Под сенью чайного листа [litres] - Лиза Си
Так что, насколько я понимаю, Цзинь может оказаться таким же осторожным и недоверчивым, как и я. Не исключено, он приедет сюда с единственной целью – заставить мать оставить его в покое из-за меня! Я практически слышу, как миссис Чан пилит сына: «Встреться с Лиянь… Хотя бы раз… Вместе поедим димсамы… Если она тебе не понравится, ты ничего не теряешь!»
Цзинь появляется, машет рукой, и я смотрю, как он решительно направляется в нашу сторону. Одет удобно: замшевые мокасины, темно-синие брюки и рубашка поло, настоящая, а не подделка. Несколько седых прядей на висках поблескивают на солнце. Большие умные глаза доказывают, что он сын своей матери. Кроме того, что-то глубокое в них мгновенно заставляет меня успокоиться. Он прибыл с подарками, которые перекладывает из руки в руку, чтобы мы обменялись традиционными рукопожатиями. Он бизнесмен, но на его ладонях видны мозоли от тяжелой работы. Не застенчив, но и не слишком откровенен. Он принес матери, как я поняла, традиционный кантонский подарок – банку датского печенья.
– А тебе, Лиянь, немного чая. Ты начинающий чайный мастер, сказала мне мама, поэтому, я надеюсь, примешь мой скромный подарок.
На этикетке написано, что это натуральный выдержанный пуэр из Лаобаньчжана, сделанный из листьев четырехсотлетнего дерева. Сам чай лежит в изысканной красной лаковой коробке, цена которой примерно соответствует моему месячному доходу, и это говорит мне о том, что либо Цзинь пытается пустить пыль в глаза, либо искренне заинтересовался мной, наслушавшись матери.
– Может, попробуем его за обедом? – спрашиваю я.
Прежде чем он успевает ответить, миссис Чан говорит:
– Обязательно. Я заказала для вас столик в ресторане «Южный сад». Идите!
Мы с Цзинем протестуем. Она должна присоединиться к нам, но миссис Чан похожа на удава, проглотившего крысу. Когда она направляется к станции метро, Цзинь говорит с улыбкой:
– Вместе мы только что проиграли нашу первую совместную битву с моей матерью.
Он приехал на машине, которая могла бы впечатлить некоторых женщин. Солнце и луна! Кого я обманываю? «Мерседес»? Я очень впечатлена! Миссис Чан говорила, что бизнес ее сына весьма успешный. Но деньги меня интересуют в последнюю очередь. Хотя мне нравится, как он ведет, непринужденно, свободно рулит, не сигналит, как маньяк, и не играет в шашечки, чтобы проскочить лишние несколько метров.
Ресторан большой, свободных столиков нет. Нас ведут через лабиринт внутренних двориков, банкетных залов, гротов с водопадами и садов. Мы переходим через зигзагообразный мост и попадаем в небольшое помещение, построенное по типу старинного павильона. Нас усаживают за столик с видом на плакучую иву, чьи ветви нависают над поверхностью пруда, заросшего цветущими лотосами. Официант приносит горячую воду, чтобы я заварила чай. Однако, когда я открываю лаковую коробку, в нос бьет запах земли и плесени.
– Что случилось? – спрашивает Цзинь.
– Я не знаю, как сказать…
– Ты не обидишь меня, – успокаивает он.
– Боюсь, кто-то продал тебе подделку…
У него вытягивается лицо. Я бы не удивилась, если бы после этой новости наш обед закончился, так и не начавшись, но тут Цзинь расплывается в улыбке.
– Опять подделка! Я думал, эти дни остались позади.
– Подделок очень много, – утешаю я его. – Даже знатоки иногда покупают подделки.
– Отныне чай всегда будешь выбирать ты, а я позабочусь о других вещах, например о заказе еды.
Я замечаю в меню качественный пуэр, а он заказывает интригующее ассорти димсамов. Я ожидаю, что Цзинь примется говорить о себе и своем бизнесе, но он поддерживает разговор, задавая мне вопросы. Нравится ли мне Гуанчжоу? Умею ли я водить? Хотела бы, чтобы он научил меня? Ездила ли я в Гонконг? В итоге я получаю гораздо больше удовольствия, чем думала. После трапезы мы возвращаемся во внутренние дворики и останавливаемся, чтобы посмотреть, как вода переливается через камни главного водопада. Когда парковщик подает машину, Цзинь берет меня за локоть и усаживает на переднее сиденье.
– Не хочешь прогуляться? – спрашивает он, садясь за руль. – Может, заглянем в Сад орхидей? Или съездим на остров Шамянь, посидим на улице и выпьем американского кофе. Ты пьешь кофе?
– Я люблю кофе, но, наверное, в другой раз.
Он, видимо, думает, что я хочу завершить встречу и больше с ним не видеться, и выражение его лица меняется так же быстро, как и тогда, когда я сказала ему, что он купил поддельный пуэр.
– Я серьезно, – говорю я. – В другой раз. Я свободна каждое воскресенье…
– Тогда в следующее воскресенье…
– …И каждый вечер! – добавляю я. Цзинь широко улыбается.
Он предлагает отвезти меня домой, но я прошу высадить меня у Мемориального сада мучеников. Мы пожимаем друг другу руки на прощание. Он уезжает. Перед тем как вернуться к себе, я сажусь на скамейку и набираю номер Цытэ.
– Я сходила на свидание, – признаюсь я подруге. – Первый раз в жизни.
Она смеется в своей характерной манере и просит подробностей.
В течение следующих месяцев мы с Цзинем видимся дважды в неделю после работы и каждое воскресенье. Я не захожу к нему в квартиру, а он не поднимается ко мне. У него дорогая машина, но он скромен, потому что часто носит одну и ту же одежду – чистую, но все же одну и ту же. (Или пытается показать мне, что не возражает против того, что мой гардероб ограничен.)
Я учу Цзиня правильно пить чай, и у него прекрасный вкус, он легко различает шэн и шу пуэр по вкусу: травянистый, цветочный, фруктовый, резкий или темный, лесной, пещерный. Он водит меня в рестораны по всему городу, где я пробую моллюсков, морской огурец и медузу. Это всегда странно, и многое мне не по вкусу… совсем.
– Да, краб правда похож на паука, – кивает Цзинь. – Если тебе не нравится, никогда больше не ешь его.
В те вечера, когда мы не встречаемся за ужином, на концерте или в кино, я иду в парк и болтаю с миссис Чан. Она умная сваха, потому что чем больше я спрашиваю о Цзине, тем меньше она говорит, а значит, единственный способ узнать больше – провести с ним время.
Мы с Цзинем снова и снова возвращаемся на остров Шамянь, чтобы полюбоваться разрушающейся красотой заброшенных английских колониальных особняков, западных банков и зданий консульств. Мы всегда останавливаемся выпить чаю или кофе в кафе под открытым небом, открытом для туристов, которые тоже любят посещать эти современные руины.
– Много лет назад здесь могли жить только иностранцы, – объясняет Цзинь однажды вечером. Из-за нашего столика видно, как по мощеной тропинке, обсаженной деревьями, бежит молодая мама с ребенком. – Китайцы не имели права
