорошо накормили и выделили лучшую палатку.
Спустя три месяца в римском дворце встретились два самых необычных человека, причастных к выжженной, залитой кровью далекой земле: Иосиф Флавий – иудей, перешедший на службу римлян, ставший любимцем римских императоров Веспасиана, Тита, Домициана; и Прокла – знатная римлянка, вдова прокуратора Иудеи, нашедшая убежище и свое место среди презираемого ее соплеменниками народа.
Эпилог
Тиберий умер 16 марта 37 г. – на следующий год после «отставки» Понтия Пилата. Тацит описывает последние дни жизни принцепса:
«Харикл (врач Тиберия) твердо заявил Макрону, что жизненные силы уже покидают Тиберия и дольше двух дней он не проживет. Тотчас пошли совещания между присутствующими, поспешили гонцы к легатам и войскам. В 17-й день до апрельских календ дыхание его прервалось: казалось, он уже достиг смертного срока. Вот уже, окруженный толпой поздравляющих, входит Гай Цезарь, чтобы принять власть, как вдруг приносят весть, что к Тиберию вернулись голос и зрение и он зовет, чтобы принесли ему поесть для подкрепления сил. Ужас обуял всех, люди рассыпаются кто куда, каждый изображает скорбь или неведение; Гай, в безмолвии, за высшим своим мигом ожидает последнего мига. Но Макрон бестрепетно приказывает задушить старика, набросив на него груду одежды, и разойтись от порога. Так кончился Тиберий на семьдесят восьмом году жизни».
То, чего боялся Тиберий всю жизнь, настигло его в глубокой старости. Настигло в тот миг, когда ему оставалось пройти лишь один шаг по этой земле, но наследники слишком спешили. Нетерпеливые, они хотели править сегодня, а не завтра.
Следующий император (единственный случайно выживший сын Германика) – Гай Цезарь Калигула – начал свое правление с того, что собрал разбросанные по миру останки матери и братьев и поместил их в мавзолей. То было одно из немногих добрых дел, совершенных Калигулой.
Ирод Антипа в 36 г. потерпел поражение от набатейского царя Ареты IV. Иосиф Флавий сообщает, что «некоторые иудеи видели в уничтожении войска Ирода вполне справедливое наказание Божие за убиение Иоанна».
После смерти Тиберия дела Ирода Антипы стали совсем плохи. Новый римский император – Калигула – освободил из тюрьмы племянника Ирода – Агриппу. Последний получил в управление тетрархию умершего Филиппа (у которого Ирод в свое время увел жену) и царский титул. Иродиада не могла стерпеть, что титул царицы будет носить другая. Она заставила Ирода отправиться в Рим просить у Калигулы короны. Подобное мероприятие не прошло мимо ушей Агриппы; он отправил в Рим донос на Ирода: якобы тот искал союза с парфянским царем Артабаном и участвовал в заговоре Сеяна. Калигула вряд ли поверил обвинению, потому что наказание выглядело слишком мягким, учитывая жестокий нрав императора. В 39 г. Ирод был сослан в Лугдунум (современный Лион) его тетрархия и все имущество передано Агриппе. Иродиаде разрешили остаться во владениях нового царя Иудеи, но она предпочла последовать за мужем в ссылку.
Неизвестно, поступила Иродиада так из боязни далее оставаться в Иудее, где все ей было враждебно, либо она действительно так страстно любила мужа, что не покинула его и в горести. Источники более не упоминают об этой зловещей паре.
Иосиф Флавий опишет все, что происходило в стенах осажденной Масады и за ее пределами. В главе Девятой Седьмой книги его знаменитой «Иудейской войны» он рассказывает о том, кому обязан сведениями о последнем акте кровавой войны:
«Рано утром римляне, в ожидании вооруженного сопротивления, приготовились к сражению, накинули наступательные мосты на крепость и вторглись в нее. Каково же было их удивление, когда вместо ожидаемых врагов на них отовсюду повеяло неприветливой пустотой и, кроме клокотавшего внутри огня, над всей крепостью царило глубокое молчание. Озадаченные этим явлением, они, наконец, как при открытии стрельбы, подняли боевой клик для того, чтобы этим вызвать находившихся внутри. Этот клик был услышан женщинами, которые вылезли из подземелья и по порядку рассказали римлянам о всем происшедшем. В особенности одна из этих женщин сумела передать в точности обо всем, что говорилось и делалось. Римляне все-таки не обратили внимания на их рассказ, так как не верили в столь великий подвиг…»
Что Флавий встречался и беседовал со свидетельницами гибели Масады, косвенно подтверждается его характеристикой, данной на одну из них: историк пишет, что женщина, «по своему уму и образованию превосходила большинство своего рода».
Сведения Флавия об осаде и гибели Масады подтвердились археологическими раскопками. Главное, что смущает сомневающихся: отсутствие погребенных тел в границах крепости. Но ведь римляне использовали Масаду в качестве своего форпоста еще в течение сорока лет. Естественно, они не могли оставить трупы там, где им предстояло жить.
Сам же знаменитый автор «Иудейской войны» получил презрение и ненависть соотечественников. Пораженный могуществом римлян, не верящий в успех борьбы против этого воинственного народа, он отказался от родины и даже имени, данном при рождении, и перешел в лагерь врага.
Имя Иосифа Флавия проклиналось в синагогах, иудеи шли на различные хитрости, чтобы отправить предателя на казнь. Так, один из плененных предводителей восставших иудеев, Ионатан, «признался», что Иосиф дал ему деньги и оружие. Но император Веспасиан не поверил обвинителю и приказал сжечь его живьем, а Иосифа окружил почестями.
«Лично для Иосифа было бы, разумеется, больше чести, если бы он, подобно остальным иудейским героям, предпочел погибнуть вместе со своим отечеством; мы же должны считать себя счастливыми, что он не был таким героем», – выскажет мнение переводчик «Иудейской войны». Действительно, несмотря на свое порой недостойное поведение и даже откровенное предательство отчизны, Иосиф Флавий неизмеримо обогатил еврейскую историю, без его произведений множество подвигов кануло бы в Лету, без него героическая история соплеменников имела бы огромные невосполнимые пятна. Благодаря этому автору мы получаем подтверждение существования Иисуса Христа и Понтия Пилата как реальных исторических личностей. (Насколько бы яростнее противники Библии опровергали ее сведения, если бы не существовало Иосифа Флавия!)
В растерзанной Иудее еще некоторое время сохранялась царская власть –
