Елизавета I - Маргарет Джордж
– Тогда поклонитесь королеве Английской как гостья, а не как подданная.
Раны Господни, она испытывает мое терпение!
Она повиновалась и теперь стояла в десяти шагах от меня.
– Можете изложить вашу просьбу, – промолвила я.
– С милостивого соизволения вашего величества, – ответила она, – я расскажу все по порядку.
Она не стала впадать в многословие, которым так славились ирландцы, – наверное, понимала, что сухие факты говорят громче любых прикрас. Она дважды побывала замужем и дважды овдовела. Первый ее муж погиб в бою. От него она родила двоих сыновей, от второго – еще одного. Сэр Ричард Бингем, мой губернатор ирландской провинции Коннахт, убил одного из ее сыновей, Оуэна, а второго захватил в плен, как и ее единокровного брата. Третьего же ее сына он хитростью заставил присягнуть ему на верность.
– Он держит их у себя против всякого закона, – сказала она, – и отказывается отпускать. Он жестокий и варварский лжец и изувер. Прежде чем захватить моего сына и брата, он украл мой скот и разорил мои владения.
– А вы, мистрис, всегда ли соблюдали закон? – рассмеялась я.
Она не подчинялась никаким законам, кроме своих собственных, и беззастенчиво пиратствовала везде, где только могла. Прежде чем покориться моей власти, она возглавила множество мятежей против англичан, и я прекрасно понимала, что покорность ее ситуационная.
– Всегда, кроме тех случаев, когда его не соблюдали другие. Я пришла к выводу, что, когда имеешь дело с тем, кто нарушает закон, соблюдать его – значит ставить себя в невыгодное положение, давая отпор.
На меня произвело впечатление ее владение латынью. Речь была непринужденной, а спряжение глаголов и склонение существительных безупречными.
– Я так понимаю, отпор, который вы ему дали, он запомнит надолго.
Она запрокинула голову и громко расхохоталась:
– Я пустила ко дну его корабли, а со своими напала и разграбила его прибрежные города. Он не смог догнать мои корабли, они – мои быстроногие кони.
Быть может, она была вторым Дрейком, а своими кораблями пользовалась как армией.
– Не хотела бы я иметь вас своим врагом, – заметила я.
– Я и сама не хотела бы, – согласилась она, потом ее улыбка померкла. – Ваше величество, велите этому негодяю освободить моих родных. Прикажите ему! Он должен подчиниться вам, даже если ни во что не ставит Господа!
– Вам следовало дождаться, пока я не призову вас к себе, – сказала я, – а не являться без приглашения.
– Я ответила на все вопросы, что вы мне задали, и стала ждать вашего письма, но так и не дождалась, а мой сын все это время томился в плену. Плыть до вас всего ничего. Я не могла оставить сына на произвол судьбы.
Я уже собиралась заявить, что не получала от нее письма, но тут она вдруг расчихалась. Здесь, в Гринвиче, подобное случается нередко; говорят, от местных полей у людей приключается кашель. Марджори Норрис протянула ей кружевной платок. Пиратка громко высморкалась, затем развернулась и, подойдя к камину, швырнула платок в огонь.
– Мадам! – ахнула Марджори. – Это был дорогой платок, из французского льна и кружев!
– Но он же был грязный! – изумилась Грейс. – Мы в Ирландии не носим при себе грязных вещей.
– Хотите сказать, что вы, ирландцы, чистоплотнее нас, англичан? – спросила я.
– В том, что касается носовых платков, очевидно, да, – отвечала она.
Все присутствующие засмеялись.
– Пожалуй, нам стоит продолжить этот разговор без посторонних ушей, – заметила я. – Идемте в мои покои.
Как только мы там очутились, я предложила ей устраиваться и приказала принести эля.
– Аудиенция продолжается, но теперь мы можем присесть, – сказала я, усаживаясь в кресло напротив.
Мои фрейлины обязаны были присутствовать, но я сочла, что разговор пойдет лучше без тайных советников мужского пола.
Ирландка по-прежнему сидела очень прямо, и я поняла, что это ее всегдашняя манера держаться. Она была красивой женщиной, но теперь, когда мы сидели друг против друга, я поняла, что она старше, чем показалось с расстояния. Возможно, ее осанка и энергичность убавляли ей лет.
– Расскажите вашу историю, – предложила я. – С самого начала. Я слышала, она весьма колоритная. Такая же, как ваши ирландские тартаны.
– У всех ирландцев жизнь что твой тартан, – сказала она. – А если и нет, то мы предпочитаем думать именно так. Но моя жизнь действительно была колоритной. Моим отцом был Оуэн О’Мэлли по прозвищу Черный Дуб, предводитель клана в провинции Мурриск. Мы всегда были семьей мореходов, и корабли моего отца плавали в Шотландию, Португалию и Испанию. Отец возлагал большие надежды на моего брата, но умение взглянуть на море и предсказать, какая будет погода, унаследовала от отца я.
О да, это чувство было мне прекрасно знакомо: отец мечтал, чтобы определенные его черты унаследовал сын, а обнаружил их у своей дочери.
– Отец брал вас с собой в море? – не удержалась я от вопроса.
– Да, но мне пришлось долго его уговаривать. Видите ли, мать считала, что девушке не пристало ходить в море. Она заявила, что мои волосы запутаются в оснастке, ну и я их обрезала! И обрежу снова, если понадобится. – Пиратка перекинула свои длинные волосы через плечо, затем посмотрела на меня и едва ли не подмигнула. – В конце концов, всегда есть парики.
– Есть.
Она, впрочем, в париках не нуждалась. Волосы у нее, несмотря на возраст, были густые и ярко-рыжие, хотя в них, точно серебристые нити в дорогой ткани, местами поблескивала седина.
– Возвращаясь немного назад, когда вы родились?
– Год я запамятовала, но правил тогда ваш отец, и я помню, как вы родились. Мой отец сказал о прекрасной рыжеволосой дочери короля: «Видишь, моя пригожая, коли уж заводить дочек, то только рыжеволосых».
Выходит, она была старше меня. Очевидно, секрет ее бодрости и жизненной силы заключался в пиратской жизни. Были такие, кто называл пираткой меня, но я могла только финансировать пиратов и давать им поручения, а не выходить в море сама. Таким образом, если я и была пираткой, то лишь в душе.
– Я тоже так считаю, – согласилась я. – Ваш отец был человек мудрый.
Однажды один малый попытался меня убить, заступив мне дорогу в дворцовом саду и приставив пистоль к моей груди, но потом дрогнул и бросил его. Позже он сказал моим гвардейцам, что просто не смог довершить дело, потому что я со своей рыжиной была точь-в-точь покойный король. Мои рыжие волосы спасли мне жизнь.
– В шестнадцать меня выдали за Домнала О’Флаэрти по прозвищу Воинственный. Но его прозвище было свирепее, чем он сам. Вскоре я командовала его
