Граница - Станислава Радецкая
Наутро Йохан был задумчив, но весел. Он велел Диджле сшить несколько мешочков из мягкой кожи и заставил поехать в горы, где сам, в снегу и грязи, собирал на берегу замерзшего ручья небольшие камешки. Осман недоумевал, зачем они понадобились, и названный брат заметил, что они послужат вымогателям хорошим уроком.
- Мы забьем их камнями? – руки зябли даже в перчатках, но Диджле не собирался сдаваться перед лицом обстоятельств. – Они слишком малы для такого праведного дела.
- Вовсе нет. Камни и будут деньгами. Мы набьем их вперемешку.
- Но что с того? Они расскажут о тебе все страже, брат, и стража бросит тебя в застенок к птицеведу.
Снег точно поглощал любые звуки, и только вдалеке над заиндевевшим лесом кружилось воронье, пронзительно каркая. Йохан взвесил на руке один из камней, слишком большой, чтобы взять с собой, и бросил его в ручей, сломав тонкую корочку льда.
- Мы узнаем зачинателя, - коротко ответил он. – Но для этого понадобится смелость и хитрый ум.
Диджле вздохнул.
- Мне противна мысль об обмане, но я помогу тебе. Сердце мое не выдержит, если с тобой что-то случится, брат. Если мы попадем в острог, то только вместе.
Йохан повернулся к нему и неожиданно крепко по-братски обнял и похлопал по спине. Осман смутился, непривычный к таким проявлениям нежности, но глаза у него довольно блестели.
- Твоя верность не знает границ, - заметил Йохан. – И я буду верен тебе в ответ.
Глава 27
Весь следующий день Диджле прилежно шил мешочки, ровно такого размера, чтобы было удобно держать в руке и бить ими врага. Он исколол себе все пальцы, но к утру назначенного дня набитые камнями и деньгами мешки стояли на столе, плотные, толстые, как ухоженные поросята у кормушки. Названный брат одобрительно кивнул, когда их увидел, и к вечеру, когда все дела были закончены, велел осману собираться на встречу с вымогателем. Сам он оделся неприметно, в темное, пояснив, что хоть его и знают в лицо, все же лучше будет, если как можно меньше людей смогут заинтересоваться его делами и увидеть вместе с шантажистом. Кофейня – не кабак, и люди туда ходят достойные и состоятельные: играть в шахматы или карты, вести беседы без любопытного женского ушка, заключать договора и просто отдыхать, наслаждаясь блаженным бездельем.
В темной кофейне на первом этаже было жарко натоплено и душно; людской гомон поднимался к потолку, но в отличие от кабака здесь никто не горланил песен, не затевал драк и не пытался опрокидывать столы, если что-то становилось поперек горла. Одна из двух служанок возилась с тряпкой, вытирая винную блевотину в углу, вторая разносила кофе в маленьких чашечках и кокетничала с компанией приезжих гефрайторов, игравших в карты. Знакомых Йохан на свое счастье не заметил и прошел сразу к хозяину, озабоченно вытиравшему руки грязноватой тряпкой. Диджле поплелся за ним, стараясь сохранять серьезное выражение лица и не сильно хмуриться, - хотя он не одобрял ни запах местного кофе, ни развязных служанок.
Хозяин угодливо раскланялся, узнав барона фон Фризендорфа, и его быстрый взгляд скользнул к поясу Диджле, который не расставался со своим кинжалом. Йохан заметил движение его глаз, но успокаивать хозяина не стал, небрежно обронив, что его должны ждать. Хозяин еще раз поклонился и почтительно сказал, что для барона заказана одна из комнат наверху, при этом он так многозначительно подмигнул, словно желал удачи на свидании. Он подробно пояснил, какая именно, и предложил слугу или служанку в провожатые, но Йохан покачал головой. Лишние свидетели могли только помешать.
Комнат для сдачи в кофейне было всего четыре – с претензией на роскошь и вкус, которая, увы, так и осталась лишь претензией: мебели, изготовленной местным краснодеревщиком, не хватало изящества, с темных деревянных панелей никто и никогда не смывал копоти и воска, картины, которыми хозяин очень гордился, были куплены у влаха-богомаза, потому, в основном, представляли собой весьма странные и тревожные портреты в византийском плоском стиле. Йохан направился совсем не к той двери, за которой их должен был ждать шантажист, и Диджле безропотно последовал за ним. До назначенного времени оставалось еще полчаса.
Йохан сделал Диджле знак оставаться на месте, в самой узкой части коридора, и осман покорно застыл, сжимая рукоять оружия. Он старался глядеть и назад, и вперед, чтобы не пропустить негодяя, если тот еще не явился, и даже не вздрогнул, когда названный брат распахнул чужую дверь.
Милующаяся парочка даже не заметила, что у них появился свидетель. Йохан медленно отступил назад, не говоря ни слова – ни любовник, ни любовница ничуть не напоминали шантажиста, и больше интересовались изучением друг друга, чем внешним миром. Он вовремя закрыл за собой дверь, не спугнув возлюбленных.
Перед второй комнатой Йохан помедлил, прислушиваясь вначале к звукам разговора, которые доносились из-за двери. Речь здесь шла о любовных приключениях, перемежаясь хохотом и стуком кружек о стол, и главными героинями были неприступная баронесса Катоне и крепостная цыганка, полюбовница капитана, которую он выкупил у хозяина только после долгих угроз. От непристойных слов в адрес баронессы Йохан сжал кулак, но заставил себя успокоиться. Заходить внутрь он не стал – мало было похоже на то, что здесь гнездятся вымогатели: ни один шантажист не устроил бы попойки перед делом.
От накопившейся злости на болтунов он распахнул третью дверь так резко и так широко, что склонившиеся над столом люди оцепенели, уставившись на него. Одним из них был князь Вяземский, бледный и накрашенный, как кукла, и на его лице
