Вероника Тутенко - Дар кариатид
— Не-а, — лениво отозвалась другая, шатенка с короткой, почти мужской стрижкой.
— Так вот слушайте, — обвела веселым взглядом боевых подруг брюнетка. — Дочь пишет матери письмо с фронта. «Мама, служу хорошо, меня наградили медалью». — Женщина захихикала, предвкушая смешную развязку. — А мать пишет в ответ: «Дочь, не жалей п…ы, догоняй до „звезды“». Так и наша «товарищ капитан». Походно-полевая жена. ППЖ. Вот кто она! Если б не дала полковнику!..
— Ладно тебе, Зой, — миролюбиво остановила обличительную тираду женщина с короткой строжкой и добавила с кокетством в грубоватом голосе. — С мужиками сейчас, сама знаешь, как. Кто ж теперь от подполковника откажется? Ты б отказалась?
Зое послышалась в словах однополчанки насмешка.
Она грозно поднялась со стула, уперла руки в крутые бока.
— Ты что это хочешь сказать?
— Ну-ну, — тем же миролюбивым тоном усмирила ее шатенка. — Так, ни на что.
— Что ты, Тонь, в самом деле, — включилась в разговор и третья солдатка. — Или на вору и шапка горит?
— Да ты… да все вы!. - вспыхнула Зоя и бессильно махнула рукой. — Да ну вас!
В столовую четким, почти строевым шагом, вошла подтянутая женщина с веселым и решительным чуть продолговатым лицом, усеянным задорными веснушками. Негустые, но пушистые от природы вьющиеся короткие волосы лежали небрежными солнечно-русыми завитками.
— А что нельзя? — в тон ей ответила Зоя. — Отвоевали, можно теперь и посплетничать.
— Ох уж ты и навоевалась, — веснушчатое лицо Валентины («Худая, в веснушках вся, как мальчишка») стало строгим. — Прям на передовой грудью на амбразуру кидалась. Бабоньки, вы только посмотрите на нее, какая героиня нашлась! Еще Рейхстаг не взяли, а уже отвоевали!
— Я вот что думаю… — забыла о злополучной ППЖ Зоя. — Как бы американцы свой флаг раньше нас свой флаг над Рейхстагом не подняли…
Тирады же вошедшей почему-то решила и вовсе не расслышать. Видимо, потому, что та была куда острее на язык, чем она.
— А ты меньше думай, — все тем же задиристым тоном посоветовала Валентина. — А то совсем умной станешь. По мне хоть китайцы, лишь бы наших ребят меньше погибло в Берлине.
— Не патриот ты, Валя, — укоризненно покачала головой Зоя.
— Ты зато патриот у нас языком чесать, — не осталась в долгу Валентина. — А как посуду мыть, так пусть непатриоты моют.
Зоя бросила на нее сердитый взгляд и ничего не ответила.
— А вот и подмога, — заметила Валентина Нину. — Ты теперь вместо Кости.
Нина пожала плечами.
— Я адъютант Владимира Петровича.
Валя грустно кивнула. По-видимому, погибшего адъютанта звали Костя.
— Значит так, — чеканным голосом ввела в курс дела Валентина. — Те столы, — показала она в сторону нескольких столов, составленных в ряд, — для офицеров. Сейчас их надо будет накрыть. Потом возьмешь суп, котлеты, что там надо. Отнесешь, а после обеда возвращайся мыть посуду. Всё понятно?
Не дожидаясь ответа, Валентина также стремительно, как вошла, вышла из столовой, видимо, вспомнив о других, более неотложных делах.
Офицерам накрывали на стол. Солдаты стояли с котелками, приготовив крышки от них под второе.
Из открытой двери (судя до запахам, кухни) вышел немолодой капитан с горкой блинчиков на подносе.
— Виктору Петровичу за обедом? — догадался он, увидев незнакомую девушку у дымящихся котлов.
Нина попросила блинчиков — полковнику, «товарищу капитану» и себе, борщ и три стакана киселя.
Обедал Владимир Петрович в компании с «товарищем капитаном» — на первый взгляд ничем особенным не примечательной женщиной.
Увидев девушку с подносом, она вскинула на полковника вопросительный взгляд, но Владимир Петрович не счёл нужным на него отвечать.
— Иди, Нина, — разрешил он.
Умяв свою порцию блинчиков, девушка вернулась в столовую.
Валентина как раз собирала со стола посуду.
— Помогай, что стоишь? — весело кивнула она Нине.
Нина сгребла тарелки со стола и направилась за Валентиной на кухню. Там гремела чашками Зоя. Не глядя на вошедшую, она подчёркнуто старательно протёрла посуду полотенцем и молча удалилась.
