Отрадное - Владимир Дмитриевич Авдошин
Ну, это невозможно! Провинциальность какая-то! Я не могу знакомиться с ней, потому что с первого сиденья, повернутого в зал, простреливала всех своим взором девица в ярком «кубинском» платье, искавшая себе твердого напарника, с которым она слезет на озере и пойдет в ресторан. Она шерстила весь автобус, кто же будет её избранником. По наивности я не мог вынести таких взглядов, всё пыхтел и недоумевал: «Неужели это мне? Нет, не может быть! Ведь она на пять лет старше меня. Почему же тогда она не отвернется, а продолжает пристально смотреть? Ведь любовь – штука прихотливая, значит, надежда, что меня полюбят, – остается?»
А матери изнывали от сдавленности своих чресел и вели вечный материнский разговор о своих чадах:
– А мой сын в музыкальной школе будет учиться, – сказала с гордостью моя мать.
– А моя дочка уже три класса окончила.
После такого обмена любезностями они поняли, кто с кем будет разговаривать весь день. А я, даже когда мы вышли у озера из автобуса, не догадывался, кто же будет мой собеседник. Мне было обидно, что та, восемнадцатилетняя, под ручку с крепким мэном пошла в сторону ресторана, а нам в столовой дали размазанную по тарелке манную кашу.
Но матерей это не смущало. Они утвердились в семейной теме и рассмотрении своих ситуаций. А потом все пошли кататься на катере.
Сразу сложилось так, что мать девочки-подростка начала разговаривать с моей в монологическом стиле. А моя чуть ли не подобострастно принялась слушать. Девочка шла со стороны своей матери. А мне было скучно.
Когда нас отпустили немножко погулять после водной прогулки, я пошел купаться и стал демонстративно геройствовать в воде, чтобы привлечь к себе внимание. Потом Роза говорила, что боялась за меня.
А в обратную сторону, когда нас высадили по туалетным делам, меня расперло лезть в гору. Вдруг там какой-нибудь красивый цветок? Но кроме кустов и камней там ничего не было. Тогда я спустился с горы и, перейдя шоссе, пошел к речке.
Речка была быстрая, горная. Я подумал: раз на горе ничего нет, то за речкой обязательно будет что-нибудь выдающееся, и храбро вступил в воду. Течение с легкостью сбило меня с ног и у автобуса закричали: «Тонет! Тонет!»
– Чей ребенок тонет? – кричала пожилая грузинка-экскурсовод.
– Никто там не тонет, он умеет плавать, – упрямо сказала мать.
Действительно, я отдался на некоторое время течению, а в затончике, где вода не столь бурлила, легко вышел на берег, очень довольный, что привлек всеобщее внимание, и дальше мы доехали до города согласно и без происшествий.
Подсознательно, не думая, я «поставил голос» в нашей четверке и произвел впечатление на девочку-подростка. Однако это ничего не значило на следующий день. Две мамаши – вещатель и её адепт – моя мать, как и вчера, были сосредоточены на педагогике. Нам предоставлялась дитячья роль сопровождать их.
Правда её мамаша несколько раз отклонялась в тему ознакомления с городом:
– Как? – восклицала она. – Быть на море и не попробовать хачапури?
Или:
– Нет, мы только в молочную кухню ходим, вот сюда. А в другие столовые мы не ходим.
Наше положение было жалким. Мы безмолвно следовали за ними до самого вечера, пока не пришли на пляж и не стали купаться. Но и купание в такой компании не развлекло нас и не подвинула никуда, что и понятно.
Развлечением были шутливые вставочки ее матери. Как женщина крупная, яркая, не лишенная шарма, она не могла себе позволить время от времени не напоминать о себе:
– Вот пригласил меня в кино абхазец. Бородатый такой, представительный. Рыночный торговец. Ну, я думала ему лет тридцать, хотя бы. Говорю: «Сбреешь свою бороду – тогда пойдем». Прихожу на другой день – сбрил. Но ему не больше двадцати пяти. Нет, говорю, не пойду с тобой. С мальчишкой я не могу пойти. Но не сказала, конечно, это.
Мы – дети, слушая энергичный, плотный, воспитательный разговор двух мам, бездарно подчинились и уныло ходили за ними. А они всё разговаривали на педагогические темы. Хотя надо отдать должное: её мать организовала нам экскурсию по вечернему морю на катере, и мы смотрели, как издали выглядит город на фоне гор и бейки моря, свозила нас в Новый Афон, где Аллея грешников, Лебяжье озеро и все на их фоне снимаются группами.
И вдруг они заговорили о том, что завтра им уезжать. А мы с Розой уже составили пару. И у нас с матерью после знакомства с ними образовалось осмысленное поведение, пусть и поведение отдыхающих. Нам стало жаль такой компании, и мы горячечно поехали с ними вместе за билетами, и как закадычные друзья сладострастно толпились в очереди.
А на следующий день пошел проливной дождь, было холодно, они стояли у вагона поезда, и нам надо было прощаться. Я не выдержал и почти расплакался. Её мать была польщена этим и начала меня утешать:
– Ну что ты, Акимушка, это не навсегда, вы же с Розой переписываться будете, а через год встретитесь. Не правда ли, Лидия?
И моя мать была польщена тем, что такая интеллигентная женщина, видная и образованная, предлагает дружбу семьями. А уж про её воспитательную теорию и говорить не приходится. Она обеими руками – за.
Работая в Москве, мать всю жизнь хотела познакомиться с дамистой женщиной, и никак ей это не удавалось. А тут вроде как совершенно случайно такая дружба состоялась.
«Надо же какая мне женщина встретилась, – умилялась она, – дома я не знала, что со своим шестнадцатилетним сыном делать, а у нее целая программа для моего сына. Что значит интеллигентка! Вот не было у сына ровни его устремлениям, и я боялась за него. Вокруг всё какие-то соседки. А он музыке хочет учиться. И я не знала, где такую девушку взять, чтоб сразу с музыкой-то. А на отдыхе сама попалась. А мать-то у нее какая умненькая. Всё-всё мне на десять лет вперед расписала, что у пары будет, если они последовательно будут двигаться по её программе. Нам-то, как женщинам с одним ребенком, надо выстроить своим детям правильную будущую семейную жизнь. Любовь – каверзное чувство, особенно для молодых. Им нужно руководить. Её план: весь год дети занимаются музыкой, только порознь. И пишут письма каждый месяц. А на двенадцатый месяц летом – две недели встречаются у них в Нижнем Новгороде».
Мать распирало от гордости: «Как бы мне это подошло! Я бы
