Елизавета I - Маргарет Джордж
Никто в моей семье не жил так долго. Среди английских королей долгожителей почти не встречалось. Я хорошо знала историю и могла сказать, что после Нормандского завоевания лишь пятеро дожили до шестидесяти, включая самого Вильгельма Завоевателя, который не дотянул до этого рубежа лишь совсем немного. Я была благодарна.
Сделаю-ка я себе подарок ко дню рождения и займусь своим любимым делом: переводом философского трактата. За кого бы взяться? Это должен быть кто-то, кого я никогда не пыталась переводить прежде, кто-то непростой, чтобы задача была мне интересна. Я остановилась на «Утешении философией» Боэция, сочинении, которое ученый написал более тысячи лет назад в преддверии казни по приказу императора Теодориха Великого. Если уж он находил утешение в философии, сидя в тюрьме в ожидании смерти, то я, которой не грозило ничего ужаснее шестидесятого дня рождения, точно могла найти его в ней.
Боэций писал на латыни, переводить с которой я всегда любила. Емкость латинских выражений неизменно приводила меня в восторг. Мысль, изложенная в шести предложениях на английском, на латыни вмещается всего в три. Как же хорошо, что язык древних римлян дошел до наших дней, напоминая нам о красоте их культуры.
Остаток дня, который я провела за своим письменным столом, роясь в бумагах и подыскивая слова, пролетел незаметно. Заходящее солнце било в окна, отчего жара делалась еще более невыносимой. Я уже собиралась отложить перевод и послать за прохладительным напитком, когда в комнату вошла моя дорогая Хелена.
– Мои наилучшие пожелания к… – заговорила она, сделав небольшой книксен.
Я встала и приложила палец к губам:
– Нет, моя дорогая. Сегодняшний день ничем не отличается от всех прочих.
Она все поняла. Но пришла она сюда не затем, чтобы меня поздравить.
– Меня попросили доложить вам, что прибыли неожиданные гости. Из Ирландии.
Ирландия! Неужели вернулся Уильям Фицуильям, мой лорд-губернатор? Плохие новости? Испанцы высадились в Ирландии? Ничего хорошего я не ждала. Мы были номинальными властителями Ирландии, и так дело обстояло на протяжении многих столетий, но наша власть там была весьма шаткой.
– Она ожидает в караульной.
– Она?
– Пиратка. Королева пиратов, мать всех мятежей в Ирландии.
– Грейс О’Мэлли?
Мы с ней состояли в переписке; она обратилась ко мне от имени своего сына, которого взял в плен мой губернатор в Коннахте. Я послала ей список из восемнадцати вопросов, на которые хотела получить ответы, прежде чем продолжать, но так их и не дождалась. Если бы ее ответы мне понравились, я бы помогла ей. Она расположила меня к себе первым же письмом, в котором обращалась ко мне с просьбой «даровать верной и преданной подданной Вашей право на протяжении всей ее жизни карать огнем и мечом всех врагов Вашего Величества невозбранно». Она определенно могла мне пригодиться и, судя по тому, что я о ней знала, свои обещания держала твердо. Она ходила на своих кораблях, одинаково хорошо владела мушкетом и шпагой и лично участвовала в сражениях – один раз даже с турками!
– Да. Она стоит на якоре в Темзе перед дворцовой пристанью. Говорят, на море она не уступает самому Дрейку.
Это, разумеется, было совершенно невозможно. Она не совершила кругосветного путешествия, с боями проложив себе путь вдоль самой южной оконечности Южной Америки и обнаружив новый путь в Тихий океан. И тем не менее она могла быть превосходной мореплавательницей и без подобного героизма.
– Я приму ее вместе с остальными придворными. – Пусть при этом будут все, кто находится во дворце. – В присутственном зале.
Хелена поспешила прочь, оставив меня размышлять о подлинных целях, с которыми явилась сюда эта женщина. Теперь с моим шестидесятым днем рождения будут связаны неожиданные воспоминания, так что его я уж точно не забуду.
Я ждала на троне в присутственном зале. Длинная череда окон была призвана дать мне возможность хорошенько разглядеть Грейс О’Мэлли. Наспех собранные придворные выстроились по обе стороны прохода, точно певчие на хорах: всем было до смерти любопытно своими глазами увидеть знаменитую женщину. А что ожидала увидеть я? Замарашку со спутанными волосами в волчьей шкуре? Или в пиратской одежде: мужских брюках и ботфортах?
– Грания О’Мэлли, – возвестил церемониймейстер. – Грейс О’Мэлли.
Дверь распахнулась, и в зал вступила рослая рыжеволосая женщина в красивом платье. К ней подошли двое моих гвардейцев, и капитан приказал произвести церемониальный обыск. Она вытянула вперед руки, чтобы облегчить им задачу.
– Кинжал! – закричал один из них и выдернул его из ножен.
Остальные гвардейцы обнажили шпаги и направили их в ее сторону.
– Вы явились ко мне с кинжалом?
Не собиралась же она напасть на меня при стольких свидетелях? Она молча смотрела на меня и ничего не отвечала. И тут я сообразила, что она не говорит по-английски. Ну разумеется. Я перешла на французский, но ответом мне был все тот же непонимающий взгляд. Тогда я попробовала обратиться к ней на валлийском, надеясь, что наконец-то нашла человека, с которым смогу поговорить на нем. И тут неудача.
– Есть здесь кто-нибудь, кто говорит по-ирландски? – спросила я. – Может, вы, Фрэнсис?
Бэкон, кажется, знал все на свете, так что я не удивилась бы, заговори он на этом языке. Он сделал неуверенную попытку произнести пару фраз. Потом заговорила она. Голос у нее оказался низкий и звучный.
– Ваше величество, она знает латынь, – с облегчением сказал Бэкон. – И спрашивает, говорите ли вы на ней.
– Разумеется, говорю! – И только что провела всю вторую половину дня, думая на латыни; весьма кстати. – Фрэнсис, сможете переводить для придворных?
Тот кивнул.
– Зачем, мистрис О’Мэлли, вы тайком пронесли в этот зал кинжал? – спросила я.
– Я не таилась, ваше величество. Я ношу его совершенно открыто. Он нужен мне для самозащиты. Желающих убить меня вовсе не так уж и мало.
– В Ирландии – возможно, но не здесь.
Я слышала, что на нее было совершено несколько покушений, но в Ирландии все постоянно пытались убить своих врагов. Грейс перехитрила и переиграла всех своих убийц.
Она улыбнулась мне, продемонстрировав полный рот ослепительно-белых и крепких зубов.
– Здесь, там, повсюду.
– Можете подойти к трону, – кивнула я.
Она приблизилась ко мне, но, дойдя до того места, где ей полагалось поклониться, как ни в чем не бывало прошла дальше. Гвардейцы ухватили ее за локти и остановили.
– Вы забыли склониться, как надлежит перед государыней, – напомнили они.
– Я не забыла, – отрезала она. – Но я не склоняюсь перед вами как перед королевой Ирландии, ибо я не признаю вас таковой. Я
