Мальчики - Дина Ильинична Рубина
«Нет, – тот недоумённо пожимал плечами, и я успокаивался: значит, это только моё. И тогда он приступал к допросу: «А тебе рассказывала – про соседа, который выдавал замуж мёртвую дочь?»
«О, нет», – отмахивался я. Похоже, наша сирена исполняла разные песни для столь разных своих мужчин.
(«Интересно, они и в постели были одинаковыми?»)
Я откинулся на подушку: «О’кей. Утром расскажешь, а? Давай спать, мне завтра за рулём триста сорок километров пилить…»
«Ну, ещё минутку! – взмолилась она. – Я в двух словах. Это папина история, не моя. Бриллиант чистой воды!»
Вскочила с банкетки, прыгнула на кровать и, стоя на коленках надо мной, лежащим навзничь, – эта женщина-арлекин, моя неистощимая ночная сирена, – выдала поистине ошеломительную историю… Мучила меня эта история несколько дней, да и сейчас – нет-нет, да перехватит горло от последней её фразы, так больно меня ударившей.
* * *
Этого большого начальника, Сергея Арнольдовича, явились брать в 46-м, уже после победы. Сталинские соколы подчищали закрома, скребли по дальним сусекам империи. Он знал, что на него нечто готовится: то ли шепнул кто-то из друзей в органах, то ли сам почуял – мужик, судя по всему, был мозговитый. На одном из подотчётных своих заводов заказал железные штыри-засовы в руку толщиной и укрепил ими двери того роскошного дома, в котором они жили. Уж не знаю, что за дворец мог быть там, в пыльных бухарских переулках, видал я эти переулки… А ещё, со своим то ли поваром, то ли адьютантом, Рахимом, привёз с реки Заравшан мешки с песком и завалил ими все окна и двери, оставив только неприметную заднюю дверцу в огород. Ну, и оружие у него, разумеется, имелось, как у военного человека, и, судя по всему, раздобыл он не только пистолеты. Так что в ночь, когда за ним пришли э́ти, он был готов. И брат-близнец, значит, при нём. Жену их общую, эту самую Ольгу Францевну, Рахим накануне вечером вывел через заднюю дверь и садом, огородом, бахчами – там у него был мотоцикл с коляской припрятан – умчал в горный кишлак к своим родным, откуда она вернулась аж в 1953-м…
А во дворе, вокруг Дома визиря разыгрался настоящий бой!
Эти два брата целые сутки держали оборону! Целые сутки все соседи во дворе лежали на полу в своих мазанках, поскольку пули там летали, как осы, роем… Дважды в помощь осадившим посылали подкрепление, но те, близнецы, всё палили, палили, никого не подпуская… Положили уйму народа! Кажется, у них и автомат был, а может, и гранаты. Короче, всё пошло в дело.
Исход этой истории – уж точно чистый бриллиант. Исход прекрасен…
Старшего близнеца, Сергея Арнольдовича, убили в перестрелке. Тогда оставшийся брат натянул на себя его одежду, поджёг дом изнутри… и вышел – безоружный. Его сбили с ног, заломили, поволокли по двору, бросили в «воронок», увезли… И лишь тогда население двора, от мала до велика, стало робко подниматься с карачек. Страху все натерпелись будь здоров.
«Постой, – спросил я, – если близнецы поменялись одеждой, то как же выяснили, что этот – не тот? Тем более что дом сгорел? Ты опять сочиняешь сказки?»
«Да нет, что ты! Дом, во-первых, потушили, он сгорел частично, в трёх комнатах ещё можно было жить, их позже заняли жильцы нашего двора. А после 53-го, когда Сергея Арнольдовича реабилитировали, вдове эти комнаты вернули. К тому же вышло так, что второй близнец, Владимир, одежду брата на себя натянул, а того одеть уже не смог, тот лежал раздетый…»
«Зачем же тогда он вообще затеял этот номер с переодеванием? – с недоумением спросил я. – Брата спасал? Думал, его за Сергея примут, увезут, а тот, может, выживет?»
«Нет… – правой белой рукой Лидия откинула волосы с лица. – Он знал, что Сергей мёртв. Он, оказывается, и стрелять-то не умел, Володя, – был мягким домашним человеком. Это Сергей в одиночку целые сутки держал круговую оборону…»
«Что-то я не догоняю… – вздохнул я. – Зачем же он натянул одёжу убитого брата? Он ведь вообще мог отгородиться: объяснить, что сам не стрелял, что брат держал его при себе насильно, не выпускал. Держал как заложника. Мог немного облегчить себе участь, тем более что старший-то всё равно был мёртв…»
Секунды две-три она смотрела на меня с глубокой жалостью. Потом тихо проговорила:
«Он хотел побыть им напоследок. Хотел побыть своим братом…»
3
Как и положено режимному заведению, Институт лепры был окружён забором, сотрудники проходили по пропускам.
Минуешь охрану и сворачиваешь на великолепную аллею, засаженную катальпой, щедрым деревом с раскидистой кроной. В мае–июне катальпа цвела белым цветом, источая почему-то яблочный аромат. Ещё росли здесь платаны и акации, осенью там и сям пламенела рябина, а уж сирень по весне буйствовала всюду, изливая благодать на всю территорию бывшей «Богемии».
…Итак, сворачиваешь вправо, и дорога круто берёт вверх: бугор, он и есть бугор, склон холма, где когда-то под солнцем и неусыпным бдением Ивана Паробича вызревали чёрные гроздья винограда. Медленно восходишь на горку, а справа по ходу возникают здешние терема, где развлекалось астраханское купечество: деревянные, но крепкие дома, похожие на корабли, со своими верандами-палубами. Все строения утопают в зелени: тут яблони и груши, абрикосы и виноград. И всюду розы и сирень – словом, чистое упоение!
Далее проплывают двухэтажное здание лабораторного корпуса, клинического отдела, одноэтажное здание бухгалтерии, столовая для сотрудников.
Наша столовая!
Кормили в НИИ просто и сытно: щи так щи, уха так настоящая, с жирной слезою, картошка жареная так аппетитно хрустела, окружая котлеты и ломти бифштексов, что непременно за добавкой сунешься к тёте Наде, классической толстухе-раздатчице из советских кинокомедий шестидесятых годов.
Внутри тесновато было, но уютно и оживлённо: за обедом собирался весь коллектив сотрудников. В струйках ароматного пара над тарелками решались многие административные и рабочие научные проблемы. (Институт лепры был уникальным учреждением, пожалуй, единственным в СССР, где всегда водилась валюта; где знавали волшебное слово «грант», не путая его с фамилией капитана из книги Жюля Верна.)
Но двигаемся дальше. Миновали столовую, оказались перед главным корпусом: солидным, двухэтажным, одним из немногих каменных зданий НИИ… А вот за ним уже простиралась вольная территория – райская, да, блаженная-благоуханная, пронизанная вспышками солнца в волнах чёрно-зелёных теней, обильно заросшая сиренью, бузиной, рябиной…
Наш завхоз, вездесущий Иван Емельяныч Макарьев («Где бумага, черти?! Тут лежали три пачки бумаги, куда
