Сергей Мосияш - Скопин-Шуйский. Похищение престола
— Зимовали б спокойно в Стародубе, так нет, послушались полковника. Погнали нас от Брянска, щелкнули по носу под Карачевым. И куда теперь?
— Пойдем в Орел, — отвечал самозванец, — там вроде нет «шубников».
Расположился самозванец в Орле, заставив всех вятших[54] людей города присягнуть ему. Так было спокойней.
Дошли до Польши слухи о появлении другого царя Дмитрия Ивановича, победоносно шествовавшего по Северской земле, и сразу сыскалось немало желателей поживиться за счет Руси.
Князь Рожинский, отправивший ранее на разведку пана Валавского, успевшего уже стать канцлером при его величестве, решил наконец и сам идти на Русь. Собрав около четырех тысяч головорезов, вооружив их, он пришел и занял Кромы. Отсюда он решил диктовать свои условия и отправил своих послов в Орел.
Меховецкий, узнав о их прибытии и понимая, что с Рожинским за первенство ему трудно будет тягаться, потихоньку сообщил государю:
— Берегитесь его, ваше величество. Роман Рожинский может предать нас. Держите с ним ухо востро. Он запросит гетманство.
Так настроенный своим воеводой, Дмитрий встретил послов Рожинского неласково:
— С чем прибыли ко мне, Панове?
— Наш господин ясновельможный пан и князь Роман Рожинский прибыл, чтобы служить тебе, государь. И он хочет знать, какова будет плата за его службу?
— Не прослужив ни одного дня, ваш князь уже говорит о деньгах. Мне не нравится это.
— Но таков порядок, государь. Любая служба должна оплачиваться.
— Любая, но не та, которая еще не начиналась.
— Так что велите передать, государь, князю Рожинскому?
— Передайте, что я не звал его, он может отправляться назад. — Обескураженные посланцы Рожинского удалились.
И тут заговорил Валавский:
— Государь Дмитрий Иванович, вы зря затеваете ссору с князем Рожинским. У него сейчас дружина не меньше нашей. И он действительно хочет поддержать нас, а так он может пойти против нас.
— Что же делать?
— Воротите послов, Дмитрий Иванович, извинитесь, скажите, что погорячились.
— Мне — царю извиняться?
— Для дела надо, государь, для нашего общего дела.
Царь поморщился, все еще колеблясь. Гаврила спросил:
— Ну вернуть, что ли?
Веревкин понимал, что упрямому его братцу трудно перешагнуть через самолюбие, оттого и спросил так: ворочай, мол, дурень.
— Ладно. Верни, — вздохнул царь.
Веревкин отправился догонять послов и с большим трудом уговорил их вернуться.
— Панове, — молвил царь, едва те вошли. — Мне только что сообщили, что моя дорогая жена Марина находится в лапах моего врага Шуйского. Вы понимаете, какое после такой новости у меня настроение? Оттого я и нагрубил вам. Не гневайтесь, пожалуйста, Панове.
— О-о, ваше величество, мы хорошо понимаем ваше огорчение и глубоко вам сочувствуем. И, конечно, не смеем сердиться на вас.
— Я прошу, Панове, разделить со мной трапезу.
Послы согласились и не пожалели. Царь угостил их по-царски и напоил прекрасным рейнским вином. А прощаясь, наградил золотыми талерами, по пять штук на каждого, высказав затаенное:
— Надеюсь, Панове, вы забыли о случившемся?
— О-о, ваше величество, все забыто, — поклялись послы, вполне оценив плату за «забывчивость». Но явившись в Кромы к князю Рожинскому, вспомнили и рассказали все до мелочей. Как их, в сущности, царь выгнал, потом воротил, извинялся, обильно угощал и даже наградил золотыми талерами.
— Кто там был при нем? — спросил Рожинский.
— Его окольничий и пан Валавский, он у царя теперь канцлером.
— Ага, понятно. Царь воротил вас по подсказке канцлера Валавского, — догадался князь. — Молодец канцлер, не забыл старых друзей. Ну а завтра я сам поеду к царю, надо высказать ему сочувствие по поводу пленения его жены. Это прекрасная зацепка для последующего.
И хотя Рожинский догадался о своем доброжелателе, канцлере Валавском, случившееся с его послами насторожило князя: «Что-то здесь не то, кто-то не желает моего сближения с царем. Но кто?»
Поэтому, въезжая в Орел, Рожинский взял с собой всех телохранителей и отряд самых отчаянных гусар: «Случись что, эти меня не выдадут».
Когда он подъехал к дому, в котором проживал царь, и велел доложить царю о своем прибытии, ему сообщили:
— Государь сейчас в бане.
Это удивило и насторожило Рожинского: «В баню русские обычно ходят по субботам, а сейчас вторник».
