Над Нейвой рекою идем эскадроном - Олег Анатольевич Немытов
Итак, в субботу в большом зале гимназии собрались алапаевские офицеры. Своим присутствием вечер украсили молодые преподавательницы и гимназистки старших классов. Поздравительное слово взяла на себя главная устроительница бала:
– Дорогие наши граждане, дамы и господа нашего города! Сегодня мы празднуем свадьбу нашего с вами земляка, героя войны за Родину, получившего ранения во время исполнения своего святого долга. Так пожелаем же ему и его избраннице счастливых и долгих лет совместной жизни и рождения в семье чудесных детей. Пусть господь подарит им это счастье!
После этих слов раздался гром аплодисментов.
– Но не только для этого мы сегодня собрались здесь! Уже завтра наши доблестные офицеры уходят на фронт. На борьбу с тёмными злыми силами, захотевшими порушить нашу культуру, бессовестно, незаконно захватившими власть, сеющими смерть и проливающими кровь невинных людей! Некоторое время назад вы, граждане города Алапаевска, испытали это на себе! Так пожелаем же нашим офицерам со славой завершить эту войну и живыми вернуться домой!
Грянуло троекратное «ура!».
– К тому же к власти пришёл учёный, всесторонне образованный человек, полярный исследователь и путешественник, адмирал Александр Васильевич Колчак. И не сегодня, так завтра застрявшая в Уральских горах наша доблестная армия двинется в наступление и, даст Бог, к концу зимы вступит в Москву!
И снова грянуло троекратное «ура» доблестному адмиралу! И заиграл вальс-фокстрот. Офицеры, пригласившие дам, закружились в танце. Затем выступил глава города с теми же поздравлениями. После чего всем поднесли шампанское. Иван с Еленой так же, как и все, станцевав вальс, присели у столика. Их взгляды устремились за соседний столик. Там сидел Алексей Суворов с гимназисткой старшего класса Таисией и, весело жестикулируя, рассказывал ей, как его ранили, как он сражался с комиссаром на шашках и как он его победил. И как потом из-за ранения его не хотела пропускать медкомиссия на фронт, но он настоял, так как если уж умереть, то смертью храбрых на фронте, в бою с врагом.
– Вот заливает, так заливает! – рассмеялся Иван.
– Похоже, у нас скоро будет ещё одна свадьба! – подхватила Елена.
– Нет, не скоро. Тут Лёша не врёт, что уходит на войну. Но вот закончится ли она так скоро, как обещала госпожа Орловская? В этом я сомневаюсь. Армия уже как месяц топчется на одном месте. И это при всём том, что в Красной армии пока мало настоящих офицеров. А что будет, когда большевики догадаются мобилизовать в Москве да в Питере настоящих кадровых военных, а их там, слава Богу, поболее, чем в Сибири! Да еще и поставят их на высокое довольствие, и семьи для пущей уверенности возьмут в заложники! Что тогда?! – со злостью спросил Иван.
– Ладно, Ваня, не будем о грустном! Не хочу! На службе это оставь, для друзей! Сейчас объявят новый танец – пойдём танцевать! Сегодня ведь наш день! – сказала и обняла поручика его невеста.
А в этот момент из граммофона, словно вторя горьким мыслям поручика, лилась песня Вертинского: «…Кто послал их на смерть недрожащей рукой?»
…Ведущая объявила конкурс на лучшую танцевальную пару. Закружившаяся было молодежь вдруг разом как заворожённая остановилась и следила за двумя танцующими. Никто и не заметил, как робкий интеллигентишко, как звали меж собой друзья Ивана прапорщика Ляховского, подошёл и пригласил саму Орловскую! Пара закружилась легко и плавно. Следователь легко и красиво, ритмично и плавно, будто по воздуху, вёл свою партнершу – и не передвигался, а нёс себя.
– Вот это да! Вот как надо, ребята! Не то что мы! – восхитился Василий Путилин.
– Ты у него значок Алексеевского юнкерского училища видел? – спросил Суворов. – Оно же самое престижное, а танцы там у них и другие дворянские штучки были обязательны и включены в учебную программу, даже при сокращённом курсе военного времени!
Но Иван обратил внимание на столик, где сидела ещё одна пара. Офицер за ним грустно склонил голову. И это была не мимолетная хандра. Обухов тотчас же подошёл к столику и спросил:
– Мотя, что с тобой! Что-то случилось?
– Случилось, случилось! Будто сам не знаешь, что со мной могло случиться! Расскажу послезавтра на службе! Даже рапорт могу написать!
Неудивительно, что поручик ни в какую не хотел рассказывать о произошедшем сейчас, на балу. Получив приказ исполнить расстрельный приговор большевистскому шпиону, Матвей долго не мог прийти в себя. Расстрелять… Убить просто так человека, как это можно?! Вот сына комиссара, когда тот зашёл в училище к сестре, преподававшей французский язык, он выкинул из класса вместе с портфелем. Но убить?! Как жалко, что он остался в городе, а не ушёл на фронт… Там не видишь, или, по крайней мере, не всегда знаешь, в кого попадаешь! И убивают все, можно сказать, коллективно. Чья пуля попала – пойди разбери. Но он-то знал, почему его оставили здесь, только боялся признаться друзьям. Хотя они-то уж точно всё кверху дном перевернут, но узнают причину… А она проста, как сама жизнь: отец, потеряв на германской старшего брата Михаила, настоял и, видимо, кому надо, дал взятку, чтобы младшего сына оставили дома. Мол, некому наследство оставить. А отец Матвея был известным в городе купцом. Принадлежал, правда, к третьей гильдии, но имел два двухэтажных дома и лавку в центре города…
Перед исполнением приговора Матвей выпил стакан самогона, но не помогло. Руки тряслись, как в лихорадке. «Как же я в таком состоянии выстрелю?! А из чего лучше стрелять – из пистолета, или из карабина? Наверное, из карабина…» Так поручик мучился до позднего вечера. И наконец, выпив ещё стакан, решился, зло топнув ногой: «Баба я кисейная или мужик, офицер, в конце концов!»
Когда ночью приговорённых повели в сторону Нейво-Алапаевского рудника, Матвей присоединился к конвоировавшим исполнителям-белоусовцам. Сам бывший красный комендант, анархист, а ныне командир расстрельной команды, также шёл в авангарде своего отряда, подсвечивая фонарём. Не доходя до рудника с полверсты, поручик отобрал из толпы приговорённых свою жертву и, указав карабином дорогу в сторону заброшенной шахты, повёл Рудакова туда.
«Нет, ещё немного – и не смогу, лучше здесь убью, а потом оттащу и сброшу в шахту». Абрамов скомандовал:
– Иди вперёд двадцать шагов!
Подпольщик
