На острие меча - Вадим Николаевич Поситко
Новый, более резкий, зов трубы все объяснил. Сердце Лукана заколотилось так часто, что едва не вылетело из груди – он сразу узнал сигнал римской кавалерии. Остававшиеся на ногах боспорцы бросились врассыпную; их не преследовали – не было ни сил, ни приказа. А трибун во все глаза смотрел на север, откуда, прямиком во фланг врагу, неслась свежая лавина всадников. Впереди на злом сером жеребце, в черных, как ночь, доспехах мчался их командир. Черный плюмаж шлема трепетал на ветру, шлейф плаща тянулся следом алым языком.
– Аквила! – прошептал Лукан, воодушевленный этим завораживающим зрелищем, но стоило ему взглянуть на своих людей, точнее, на тех, кто выжил в этой бойне, как пришло понимание: сейчас в сражении от них проку будет мало. Он убрал меч в ножны, выкрикнув: – Спешиться! Помочь раненым! – Голос сорвался до хрипа, и, сглотнув, он похлопал тяжело дышавшего Аякса по шее. – Молодчина, дружище! Ты у меня настоящий боец.
Жеребец мотнул головой и негромко заржал.
* * *
Пока его бойцы зачищали поселок, Кассий искал трибуна. Он очень надеялся, что этот молодой офицер, к которому он начал испытывать симпатию, остался цел. Он нашел его недалеко от площади у тела легионера, с непокрытой головой, понурого и бледного. Погибший лежал на спине, неестественно подогнув ноги. Его лицо было сильно обезображено – на месте правого глаза зияла черная дыра с запекшейся по краям кровью, – но гладкая кожа и рыжие веснушки указывали на юный возраст.
– Из пращи, свинцовым шаром, – наметанным глазом сразу определил Кассий. – Кто он?
– Вестовой. Сообщил о взятии средних ворот и присоединился к нам, – ответил Лукан, искренне радуясь появлению центуриона.
– Жаль его. – Кассий покачал головой. – Совсем еще мальчишка.
– Он мог вернуться и не идти с нами в атаку.
– Ты бы на его месте вернулся?
– Нет, конечно, – признался Лукан и вздохнул. – Но я жив, а половина моих людей навсегда останется в этом селении.
– Я потерял треть центурии. – Кассий скрипнул зубами и сдвинул брови. – Эти катафрактарии налетели на нас, как тысяча таранов, подобных тому, каким мы вышибли их ворота. Еще час – и от нас мокрого места не осталось бы.
– Но откуда у Аквилы столько конницы? – удивился Лукан.
– Скифы помогли, – пояснил Кассий. – Присоединились в последний момент.
– Теперь понятно, и почему боспорцы отступили, и откуда столько всадников в степи.
– Вот именно, что отступили. Разбиты нами не были, а просто отступили.
– Мы их еще побьем, центурион. Даже не сомневайся.
– А я в таких вещах никогда не сомневаюсь… Да у тебя кровь, трибун!
Кассий ткнул пальцем на красные ручейки, густыми потоками заливавшие левое бедро офицера. Лукан взглянул на них и равнодушно махнул рукой:
– Ерунда, просто царапина.
Затем его лицо побледнело еще больше, шлем выпал из руки, и Кассий едва успел подхватить обмякшее тело.
Глава 21
Гермонасса, август 45 года н. э.
Они добрались до города на тележке, доверху набитой корзинами с овощами. Стража у ворот лишь мельком взглянула на поклажу и без лишних расспросов пропустила за стены. Шла война, как долго она продлится, никто не знал, и жители Гермонассы запасались продуктами кто как мог, в зависимости от толщины кошелька. Именно поэтому свободные крестьяне, наполнявшие полис дарами земли, не вызывали подозрений; более того – им здесь всегда были рады. Рынок Гермонассы даже при большом желании нельзя было упрекнуть в недостаточном разнообразии товаров. Другое дело – его количество. Тем не менее зерна, мяса, рыбы, овощей, фруктов и даже вина пока что хватало. Кто-то торговал за деньги, кто-то менял на нужные в хозяйстве вещи – городские ремесленники обеспечивали селян и кухонной утварью, и орудиями труда. Все честно, без обмана, тем более что за порядком на торговой площади следили власти.
Накануне Кезон сам предложил Лисандру провести разведку в городе. Если их здесь ищут, то слухи о людях Митридата обязательно просочатся на рынок. Об этом даже необязательно спрашивать, достаточно послушать разговоры. Лисандр его идею одобрил, как и то, что Кезон выбрал себе в спутники Дилару.
– Это хорошо, – сказал он, выслушав его. – Моих людей в Гермонассе могут узнать. А вы с Диларой сойдете за торговцев. Ты – небогатый землевладелец. Она – твоя рабыня. Идеальная пара. – При последних словах он улыбнулся и заговорщически подмигнул.
Тогда Кезон принял это за обычную шутку, свойственную неунывающей натуре Лисандра…
Время близилось к полудню, они распродали почти весь товар (хозяин не поскупился на качественные продукты), а о розыскных действиях царских псов никто не обмолвился ни словом. Даже о возможном присутствии тех в Гермонассе никто не упоминал.
– Похоже, на наш след еще не напали, – тихонько высказалась Дилара, поправляя накидку на голове (она старалась, чтобы ее лицо и цвет кожи не привлекали излишнего внимания).
– Везенье штука непостоянная, – ответил Кезон, соглашаясь с ней и одновременно сожалея, что придется возвращаться без новостей. Отсутствие их не прибавит спокойствия, а вот напряжение, сопутствующее ожиданию беды, останется. Он уже хотел сказать об этом Диларе, как вдруг услышал знакомый голос.
Его владелец выбирал яблоки на соседнем прилавке. Среднего роста, поджарый и уже немолодой, с редкой бородкой и в покрывавшей голову широкополой шляпе, из-за которой нельзя было рассмотреть его глаза. Кезон готов был биться об заклад, что совсем недавно уже слышал этот голос, и слышал его во дворе дома Лисандра. Словно иглой, прошила мысль, что это тот самый «добрый» человек, заботами которого они оказались в положении беглецов. Но что ему нужно здесь, на другом берегу Боспора Киммерийского?
– Жди меня здесь, я скоро, – шепнул он девушке, увидев, что незнакомец расплатился и уходит.
Дилара промолчала – она вообще никогда не задавала лишних вопросов, – и Кезон выбрался из-за прилавка, стараясь не упустить человека в шляпе из поля зрения. Тот и не старался ускользнуть. Спокойно шел мимо торговых рядов в направлении постоялого двора. Людей на площади стало меньше, так как накатывала жара, а гермонассцы в
