Отрадное - Владимир Дмитриевич Авдошин

Увидев меня, робкого и алкающего зрелищ, он начал мне живописать нерушимые законы игры между мужчинами и женщинами.

– Э… Да кто ж такую полную и томную быстро ведет? Всё растрясешь в ней. Такую надо вести плавно, аккуратно. Она мелодраматична и сентиментальна и таких виражей не приемлет. Куда гонишь-то? А эта – худая и натренированная, самому мужику даст жару, только поспевай. Ну, ничего, прикинет еще не раз, ту ли выбрал, стоит ли с нею связываться? Да куда он наивную, впервые вышедшую на откровенный флирт, на середину вывел? Похвалиться? Она ж лицо потеряла! Ей нельзя сразу-то всё! Окстись! Она смущена! Познакомился и тут же повел? Надо уважать женское смущение, обнадеживать. Повести самому, но культурно, а не так – хлоп-цоп. Деликатность надо проявлять.

– Ты, главное, знай, – повернулся он ко мне, – танцы – это большая прелюдия перед отношениями. В идеале ты должен вести партнершу самозабвенно и героически, то есть без колебаний, надежно, как капитан дальнего плавания. Это руками и лицом. А твое бедро должно быть между ее ног и при резком повороте ты должен касаться её интимного места. Но так, чтобы не выронить партнершу и чтоб она не догадалась. Это фокстрот, танго, вальс.

В паузу он поведал о себе: жаль, мужская жизнь позади. Но если он рассказывает кому-то про это – ему легче. Даже примиряет.

Я поблагодарил его за науку и поплелся домой.

Вхожу в сени, а там что-то света нет. То ли я не знал, где выключатель, то ли они не слышали – вдруг свет зажегся, и я вижу сына абхазки – молодца лет двадцати пяти, упрямо раздевающего курортницу-армянку.

Они, конечно, не подростки, не смутились, она взяла кофточку, приложила к грудям, а я отвернулся и прошел мимо. Решительности в нем было много. Я, пожалуй, не способен на такое.

А утром к нам, уминающим бутерброды с минской колбасой (так, по случаю досталась матери в гастрономе на Рижской площади, она специально два килограмма взяла, чтобы не бегать на море по столовым) пришел хозяин-абхазец. Седовлас, одет в черное, небрит. Но небритость у русских – ляп, а у него выглядела как мужская гордость. Вот он и говорит матери:

– Я вас приглашаю на стакан вина.

Мать говорит:

– Не знаю, я у вашей жены спрошу.

Пошла во двор к тагану, где стояла его жена-абхазка, дородная, в темной юбке, темном платке. Такая, что и мужичонку за грудки взять может.

– Знаете? Ваш муж меня пригласил на стакан вина. Не знаю, как поступить.

– Это мужики себе выдумали, что у них есть такой закон – с гостьей в первые три дня «сходить на стакан вина». А иди, иди, это недалеко, на углу, – сказала она сурово, но в бытовом плане.

Мать, взяв меня, пошла. У калитки спрашивает:

– А его-то взять можно?

– Можно, можно.

Прошли мы дома два-три по той же стороне. На углу улицы небольшой шалманчик, как в Москве обувные будочки. Два стула, маленький столик. Сам продавец – касса в кармане – и несколько ящиков крепленого вина «Букет Абхазии» с Гудаутского завода.

Хозяин пришел показать свою мужскую силу и нормальность в хозяйстве и выслушать комплименты продавца на свой счет. Продавец переговорил с ним и похвалил гостью. Была ли эта традиция раньше или нет – для хозяина сейчас это была приятная формальность выпить. Выпив, мы пошли обратно.

На следующий день хозяйка сказала:

– У нас гость обязан заказать хозяйке обед. А к обеду гость может выбрать любую женщину из нашего дома и пригласить её на обед. Он выбрал вас. И я прошу вас на обед спуститься в сад.

На обеде в саду сидел очень представительный и экспрессивно-разговорчивый красавец-армянин. Обедая, он долго и вкусно рассказывал о своей профессии, о своей жизни в Ереване, о том, что ему здесь всегда оставляют комнату для проживания, а сверх платы он заказывает хозяйке один обед на двоих с любой понравившейся ему гостьей.

Мать, конечно, была польщена таким приглашением, и так как она не умела соблюдать политес, но и молчать было неудобно, она спросила его напрямки:

– А правду говорят, что курить – вредно?

– Что-что? – не понял он.

– Ну вот у меня сынок подкуривает. А я говорю – это вредно. А вы как думаете?

– Ах, это! Ну почему же вредно? Если хороший обед человек покушал, то совсем не вредно сигареточку выкурить.

Больше общих тем не нашлось. Правда, еще он сказал, что домой везет хозяйские груши, не покупает на рынке. Но он идет на это, потому как отдых в этом доме всегда спокоен и хорош, даже если груши на рынке лучше, чем хозяйские.

На этом обед закончился, и мы пошли готовиться к самому главному событию в этой бездарной поездке на море.

Глава 3. Озеро Рица

Утром мы поехали в турагентство, куда должны были подать автобус на Рицу. Сначала автобуса не было. А потом когда приехал небольшой пазик, все побежали драться у дверей.

Мы с матерью посчитали, что, если билеты именные, а сиденья просчитаны, какой смысл драться? Всем должно хватить. Но оказалось, можно дать взятку кассиру и он выпишет билет на тот же автобус, а ты будешь недоуменно стоять перед занятыми местами.

Но пожилая грузинка-экскурсовод (всем провинциальным областям великой Грузии присылали интеллигентные кадры и вся интеллектуальная элита была грузинская), сочувственно поглядев на нас, сказала здоровяку-абхазцу, шоферу в полтора Ивана:

– Арно! Дай мне ключи от кассы.

И спокойно вынесла оттуда стул кассира.

– Он сядет в проходе на этот стул, а вы, девочки, – она подошла к сидящим сзади на пятиместном сиденье – ну-ка, подвиньтесь. Впустите в свою команду еще одну милую женщину, и мы поехали.

Долгое время я робел при каждом повороте, когда внизу глубже и глубже образовывалась пропасть, домики были всё меньше и меньше, а море всё дальше и дальше. Боялся – вдруг колесо отвалится, и мы не успеем повернуть и свалимся туда, в смысле под гору. Но потом я стал пристально глядеть на руки абхазца Арно. Нет, думаю, с такими руками – довезет, ничего не случится.

Там на шестиместном заднем сиденье и встретились две матери. Сидя бок-о-бок и разговаривая с моей матерью, женщина всё по сматривала на девочку на