Кровавый знак. Золотой Ясенько - Юзеф Игнаций Крашевский
– Я знаю, что могу на тебя положиться, и поэтому тебе доверяю. Однако будь, осторожен, чтобы как можно меньше делать из этого шума.
Пан Клеменс немного самонадеянно усмехнулся, точно хотел сказать: Вам не нужно меня предостерегать.
– В первую очередь ты должен пойти, – понизив голос, сказал адвокат, беря за пуговицу Жлобка, – будто бы от себя, из любопытства, – понимаешь меня? – посмотреть у нотариуса ипотечную книгу имущества президента, знаешь?..
– Знаю.
– И записать мне все долги, какие найдутся в книгах на этом имуществе, но так, чтобы никто об этом не знал, даже, если возможно, сам нотариус. Сделаешь это?
Клеменс подумал.
– Сделаю.
– Мне скоро понадобятся эти заметки.
– На завтра.
– Я согласен, на завтрашнее утро. Во-вторых, во-вторых… – начал адвокат, ходя по покою, – это второе дело хуже.
– Прошу прощения, – прервал Жлобек, – но может быть, на имуществе президента есть долги, не вписанные в ипотечные книги.
– Ты что-то слышал об этом?
– Так, попало в уши.
– Хотя, строго говоря, не вписанные долги мало нас интересуют; однако, если бы о них можно было получить какую-либо информацию, не помешало бы, насколько получится.
– Да, постараюсь; а другое? – спросил с интересом Жи-Дек.
– Другое, другое… – сказал наконец адвокат, точно ему это давалось с трудом. – Нужно мне для одного обывателя…
– Для президента? – сказал тихо Жлобек.
– Ну, да, тебе легко догадаться, ссуду, значительную ссуду. Где тут можно найти деньги, не очень ища и напрашиваясь, не у евреев и… не у шляхты, насколько возможно, конфиденциальней, быстро?
– Сумма значительная? – спросил Клеменс.
– Достаточно значительная: сто тысяч злотых.
– Сто тысяч! – качая головой, сказал пан Клеменс. – Это нелегко будет.
Он глубоко задумался.
– Ха! Нужно искать, – прибавил он медленно, – но на это и время уйдёт больше.
– Несколько дней. Если ты мне эти два дела хорошо, быстро и тихо, прежде всего тихо, уладишь, у тебя будет неплохой процентик.
Пан Клеменс поклонился.
– Мы постараемся, – сказал он серьёзно. – Что до ипотеки – вещь лёгкая; найду канцеляриста, который мне выпишет, и то ещё не для меня, но для кого-нибудь другого, чтобы не подозревали, кому было нужно. С деньгами, может, трудней.
– Не теряй времени, иди, работай, – воскликнул адвокат, – у меня ещё много визитов и много занятий.
Жлобек легко склонил голову и взялся за ручку, но сразу развернулся.
– На долгий ли срок нужны деньги?
– Было бы лучше достать на более долгий срок, но в конце концов, лишь бы достать, потом было бы больше времени другой кредит поискать.
Задумчивый Клеменс потихоньку вышел из комнаты.
Поручив младшему помощнику текущие дела, сам он, поглядев в зеркальце, причесал ещё и так уже намазанные гелем волосы, и с миной, пронизанной своей важностью, тут же вышел в город. Пан Клеменс был человек невзрачный, но эффективный; через четверть часа уже вытащил на улицу какого-то канцеляриста от другого правника. Он выглядел весьма худым созданием и нос имел такой красный, что не мог даже отрицать своей слабости к спиртному.
– Пан Михал, – сказал в третьем лице Жлобек, – пойдёт к нотариусу и поищит там некоего Траминского, который у него пишет. Это бедняк, но человек полезный.
– Но я его знаю.
– Тем лучше. Заплатишь пару злотых Траминскому который один пишет в комнате, где ипотечные книги, чтобы выписал долги президента на Закревке. Для тебя, – добавил он с давлением, – для тебя.
– Это хорошо, – ответил красный нос, – но Траминский это такой дисциплинированный тип, что готов в секрете и без позволения этого не сделать.
– Но он голый! Дашь ему больше двух злотых!
Красный нос с улыбкой в молчании вытянул руку, а пан Клеменс после раздумья вложил в неё полтора рубля.
– Иди, – сказал он, – и быстро, мне это нужно на сегодняшний вечер.
Вдруг, уходя уже, он обернулся.
– Слушай, пане Михал, ты знаешь весь город и его карманы?
– Знаю.
– Где тут бостро и на короткое время достать сто тысяч?
Михал аж подскочил, подняв руки.
– Но! Но! Вы шутите?
– Это правда.
– Сто тысяч! А кто сейчас имеет сто тысяч, и зачем бы их держал? Ну, так, – добавил тот, подумав, – я уже знаю, у кого они есть, но даст ли?
– Это моё дело.
– У пана Себастьяна есть крупные деньги, он хотел приобрести дом у Паскевича и предложил ему заплатить наличными более ста тысяч, но это не осуществилось.
– Себастьян? Цехмистр? Мясник?
– Да.
Пан Жлобек подумал.
– Благодарю тебя, – добавил он, – и это может на что-то пригодиться.
Не следуя дальше, он живо вернулся домой и, почти не стуча, вошёл в кабинет принципала, которого застал не за бюро, а с сигарой во рту прохаживающегося по комнате.
– Неоценимый Клеменс, ты уже что-то поймал, – воскликнул Шкалмерский, кладя ему на плечо руку.
– Деньги есть у Себастьяна, больше ста тысяч; речь идёт о том, чтобы его склонить отдать их.
– Себастьян, приятель Траминского? – подхватил адвокат.
– Вы знаете, что они дружат?
– Лет десять, как дружат; сказать правду, это единственный приятель этого старого безумца, потому что с Траминским нелегко договориться.
Адвокат задумался и начал ходить.
– Оставь это мне, – добавил он, – я использую соответствующие средства.
– Мне кажется, что Траминский также запишет этот заём.
– Это плохо; тайком он этого не сделает.
– Я это сразу говорил, – подхватил Жлобек, – не он, так кто-нибудь иной.
– Было бы плохо, если бы его напрасно искушали.
– Будьте спокойны, сделаю чисто и гладко.
– И быстро, и тихо! – добавил адвокат, улыбаясь ему.
До чего Злотый Ясенько был настоящим мастером, как говорит народ на своём языке, так это к искусному подходу к человеку; он родился незаурядным артистом, жаль только, что свои роли играл не там, где ему без зазрения совести можно было бы поаплодировать.
После ухода Жлобка он поглядел на часы, долго думал, очевидно, составлял какой-то план, улыбка бегала по губам, он беспокойно ходил; наконец вышел и бочком направился к бюро нотариуса, в котором работал Траминский. Там он несколько раз прошёлся по тротуару туда и сюда, но, как всегда, торопливо, чтобы не догадались, что он кого-то ждёт. Через четверть часа показался Траминский с бумагами под мышкой, спешащий в ресторацию.
На этот раз адвокату нужно было с ним встретиться, но следовало так рассчитать, чтобы не догонять его, и не имел мины, что его поджидает. Поэтому он выбрал боковую дорогу и бежал быстро, математически вычислив, что они должны были встретиться, и не ошибся бы, если бы Траминский, увидев его издалека, специально не сошёл с его пути.
Они обходили друг друга много лет как незнакомые, не кланялись, точно совсем чужие, поэтому
