Над Нейвой рекою идем эскадроном - Олег Анатольевич Немытов
– Что, Иван, завтра госпожа Орловская устраивает бал и приглашает нас туда! Так что идём пропивать твою свободу! Вон Васькину уже пропили! Теперь твою! – радостно улыбаясь, приветствовал друга Алексей Суворов. Голова у него была перевязана, а на подбородке красовался огромный синяк.
– Ладно, идём! А что у тебя с подбородком? И всё хочу у тебя спросить: за что ты так избил Соловьёва? Его же до Екатеринбурга не довезут!
– Это, Ваня, не твоё дело! – помрачнев, сказал подпоручик. – Вытерпит! Эта сволочь, я чувствую, нас с тобой переживёт! Если бы его по делу об убийстве Романовых не пустили, я пристрелил бы его самолично.
А произошёл с Алексеем Суворовым такой конфуз. Когда к нему привели Ефима Соловьёва, подпоручик начал свой допрос с лейтмотива: дескать, спета ваша большевистская песенка. Красные бегут – только пятки сверкают, уже до Камы добежали, а самые главные и до Москвы. Так что кайтесь в грехах, Ефим Андреевич, как раньше каялись, когда вас за поджоги да разбои с изнасилованием сажали. Ещё хотел добавить, чтобы Соловьёв выдал, где скрывается самый главный их враг – начальник Алапаевского ЧК Говырин. Но кровь прилила к лицу большевистского министра юстиции. Большего оскорбления, чем нанёс ему подпоручик, для Ефима Соловьёва и придумать было нельзя. Ему, считавшему самого себя политическим страдальцем от царской власти, напоминание, что он привлекался по уголовным делам, было высшим оскорблением!
– Ну, вот что, подпоручик и сын эсера! Сперва вы нас бьёте, а апосля мы вас ударим!
И не успел Алексей рот открыть, как сверкнувши бешеными от злости глазами, со всего размаха Ефим Соловьёв нанёс ему удар по скуле. Не удержавшись на ногах, Суворов отлетел и упал в противоположном углу. На грохот сейчас же заскочили охранники, скрутили Соловьёву руки. А вставший Алексей дал тогда волю и ногам, и рукам.
– Нет, всё ребята! Дела здесь мы завершили! Бандиты в клетке! Хватит крови здесь! Теперь я прошусь только на фронт! – бросил Василий Путилин.
– Так и я тоже на фронт! – ответил Суворов.
– Я тоже месяцок, наверное, с Ленкой поживу, пройду переосвидетельствование и тоже вас догонять отправлюсь. Замену, надеюсь, мне найдут. А, впрочем, с уголовниками теперь и милиция справится. С братом только мне там встретиться не хочется! Он ведь, говорят, пулемётчиком у красных воюет в полку «Красных Орлов».
– А наш главный милиционер тоже, говорят, в действующую армию просится. Надоело ему тут.
– У меня важные сведения! В Омске к власти пришёл адмирал Колчак! Говорят, человек дела! Наступление, говорят, крупномасштабное затевает! Порядок требует везде, и, кстати, расстрелы запретить для гражданских планирует! Завтра о его вступлении в должность Верховного правителя и Верховного главнокомандующего наш хохол объявит публично. Таблички уже прапорщику Проскурякову печатать приказал с воззваниями самого Колчака. Как контрразведке нам всё заранее известно! – рассказывал Иван Обухов новость своим друзьям.
– Расстрел-то он отменит. Но наших-то бандитов уже комиссия к смерти приговорила, почти всех! – торжествующе бросил Алексей.
– Ну и чему радуешься! А вдруг кого невиновного порешат! – упрекнул подпоручика Путилин.
– Белоусову с его бандой всё равно, кого в расход пускать, хоть красных, хоть белых! Кто хозяева, тому и послужит, – сказал вошедший Матвей Абрамов.
– Вот ты бы своей сестре внушил, чтобы она от него подальше держалась! А то ведь, анархист, осведомитель охранки, бывший краснозадый комендант, хоть и наш заговорщик, наверное, ей не ровня, или я не прав? – съязвил подпоручик Суворов.
– Ты видел мою сестру и эту мразь вместе? – изменяясь в лице, спросил поручик Абрамов.
Но тут в разговор резко вмешался Обухов:
– Значится так, Мотя! Я тут красного шпиона Рудакова допрашивал, допрашивал, но никаких связей от него не добился! И этих подпольщиков мы тоже допрашивали, в том числе и с пристрастием – никто ничего не сказал. Похоже, никаких связей у него не было с ними. Должно быть, связник от действующей Красной армии ждал либо связника из Перми, а то и из Москвы.
– Или от чекиста Говырина, которого мы не взяли и который сейчас в Сибири где-то прячется, – вставил своё слово Алексей.
– А посему пользы от этого бандита нам больше не будет! Сегодня же передаю это дело в следственную комиссию. Скорей всего, его приговорят к смерти! Так вот! – повысил голос поручик. – Расстреляешь ты его лично! Белоусову не доверяю!
– Да ты с ума сошёл! Мы же специально для расстрелов эту мразь привлекли. Белоусова!
– Вот именно – мразь! Поэтому я и приказываю это сделать тебе! Понял?! И приказы прошу не обсуждать! Мы на службе! А друзья мы с тобой там, – и Иван махнул рукой за окно. – Вот придём сегодня на бал, там можешь мне и перечить, и говорить всё, что хочешь!
– Чистеньким хочешь остаться?! Мы все меченные. А ты… – обратился с упрёком поручик Путилин.
– Поверь, Матвей, это только сначала страшно! Вот когда на мои мирные предложения сдаться эта скотина Швейцов пулей и гранатой ответил, я, не задумываясь, его шашкой рубанул! Ты что, думаешь, они бы с тобой по-другому поступили, если бы ты к ним попал? – увещевал поручика Абрамова Алексей Суворов.
– Всё, господа, идёмте готовиться к празднику! А все мысли о неприятном оставляем здесь! Мне мраков перед свадьбой не надо. Пошли!
А на следующий день по городу действительно были расклеены объявления с обращением к гражданам страны вступившего в должность Верховного правителя России адмирала Александра Васильевича Колчака:
«Приняв крест этой власти в исключительно трудных условиях Гражданской войны и полного расстройства государственной жизни, объявляю:
Я не пойду ни по пути реакции, ни по гибельному пути партийности. Главной своей целью ставлю создание боеспособной армии, победу над большевизмом и установление законности и правопорядка, дабы народ мог беспрепятственно избрать себе образ правления, который он пожелает, и осуществить великие идеи свободы, ныне провозглашенные по всему миру.
Призываю вас, граждане, к единению, к борьбе с большевизмом, труду и жертвам. Верховный правитель адмирал Колчак».
В этот же день нашим друзьям неожиданно быстро пришёл положительный ответ на поданные ими рапорты об отправке в действующую армию. Вместе со штабс-капитаном Шмаковым возвращались в свой 16-й Ишимский полк
