На острие меча - Вадим Николаевич Поситко
– Трибун, центральные ворота взяты! Но на вас идет конница боспорцев.
– Мы это уже поняли. – Лукан благодарно кивнул вестовому, отметив, что тот, судя по всему, его ровесник, а густая россыпь веснушек придавала его лицу и вовсе мальчишеский вид. – А как с северными воротами, у Меотиды? Взяты?
Это были ворота, за штурм которых отвечал Марциал.
Вестовой покачал головой.
– Не знаю, трибун. Доклада еще не было. А к вам спешит наша кавалерия.
– Отлично! – Настроение у Лукана заметно улучшилось, и он вновь вскинул руку, чтобы его услышали все. – Помощь близко. А теперь, ребята, за мной!
Отряд проскакал перед шеренгами легионеров, обдав их порывами горячего воздуха, едва не касаясь плотно сомкнутых щитов. Его приветствовали громкими криками, вылетавшими из сотен ртов. Лукан успел заметить Кассия, и ему показалось, что по суровому лицу центуриона скользнула улыбка. Все это – и железная стена скут, и лицо Кассия – промелькнуло за несколько коротких мгновений. Зайдя во фланг когорты, кавалеристы развернулись к равнине и, пустив лошадей шагом, двинулись в одной линии с пехотой.
Меж тем гул из степи нарастал подобно катящейся из глубин моря гигантской волне. В поселке уже отчетливо стали видны группы воинов, занимающие оборону между домами, и разместившиеся за оградами стрелки. Еще сотня шагов – и в небе опять запоют свою песню смерти стрелы. Еще полсотни – и засвистят камни пращников. Предвидя атаку на селение, Лукан хотел было отдать команду обойти его справа, чтобы поддержать пехотинцев ударом с фланга. Но приказ так и не слетел с его уст: черная масса мчащихся на них всадников выбила из головы все иные мысли, кроме одной – Кассий был прав, их заманили в западню, прижали к проклятым стенам.
Огибая поселок с двух сторон, как стремительный поток камень, лавина из людей и лошадей летела прямо на римский строй. Гиканье, свист, топот копыт смешались в один невообразимый гвалт. Казалось, сотрясается земля. Казалось, вот-вот упадет небо, пульсирующее, помутневшее… Рев буцины разорвал его на части. Центурии замерли, наглухо закрывшись щитами, ощетинившись пилумами. На них черным градом обрушились стрелы.
Лукану хватило беглого взгляда на свое подразделение, чтобы понять: его ребята молодцы – не дрогнули. Но им еще предстоит бой – его холодное дыхание уже касается лица, – который заберет не одну жизнь. Возможно, тем троим, что лежали у ног своих лошадей с торчащими из тел стрелами, повезло. Почему-то именно сейчас вспомнилась девчонка из Византия, служанка царицы Гипепирии. Ни мать, ни отец и ни сестра, а именно она. Ее милое, почти детское лицо так отчетливо встало перед ним, что он почти ощутил ее горячее дыхание и едва различимый шепот: «Удачи тебе, римлянин». И едва не растворился в огромных зеленых глазах…
– Вперед, кавалерия! В атаку! – выкрикнул Лукан и не узнал свой голос.
Аякс под ним рванулся вперед, словно решил посоревноваться в скорости с другими лошадьми. Они вырвались из общего строя, но дробь копыт не отставала, приближалась слева и справа. И все равно их было так мало! Уже можно было различить лица передовых всадников врага, еще немного – и они столкутся, смешаются в одном водовороте, который поглотит его маленький отряд. «Удачи тебе, римлянин», – молоточком стучали в висках слова девочки.
Неожиданно, когда столкновение уже казалось неизбежным, боспорская конница резко изменила направление. Ушла от лобового удара и понеслась вдоль римских рядов, осыпая их тучами стрел и дротиков, подняв такую пыль, что трудно стало дышать. Из нее, как вылетевшие из Аида призраки, вынырнули другие всадники. Они двигались плотным строем, выставив перед собой лес копий.
«Катафрактарии!» – ужаснулся Лукан, на какой-то миг потеряв способность соображать. Но почти сразу пришло и решение. – В поселок! – скомандовал он, понимая, что против зашитой в броню кавалерии, ее длинных тяжелых копий им не выстоять. Их сомнут, раздавят, пройдутся по ним, как груженая телега по выводку цыплят. А в селении, где негде развернуться, катафракты не бойцы; они туда и не войдут.
Они ринулись в спасительную брешь и ворвались в поселок прежде, чем конница Митридата слилась в один поток. Отряд защитников, вставший у них на пути, был сметен, а тех, кто удержался на ногах, изрубили мечами.
– К центру! – крикнул Лукан, указывая мечом в сторону площади.
Из-за изгородей летели камни и стрелы; примкнувший к ним вестовой слетел с лошади, по шлему Лукана, оцарапав его, скользнул наконечник дротика. Он позволил себе обернуться: тяжелая конница боспорцев накатывалась на замершие когорты.
«Это катастрофа!» – пронзила его мысль, но ощущения страха или паники не возникло. И почти сразу пространство вокруг содрогнулось от ужасающего грохота – катафрактарии врезались в римский строй…
На площади собралась большая группа воинов. Они сгрудились тесной кучкой и с криками, размахивая оружием, побежали им навстречу. Щиты были не у всех, у большинства – только пики или топоры.
«Ополченцы», – догадался Лукан, натягивая поводья.
Аякс заржал, стал на дыбы и ударил передними ногами в налетевшего на них воина. Щит, которым тот прикрылся, разлетелся в щепки. Боспорец упал на спину, широко разбросав руки; Аякс еще раз опустил копыта, но уже на его грудь. Хрустнули сломанные ребра, изо рта мужчины на спутавшуюся бороду хлынула кровь. Он захрипел и выкатил глаза. Аякс перескочил через него и помчался дальше, сбивая встававших у него на пути людей. Один из боспорцев попытался достать коня копьем, метя в бок. Лукан отбил древко мечом и рубанул врага по голове. Кожаная шапочка разошлась, как лист пергамента, обнажившиеся светлые волосы тут же потемнели. Воин пошатнулся и рухнул лицом в землю. На его месте возник другой, замахнулся топором, но пронесшийся рядом легионер полоснул по его шее спатой. Бедолага выронил топор и упал на своего товарища, а мясорубка вокруг закипела с нарастающей яростью. Римляне продолжали кружиться в гуще врагов, разделяя их на части и истребляя. Но из поселка подтягивались все новые и новые воины, вливаясь в общую свалку и забирая у латинян последние силы.
Звук кавалерийского рожка оборвал битву так же резко, как она началась.
Оттолкнув ногой прыгнувшего к нему парня, с ног до головы залитого кровью, Лукан резко
