Семь престолов - Маттео Струкул
По щекам юноши потекли слезы.
— Габриэле! — позвал Лодовико Тревизан. Понтифик не отвечал. — Габриэле! — повторил камерленго.
Но Евгений IV оставался недвижим: глаза широко раскрыты, побледневшие губы сжаты. Исхудавшее за время болезни лицо поражало своей бледностью.
— Габриэле! — позвал кардинал в третий раз и снова не получил ответа.
Камерленго тяжело вздохнул. За спиной у него раздавались сдавленные рыдания Пьетро.
Кардиналы в пурпурных одеяниях сохраняли ледяное молчание.
Папа умер.
— Vere Papa mortuus est[19], — горько провозгласил Лодовико Тревизан.
Скрепя сердце он приблизился к понтифику, вытащил серебряный молоточек с папским гербом и осторожно ударил Габриэле Кондульмера по лбу, после чего закрыл ему лицо покрывалом. Затем камерленго мягко поднял правую руку понтифика, неподвижно свисавшую с края кровати, и снял с безымянного пальца кольцо святого Петра.
Кардинал перевел взгляд на Пьетро.
— Кардинал-протодьякон, уничтожьте личную печать папы. Я же передам известие о смерти Евгения Четвертого викарию, чтобы он объявил об этом народу, а потом вернусь проследить, чтобы кабинет и спальню понтифика опечатали.
Оставив Пьетро оплакивать утрату, Лодовико Тревизан посмотрел на кардиналов, окруживших кровать для последнего прощания. «Словно вороны, слетевшиеся на падаль», — подумал он с отвращением.
ГЛАВА 61
СЕМЕЙНАЯ ВСТРЕЧА
Неаполитанское королевство, палаццо Колонна
Антонио Колонна не верил своему счастью. Наконец-то, после стольких лет вражды и интриг, он вздохнул с облегчением.
Проклятый папа-венецианец умер. Умер! Теперь Колонна мог вернуть себе утраченную свободу. Конечно, Антонио не сидел сложа руки все это время: он заставил папу покинуть Рим, отдав власть в руки коллегии, которой сам же и управлял, но затем ему пришлось смириться с возвращением понтифика. Параллельно Колонна поддержал Альфонсо V Арагонского, который одержал победу над Рене Анжуйским и теперь уже который год трудился над восстановлением Неаполя, стремясь, чтобы красота этого города уступала разве что его торговой мощи.
Не отличаясь склонностью к супружеской верности, Антонио все-таки решил жениться, но супруга вскоре заболела, а затем и умерла, как раз в прошлом году. Впрочем, он не слишком переживал по этому поводу. Точнее говоря, смерть жены развязала ему руки, так как в голове Антонио созрел один план, который он твердо намеревался воплотить в жизнь.
Имея титул князя Салерно, Колонна хотел сосредоточиться на укреплении и развитии своих владений, а также своего рода. Остальное неважно. Ключевым этапом его плана было воссоединение ветви Дженаццано с тем, что осталось от ветви Палестрина.
Конечно, это будет непросто, но если болван Просперо, его брат, сумеет добиться поста папы римского, у Антонио появится гораздо больше возможностей для достижения своих целей.
В любом случае сегодня он ждал в своем палаццо на виа Медзоканноне ту женщину, что больше всех — и уж точно больше покойной супруги — занимала его мысли все эти годы: Звеву Орсини. Отношения между ними очень медленно, но неуклонно улучшались. Все началось с убийства Сальваторе, которое Антонио совершил собственноручно, позволив женщине удовлетворить жажду мести, что помогло ей хотя бы частично преодолеть боль утраты.
Год за годом Антонио лелеял эти странные отношения, словно некое темное создание, демона, который рано или поздно расправит крылья и вознесет род Колонна к славе. Когда-то давно он считал Звеву женщиной исключительной честности, но постепенно узнал, что ради удовлетворения честолюбивых планов или обеспечения собственной безопасности она готова поступиться любыми моральными принципами.
Теперь они смогут прийти к соглашению, в этом Антонио не сомневался. Погруженный в свои мысли, Колонна скрашивал ожидание бокалом вина «Лакрима Кристи», поразившего его своим великолепным вкусом. Плод труда монахов-виноделов из монастыря у подножия Везувия, это вино отличалось необыкновенным букетом.
С каждым новым глотком у Антонио росла гордость от мысли, что он принадлежит к роду, владеющему этими землями. Конечно, он обожал Рим, но Неаполь и Салерно, где он по-прежнему мог проводить время благодаря дружбе с Альфонсо Арагонским, дарили ему бесконечные удовольствия.
Входя в палаццо Колонна, Звева подумала, что совсем потеряла себя за эти годы. Она прекрасно отдавала себе отчет в том, что собирается продать собственную дочь, малышку Империале, будто корову на рынке. И для чего? Только чтобы обеспечить собственную безопасность. Да, теперь у нее хорошо получается идти на компромиссы. Все началось со смерти Стефано, а потом становилось лишь хуже и хуже. Звева жила в постоянном страхе. С тех пор как семья Орсини отреклась от нее, рассчитывать можно было только на собственные силы. И вместо того, чтобы укрепить ее дух, это понимание лишь вселяло ужас. Много лет назад Звева отправилась на встречу с понтификом, чтобы молить его о милосердии, а на самом деле — чтобы отомстить за мужа и уберечь свою шкуру. Теперь же она собиралась согласиться на брак любимой дочери с отвратительным Антонио Колонной. Этот шаг навсегда свяжет ее судьбу с дьяволом во плоти, но Звева уже давно смирилась, не чувствуя в себе сил бороться.
Она осталась совсем одна. Свекровь превратилась в дряхлую старуху. Лоренцо, брат Сальваторе, уехал из города, где все называли его братом убийцы, и Колонна из ветви Палестрина оказались в опале. Если теперь еще и выберут папой Просперо Колонну, ветвь Дженаццано обретет невиданную власть.
Увидев Антонио, как всегда с высокомерным взглядом и жестокой ухмылкой на губах, Звева отчетливо поняла, что у нее нет выбора. Ей придется довериться этому человеку и окончательно потерять себя. По-видимому, навсегда.
Антонио хотел жениться на Империале, дочери Звевы и Стефано, по двум причинам. Во-первых, так он действительно отберет у Звевы последнюю радость, ведь та в своей жизни любила только двух человек: мужа и дочь. А во-вторых, в больном сознании Антонио Империале представала неким воплощением самой Звевы, то есть, получая дочь, он в какой-то мере получал и мать.
Вдова Стефано сомневалась, что Антонио до сих пор влечет ее увядшая красота, от которой почти ничего не осталось. Жизнь не пощадила Звеву: постоянное самоуничижение и муки совести заставили ее постареть раньше времени. Империале же была в расцвете очарования. Юная и чувствительная, она отлично подходила для целей Антонио, ведь он мог осквернить ее душу, втайне наслаждаясь своей отвратительной способностью портить все, до чего дотронется.
Однако, даже зная о грядущем уделе дочери, Звева не находила в себе сил этому помешать. Она уже давно перестала бороться, и хотя ненавидела саму себя за слабость, не могла решиться даже на то, чтобы лишить себя жизни.
— Я пришла к вам, Антонио, делайте со мной что