Он слез с коня, передал повод одному из слуг и направился в дом в сопровождении всех телохранителей, вооруженных до зубов.
На входе перед ним явился дюжий ратник:
— Вам сказали, государя нет. Приходьте, когда он воротится из бани.
— Я не намерен ждать царя на улице. Прочь с дороги, я гетман Рожинский.
Телохранители князя оттолкнули ратника, и Рожинский прошел в дом, а там в большую горницу, где в переднем углу стояло большое кресло, видимо игравшее роль походного трона. Князь сел вблизи трона на лавку, поставил саблю между ног, всем своим видом говоря: «А я подожду здесь».
Тёлохранители стояли тесно в коридорчике и молчали. Гаврила Веревкин, набравшись духу, сказал Рожинскому:
— Ясновельможному пану должно быть известно, что сюда первым входит царь.
— Пошел вон, болван! — окрысился князь.
И Гаврила мгновенно истаял за спинами дюжих телохранителей. Он встретил Дмитрия на улице.
— Государь, в царской комнате сидит гетман Рожинский.
— Как вы посмели впустить его? — возмутился царь. — Сперва я должен сесть на трон, а потом уже он может входить.
Меховецкий, сопровождавший царя в баню и паривший его собственной рукой, молвил негромко:
— А что я вам говорил, ваше величество. Не целит ли он на ваше место?
— Ну как мне его выгонять? — разозлился Гаврила. — У него там такие быки с рогами.
— Ладно. Пойду, — сказал Дмитрий и приказал Меховецкому: — Ступай возьми надежных ратников и скажи Будзиле, пусть на всякий случай окружит дворец.
Дмитрий молча шел между поляками, набившихся не только в коридор, но стоявших и в царской горнице, за ним пробирался и Гаврила. Стараясь не смотреть в сторону Рожинского, Дмитрий сел на трон, принял царственную позу. Незаметно кивнул Гавриле, и тот громко молвил:
— Ваше величество, до вас просится князь Рожинский. Благоволите принять.
— Пусть войдет, — важно молвил Дмитрий.
Мгновенная усмешка тронула тонкие губы Рожинского, но сразу исчезла, он встал, церемонно поклонился царю и заговорил:
— Ваше величество, позвольте поблагодарить вас за теплый прием и выразить сочувствие в связи с постигшим вас горем, а именно пленением вашей жены злодеем Шуйским. Я надеюсь, что мы, объединив наши усилия, вырвем ее из коварных рук этого палача, сбросим его с вашего престола, и тогда вы вместе с нею станете царствовать в вашей державе на благо всему русскому народу. Я ласкаю себя надеждой служить под вашей высокой рукой этому благородному и справедливому делу. И прошу допустить меня до державной руки вашей. — С последними словами Рожинский подошел к трону и, склонившись, поцеловал руку государю, чем немало озадачил самодержца и витиеватой речью, и этим лобзанием руки. Надо было хоть что-то ответить, и Дмитрий, помедлив, сказал:
— Благодарю вас, ясновельможный князь, за сочувствие моему делу и за готовность служить ему. Прошу вас и ваших спутников к столу. Мой окольничий распорядится. Гаврила!
— Я здесь, ваше величество, — вынырнул Веревкин.
— Вели устроить на всех застолье. Да чтоб живо!
Царь и Рожинский сели за отдельный стол, сервированный серебряной посудой и кубками. Выпили, закусывали холодцом и мочеными яблоками. Чтобы как-то поддержать разговор, Дмитрий спросил:
— Что там за рокош творится в Польше?
— Это мятеж против короля Сигизмунда, ваше величество.
— И у вас, оказывается, не так сладко королю.
— Да, ваше величество, ему не позавидуешь.
— Мне тоже нелегко, — вздохнул Дмитрий. — Но что делать? Мои законные права на царство попирает какой-то выскочка.
— Король оказался везучее вашего величества, рокошане потерпели поражение.
— И все равно я бы не хотел быть королем польским, слишком много у него указчиков.
— Что делать? В Польше республика и короли у нас выборные.
— Оттого, наверно, и рокоши вспыхивают, всякий пан мечтает королем стать.
— Пожалуй, вы правы, ваше величество, — согласился Рожинский. В России на этот счет лучше. Рожденный от царя и наследует престол.
— Не всегда, — вздохнул Дмитрий. — Вон, пожалуйста, Шуйский не царского корня, а влез на престол. Да и Годунов тоже не по праву завладел нашим царством. С него и пошла эта замятия.
Беседа протекала мирно, вполне дружелюбно, но чувствовалось, что Рожинский чего-то не договаривает, впрочем, как и Дмитрий. Говорили о пустяках, о том о сем, но только не о деле. Видимо, князю мешало множество народа, что вполне устраивало царя.
