Елизавета I - Маргарет Джордж
Пиратских кораблей, хотела сказать она. Но я лишь молча кивнула.
– Он погиб в бою. Тогда я вышла замуж за его племянника Ричарда Бёрка, Железного Ричарда. Это прозвище он заслужил тем, что никогда не снимал кольчуги. Даже за ужином. – Она снисходительно улыбнулась. – У нас родился сын Тиббот – Тиббот Корабельный. Его так прозвали, потому что он появился на свет на борту корабля.
Она со вздохом откинулась на спинку кресла и сделала большой глоток эля.
– Вы, верно, слыхали эту историю и сочли ее выдумкой. Но это чистая правда.
– Я не уверена, что понимаю, о какой истории речь, – призналась я.
– Про меня и турок.
– Я знаю, что вы время от времени вступали с ними в сражения на море.
– Совершенно верно. Накануне я как раз родила Тиббота и отдыхала в каюте, когда на наш корабль напали турецкие пираты. Я услышала на палубе крики и лязг оружия, а потом на пороге появился капитан и сказал, что наше дело плохо. Какой уж тут отдых? Я вскочила, выбранила растяпу-капитана, схватила свой мушкет и бросилась на палубу. И тут навстречу мне турок, ну, я в него выстрелила и уложила. Мои ребята воспрянули духом, мы захватили вражеский корабль – команду перебили, а корабль пополнил наш флот. – Она удовлетворенно скрестила руки на груди. – Где-то приблизительно об эту же пору я попалась на глаза англичанам. Вы усиливали контроль над Западной Ирландией, и рано или поздно мы должны были схлестнуться. Вы меняли древние законы нашего народа – то, как мы передавали по наследству нашу землю, – и мы не собирались сдаваться без боя. Вы ведь понимаете, что нами двигало?
– Я уважаю вашу борьбу, хотя и не могу одобрить.
– Да, я понимаю вашу нужду в законах, но зачем понадобилось запрещать наших бардов, объявлять вне закона наши длинные волосы и наши традиционные плащи? – Не успела я ничего ответить, как она продолжила мысль: – И тем не менее я поняла, что сопротивляться толку нет, и покорилась вам в семьдесят седьмом году – шестнадцать лет тому назад. В ту пору сэр Генри Сидни был лорд-наместником в Ирландии, и я познакомилась с его сыном Филипом. Чувствительный юноша. Моя история глубоко тронула его, но, впрочем, от поэта чего-то подобного и ожидаешь. Если пожелаете узнать обо мне побольше, почитайте его письма. Он описывает в них множество событий из моей жизни.
На самом деле, я их читала.
– Сильнее всего мне врезалось в память то, где вы встретили скверный прием у лорда Хоута из Дублина, который отказал вам в гостеприимстве: он ужинал и не хотел, чтобы его отвлекали. Вы отомстили, похитив его сына, а потом заставили его дать слово, что он никогда больше никого не оставит без приюта и что за его столом всегда найдется местечко для нежданных гостей. Говорят, он неукоснительно держит слово.
– Дальнейшая моя история куда более кровавая и куда менее веселая. Ричард умер, и с тех пор на мои земли и мой скот кто только не зарился. А потом появился ваш человек, Ричард Бингем, и пошел на нас войной. Он стал моим врагом, и то, как он себя повел, не делает чести его государыне, королеве Английской. Неудивительно, что мы прозвали его Бичом Коннахта. – Она протянула мне кипу бумаг. – Все подробности здесь.
Ее рассказ тронул меня до глубины души.
– Как же нам со всем этим быть? – произнесла я наконец.
– Я буду служить вам верой и правдой, как обещала, и защищать вас с мечом в руках от ваших врагов. А вы за это прикажите Бингему отпустить моих родных.
Такой уговор показался мне справедливым.
Я согласно кивнула, и тут она добавила:
– И уберите его с должности. Он для нее не годится!
– Я так и поступлю, если вы пообещаете, что не будете помогать мятежникам против меня. Ибо мне известно, что вы воюете не только с Бингемом, но и с прочими моими людьми. Не на пустом месте вас называют матерью всех ирландских мятежей.
Вид у нее на мгновение стал как у человека, которого поймали с поличным, но она грациозно передернула плечами:
– Я же пообещала служить вам верой и правдой. Разве это не подразумевает, что я должна прекратить воевать с вами?
– Нет, ибо вы сами выбираете, с кем воевать.
– Вы даете мне слово? – подалась она вперед.
– А вы мне?
Повисла долгая пауза.
– Да, – произнесла она наконец.
– Слово пиратки, – подала голос Марджори Норрис. – Многого ли оно стоит?
– Данное другу, оно нерушимо, – сказала ирландка.
– А данное врагу, не значит ничего, – отозвалась я. – Я могу считать себя вашим другом?
– Да, – произнесла она. – А попасть в мои друзья не так-то просто. Нужно выдержать определенное испытание. Вы его выдержали.
– Каким же это образом?
– Я встретила равную себе по мужеству, – сказала она. – Ибо именно за этим я и приплыла – взглянуть на вас своими глазами и посмотреть, чего вы стоите.
– А вы и впрямь своей дерзостью заткнете за пояс самого Дрейка, – признала я против воли и усомнилась в том, что разумно было в открытую делать ей такой комплимент.
25. Летиция
Ноябрь 1593 года
– Она издала указ, согласно которому в следующем сезоне плащи у придворных должны быть короткими, – сказал мой сын. – Никто не может появляться при дворе в плаще длиной ниже колена. Притом старые перешивать нельзя. Опять ненужные расходы!
Он сидел перед камином, кутаясь в темно-зеленый плащ запрещенного отныне фасона и угрюмо глядя в огонь.
– То, чего желает королева, не может быть ненужным! – вздохнула я (это уже начинало утомлять: то ей одно, то ей другое). – Тебе придется занимать деньги?
– Не теперь, – отозвался Роберт. – Пока будут стоять холода, откупа на сладкие вина должно хватить. Но как только потеплеет…
Он развел руками.
Да, что он будет делать в следующем году? В обозримом будущем никакой военной должности для него не предвиделось, и, если не считать регулярных заседаний в Тайном совете, мой сын был не у дел. Фрэнсис и Энтони Бэконы усердно плели новую шпионскую сеть, пытаясь раздобыть для Роберта сведения, которые он мог бы преподнести королеве и тем самым заслужить ее благодарность. Однако пока что они в этом не очень преуспели, а попытка Фрэнсиса воспрепятствовать принятию билля о двойной субсидии привела королеву в ярость. Теперь она не желала иметь с ним ничего общего, так что его дурацкая принципиальность дорого обошлась всем нам. Для такого умницы
