Всадник Сломанное Копье - Виталий Дмитриевич Гладкий
В качестве посла в Каффу князь отправил сотника Чичикию. Это был могучий зрелый муж, старый воин, в жилах которого текла кровь не только греков, но и славян.
В Зал Приемов он вошел, будто приготовился к параду: дорогое облачение, вышитое золотой нитью и украшенное драгоценными каменьями, длинный прямой меч у широкого пояса, окованного позолоченными пластинами с рельефным изображением баталий, красные высокие сапоги из сафьяна, а на груди – знак его высокого достоинства. Он представлял собой толстую золотую цепь с бляхой, на которой был отчеканен византийский орел в окружении лавровых листьев.
Степенно поклонившись владетелю Феодоро и Поморья, Чичикия произнес соответствующие моменту официальные фразы, а затем передал пергаментный свиток с печатью консула Каффы асикриту – секретарю князя, тщедушному греку, слывшему большим книгочеем.
Тот было начал читать, но от длинных витиеватых фраз генуэзского консула Алексей де Лотодеро сначала нетерпеливо поморщился, а затем решительным взмахом руки приказал асикриту заткнуться.
– Расскажи на словах, как обстоит дело с моим сыном! – приказал он Чичикии.
– Генуэзцы готовы подписать с нами мирный договор и вернуть княжича Алексея без выкупа и на приемлемых для нас условиях. Но для этого требуется некоторое время…
– Сколько? – отрывисто спросил князь.
– Консул Каффы синьор де Фаранри отправил посыльное судно в Геную, и как только оно вернется, все будет слажено. Он совершенно не сомневается, что договор будет одобрен Большим Советом.
– Еще бы… – буркнул князь. – Капитан Карло Ломеллино, уверен, уже рассказал, что с нами лучше жить в мире. А что касается Чембало… посмотрим. Этот город мы вернем! Обязательно!
– Крепость нужна нам позарез, – согласился сотник. – Без Чембало мы утрачиваем контроль над Поморьем. Что касается флота, то в этом вопросе нам поможет Трапезунд. Генуэзские галеры как гончие псы шныряют у побережья. Не худо бы несколько штук пустить на дно. Всего лишь нужно под покровом ночи, когда вражеские галеры прячутся по бухточкам, сжечь их «огнем ромеев». Да вот только где найти таких храбрецов…
Князь и сотник переглянулись и оба воскликнули одновременно, потому что подумали в этот миг об одном и том же:
– Русы!
– Кроме них некому, – авторитетно заявил Чичикия. – Русы могут пройти там, где мышь не проскочит.
– Хорошо, что ты завел разговор о галерах генуэзцев. Я жду княжича Романа. Он должен появиться совсем скоро. Ты можешь быть свободен. Прими мою благодарность за твои радения, а это тебе награда…
С этими словами Алексей де Лотодеро передал сотнику Чичикии вышитый бисером кошелок, наполненный золотыми дукатами. Тот низко поклонился князю и оставил его в полном одиночестве.
Андреа мигом отскочил от двери, которая вела в Зал Приемов, и перевел дух. Эта неприметная дверь, закрытая ширмой, вела в княжеские покои. Сегодня Гатари принес лекарство для одного из высших придворных, который убедил себя, что он смертельно болен, а заодно посетил выздоравливающую дочь Алексея де Лотодеро, которая уже радостно порхала как мотылек.
На самом деле придворный просто пал духом и злобился на князя, у которого по какой-то причине впал в немилость и был отлучен от княжеской «кормушки». Андреа приготовил ему сильное успокоительное, и теперь придворный больше наслаждался красотами природы, нежели принимал участие в государственных делах. Он постоянно улыбался и всегда находился в приподнятом настроении.
Подслушав, что князь ждет русского княжича – видимо, именно ему подчинялся отряд русов, – Андреа решил взглянуть на руса, а заодно узнать, какие дела привели его в Феодоро. Ведь, судя по рассказам пьяненького грека из харчевни, русы вели практически монашескую жизнь вдали от столицы княжества, только не носили соответствующее одеяние, а были воинами-защитниками некой святыни, имеющей для феодоритов огромное значение.
Что это было, можно только догадываться, но Андреа почему-то уверовал – речь шла о Золотой Колыбели…
У него было одно заветное местечко на чердаке под крышей дворца, которое невольно подсказали ему шаловливые дети придворных. Мальчики часто устраивали военные игры, и когда князя не было в Феодоро (иногда он объезжал свои прибрежные и горные владения), они забирались на чердак, где всегда царила таинственная полутень и где можно было предаваться мечтаниям и прятать свои игрушки.
Андреа нашел туда лаз и убедился, что в некоторых местах очень хорошо слышно все, что происходит в Зале Приемов, где князь, который строго придерживался византийского обычая, всегда устраивал тайные совещания.
Будь у Андреа чисто шпионская миссия, он мог выдать генуэзцам многие замыслы феодоритов, но его интересовала только Золотая Колыбель. Остальное для Гатари не имело никакого значения.
Он как был, так и остался венецианцем до мозга костей, и проблемы Генуи, которая всегда враждовала с Венецией, его мало касались. Главной задачей Андреа было исполнить наказ Лауренцио Салюцци, чтобы избежать суда святой инквизиции, и воссоединиться с Габриэллой, которая почти каждую ночь являлась ему во снах.
Со всеми предосторожностями пробравшись на чердак (настолько это опасно, Гатари вполне отдавал себе отчет; если он попадется страже дворца, то прежде чем его повесят, ему предстоит выдержать страшные пытки, а затем с него сдерут кожу), Андреа оказался как раз над тем местом, где находился трон повелителя Феодоро.
Гатари осторожно вынул пробку из отверстия, которое с большими предосторожностями сверлил в потолке Зала Приемов два дня (потом пришлось под каким-то предлогом попросить у князя аудиенции и незаметно убрать древесные крошки, которые упали на пол), и весь превратился в слух.
Как раз в этот момент князь принимал посла хана Хаджи-Гирея. Но к их разговору можно было даже не прислушиваться. Татарин по-восточному цветисто и витиевато зашел издалека, но Андреа совершенно не сомневался, что он был послан к Алексею де Лотодеро, чтобы в очередной раз напомнить князю о грозной силе татарских войск, которые помогли феодоритам справиться с нападением генуэзцев и попросить денег.
Владетель Феодоро и Поморья лишь тяжко вздыхал, приказывая своему казначею выдать несколько мешочков с золотыми дукатами очередному татарскому посланнику. С каждым годом Хаджи-Гирей становился все напористей и напористей, если не сказать наглее, и Алексей де Лотодеро понимал, что вскоре может прийти тот час, когда феодоритам придется сражаться на два фронта – с генуэзцами и татарами.
И тогда придется уповать разве что на помощь Господа и величайшую святыню Феодоро, которую спрятали, что называется, от греха подальше – в горной пещере…
Именно о святыне и зашел разговор, когда в Зале Приемов появился русский княжич. Андреа буквально прилип глазом к отверстию в потолке. Он хорошо видел и князя, и руса и слышал их разговор. Княжич Роман уже был в годах, но обладал завидными физическими данными, был бодрым и быстрым в движениях, а его зычный голос, похоже, не раз звучал на полях сражений.
– Мы все сделали, как было велено, – докладывал он Алексею де Лотодеро. – Места там совершенно дикие, путь туда знают лишь мои избранные люди. Там могут пройти разве что горные олени