Валя проводила её насмешливым взглядом и густо намылила тарелку. Вдали сотрясали птичью, цветущую канитель выстрелы.
— Ты бабские сплетни не слушай, — почему-то взялась Валентина защищать Зою. — Зоя — баба не зля. Склочная только. Но если что- не подведет. Она у нас раненого из огня вытащила. Видела шрамы у нее на шее? Вот это с тех самых пор. На память о подвиге вместе с медалью получила… А для женщины шрамы они как будто на душе. Чуть что — саднит.
Валентина вздохнула, подумав о своем. Ей и самой из каких только переплетов не доводилось выходить на фронте. И боевых товарищей выручать… Что такое теперь кухня после передовой? Валентина усмехнулась, подумав о том, что держать в руках автомат «Калашникова» для неё стало привычнее, чем половник. Такая она — солдатская женская доля…
Глава 46
Пуговочка
…Наутро полковник снова заказал блины и еще гречку с котлетой.
В столовой толпилось еще больше народу, чем обычно: вечером привезли партию раненых.
Чем ближе подходили наши к Рейхстагу, тем ожесточеннее шли бои.
Но в столовой было радостно и шумно. Предчувствие, предвкушение близкой долгожданной победы освещало безусые и бородатые, морщинистые лица.
И все-таки стоять в длинной очереди было утомительно. Но, что поделаешь, адъютанту выбирать не приходится. Нина вздохнула.
Сзади бойцы смеялись веселой чьей-то истории, как будто не было всех тех смертей и боли… еще вчера.
Девушка невольно прислушалась.
Незнакомый офицер рассказывал о каком-то мальчишке, Леньке, который помогал их медсестре ухаживать за ранеными.
Таких теперь сынами полка называли.
— Сшили ему, как положено, шинельку, — звенел молодой веселый голос. — Анечка, то есть Анна Сергеевна наша, даже петлички ему на погонах пришила. Из-за этих петличек и вышел у Леньки конфуз. Приехал как-то к нам генерал. Мы, значит, Леньку подталкиваем: «Пойди, доложись генералу».
Вокруг похихикивали, предвкушая интересную развязку.
— Он, как положено, встал перед генералом навытяжку. Доложился «под козырек». Генерал погладил его по голове. «Молодец, — говорит, — вот только петлички у тебя неправильные. Должны быть красные, а у тебя, видишь, синие». Смотрит Ленька, — и правда, синие петлички. Заплакал пацаненок — насилу успокоили. И петлички, конечно, перешивать нам пришлось.
— А где же сейчас этот парнишка?
Хриплый голос, по-видимому, принадлежал бойцу постарше.
— Парня у нас одного, как подходили к Польше, комиссовали. С ним и отправили Леньку.
На этот раз очередь Нины подошла незаметно.
— Опять блины и гречку? — узнал усатый повар девушку-адъютанта.
— И котлету, — кивнула Нина.
Нина взяла поднос и повернулась к выходу.
Прямо на нее восхищенно и насмешливо смотрели огромные, несмотря на веселый прищур, черные глазищи.
Не выдержав их взгляда, в котором странным образом смешивались восхищение и насмешка, девушка опустила длинные ресницы, но успела заметить забинтованную руку и красную повязку дежурного по столовой на другом рукаве.
— Какие здесь девушки, — растянул в улыбке красивые, в меру полные губы черноглазый дежурный по столовой.
Нина сразу узнала этот голос, и это почему-то удивило ее. Как будто она слышала его давно-давно, и он надолго врезался ей в память.
Но это был тот самый голос, который только что рассказывал о сыне полка, Леньке…
Нина почувствовала, как румянец заливает щеки. Никогда еще мужчина так открыто не восхищался ее расцветающей красотой. Тем более такой молодой и красивый.
Но любопытство одержало верх над застенчивостью. Нина замедлила шаг, исподтишка взглянула на бойца с веселым звонким голосом.
Высокий, стройный, черноволосый. На вид около двадцати пяти.
Заметив, что девушка робко и быстро окинула его взглядом из-под длинных ресниц, дежурный по столовой засмеялся.
Нина покраснела еще больше и решительно направилась к выходу.
— Придешь еще сегодня? — услышала она вслед. На этот раз голос звучал серьезно, даже немного грустно.
— Приду, — обернулась Нина и, испугавшись собственного голоса, в котором промелькнула робкая надежда на что-то, пока не изведанное, строго добавила: — За обедом.
И почти побежала к выходу, ощущая на себе этот насмешливый, восхищенный взгляд.
Время до обеда тянулось нестерпимо долго. Нина ждала и боялась новой встречи с черноглазым красавцем, а еще больше боялась, что уже никогда не увидит этих насмешливых и серьезных черных глаз.
За полчаса до обеда девушка была уже у полковника.
