Над Нейвой рекою идем эскадроном - Олег Анатольевич Немытов
– Чего шумишь? Чего тебе не спится?
– Всем был приказ построиться! Вас это не касается?
– А вот этого ты, паря, не нюхал. – Из-за двери показался огромный кукиш, и дверь захлопнулась.
– Ну-ка, брось туда гранату! Лучше две, чтобы всех на куски порвало! – крикнул командир.
Тотчас же Мокин, подхватив две гранаты, протянутые комиссаром Коробкиным, подошёл к дымоходу и, громко предупредив саботажников, швырнул туда одну за другой две гранаты. Тотчас же, сшибая друг друга, из землянки даже не выбежали, а вылетели пять человек. Громыхнул взрыв, и землянка осела. Не успевшие как следует одеться партизаны, растерянно моргая глазами, встали в строй.
– Высшими органами советской власти я назначен командовать вашим отрядом! Отныне отряд включён в партизанское движение части России, подконтрольной колчаковскому правительству. На наше партизанское подразделение распространяются все указы и приказы командования Красной армии и действуют все директивы и резолюции советского правительства, – твёрдо поставив точку, окончил свою краткую речь Герман Черепанов. – Вопросы есть?
– Вы большевик? – робко спросил кто-то из молодёжи.
– Нет. Говорю как есть: я беспартийный. Просто сочувствующий советской власти. Считаю, что порядок в России на данный момент могут восстановить только большевики, и хочу, чтобы поскорей окончилось это кровопролитие, чтобы приступить к мирному труду. Вот и вся моя программа. Думаю, что большинство из вас придерживается такой же позиции.
Потом перед всеми выступил комиссар Коробкин. Заверил, что не сегодня завтра Красная армия двинется в наступление, а чтобы приблизить освобождение родного края и всем разойтись по домам, вернуться к своим семьям и к мирному труду, отряду необходимо начать действовать. Для чего нужны не только сознательность, смелость и другие боевые качества, но и революционная дисциплина. Кто-то из строя робко спросил:
– А ну как Красная армия не двинется в наступление, а таки продолжит смазывать пятки подале Вятки?
– Тогда рано или поздно колчаковские власти выловят тебя и расстреляют по приговору военно-полевого суда! А посему лично ты и другие желающие могут хоть сейчас отправиться и сдаться в городе начальнику гарнизона, и вас благополучно отправят на фронт, в окопы, искупать вашу вину! – резко пояснил комиссар. – Теперь вам ясна диспозиция? И вот чтобы не получилось так, что Красная армия отступала бы, а не наступала, мы бездействовать с вами далее не могём. Что касается вашего права явки с повинной к белогвардейским властям, то желающие могут воспользоваться этим правом только сейчас! Так как далее это будет рассматриваться как дезертирство и предательство. Вы же не дети и понимаете, что будете знать места нашей дислокации, наши продовольственные базы, наше вооружение и численность и прочие военные секреты, посему попытка сдачи уже будет караться по законам военного времени.
После речи Коробкина перед строем были прочитаны пофамильные списки, кто отныне в каком подразделении. Также новый командир огласил свой первый приказ:
«В силу того что учебный батальон на днях покидает Алапаевск, будут прочёсаны окрестности алапаевских лесов. В том числе и этот отдалённый участок. Отряд пока не может вступать в боевое столкновение с регулярными армейскими частями. А посему отряду надлежит передислоцироваться для продолжения своей реорганизации».
В то же утро землянки были разрушены. Лагерь прекратил своё существование, а отряд перебазировался в сторону поселка Ясашная, по направлению к Нижнему Тагилу.
Глава 12
Отряд на тропе войны
Подполковник Парфёнов собрал у себя в приёмной всех офицеров гарнизона на последнее собрание. Новый начальник контрразведки и председатель следственной комиссии, гладко выбритый, в наглаженной форме, встал перед зеркалом. После выписки из госпиталя на амбулаторное лечение Евгений Таланкин поселился в доме у своей родной сестры, нисколько не смущаясь, что ее муж был родственником товарища Павлова, большевистского военного комиссара города и округа.
– Ты, Женичка, смотри там, не переусердствуй с подследственными, а то я даже, право, не знаю, как после войны вас помирить с Серёжей! – причитала сестра.
– Кстати, Вика, что слышно о Сергее, как он там, в Москве, вылечился?
– Ты же знаешь, слухи всякие ходят! Я надеюсь на лучшее.
– Ладно, ты там насчёт дружков мужа не беспокойся! Зверствовать я не собираюсь! Наоборот, тут вчера ко мне жена Ветлугина обратилась: семья бедствует, голодает без кормильца, так я поручил помощнику рапорт подать начальству, чтобы его выпустили! Какой от него прок большевикам? Да и сняли ведь его красные перед отступлением с должности коменданта Нейво-Шайтанки. Так что пусть твой Серёжа впишет это мне в заслуги!
Ещё вчера, принимая дела при вступлении в должность, Таланкин столкнулся в коридоре с Александром Окуловым и спросил, что входило в его обязанности. Получив ответ, что тот ведал охраной и конвоированием арестованных на допросы, тихо, но твёрдо сказал бывшему мяснику:
– Наслышан я и о других твоих негласных обязанностях. Так вот, заниматься будешь только тем, о чём ты мне сказал сейчас. Заплечных дел мастера мне без надобности. Отныне всё будет делаться по закону. Понял меня, мясник?!
И, не обращая внимания на замешательство Окулова, пошёл дальше.
Наодеколонившись, прапорщик отправился к начальнику гарнизона. В приёмной уже все были в сборе.
– Опаздываешь, как всегда, Женька! – по-свойски кинул ему начальник караульной команды поручик Иванов.
– Вот именно, прапорщик! Поэтому я и оставляю начальником гарнизона, несмотря на многочисленные нарушения дисциплины, и исполняющим обязанности, в том числе и по старшинству, поручика Иванова. Так что прошу любить и жаловать! – парировал теперь уже бывший начальник гарнизона Алапаевска подполковник Парфёнов.
И, указав на сидевшего в штатском, обратился к Таланкину:
– Познакомьтесь, это следователь и новый начальник милиции третьего района коллежский асессор Братухин. Вот он и будет вести все следственные дела, и вам, прапорщик, не придётся, как Обухову, слишком много брать на себя!
Последние слова он проговорил нарочито медленно, словно растягивая гласные.
– Перед своим выступлением на фронт я для очистки местных лесов отправил туда две роты своего батальона, чтоб покончить с этой бандой дезертиров, которая последнее время так докучает. Всё, господа офицеры, завтра ранним утром мы выступаем! Счастливо оставаться.
В это же самое время, когда Владимир Александрович Парфёнов проводил своё последнее офицерское собрание Алапаевского гарнизона, на станции Ельничная выгружались отправленные для прочёсывания леса две роты его учебного батальона. Георгиевский кавалер Первой мировой войны капитан Фёдоров, командовавший этим отрядом, сходу бросил бойцов в лес. А привезшему их машинисту приказал под вечер снова прибыть на это же место, чтобы их забрать, Военные подразделения, охватив территорию,
