Сергей Мосияш - Скопин-Шуйский. Похищение престола
«Давай жалованье!»
Вечером, когда рассерженная литва успокоилась и поуснула, самозванец, послав всех к черту, выехал на юг в сопровождении группы стародубцев. В пути сообщил спутникам: «Едем в Путивль, там дождемся казаков. Заруцкий должен привести их».
Из дозора, ехавшего впереди, прискакал с выпученными глазами верховой:
— Государь, к нам подмога.
— Какая подмога? От кого?
— Та с Украины, от пана Рожинского кажуть.
Поехали навстречу «подмоге», к Дмитрию подскакал на высоком жеребце в коротком полушубке лихач с закрученными усами, кинул два пальца к виску, представился:
— Пан Валавский, ваше величество, послан к вам князем Романом Рожинским.
— Сколько вас?
— Тысяча сабель.
— Очень хорошо, — обрадовался Дмитрий и, обернувшись, сказал своим: — На поляков всегда можно положиться. Они мне помогли прошлый раз Москву взять. Надеюсь, и теперь помогут.
— Поможем, ваше величество, — весело сказал Валавский. — Обязательно поможем.
— А вам ничего не известно о других моих сторонниках?
— Отчего же? Известно. К вам должен вот-вот прибыть полковник Лисовский.
— Я что-то слышал О нем.
— Ну как же, он один из организаторов рокоша в Польше против короля, осужден на изгнание. Это смелый, отчаянный вояка.
— Когда же он прибудет?
— Возможно, он уже прибыл в Стародуб. Ведь ставка ваша там была?
— Да. Тогда поворачиваем туда.
Они повернули к Стародубу. Царь был весел всю дорогу и необычно щедр на обещания. Пану Валавскому, принесшему такие хорошие вести, пообещал в будущем должность канцлера при царской особе.
В Стародубе помимо пана Лисовского с его конницей оказался и пан Тышкевич, тоже приведший тысячу поляков. Самым деловым оказался Лисовский.
— Солдаты не должны простаивать, — сказал он решительно при первой же встрече. — Они должны драться, а не переводить хлеб на дерьмо.
— Но сейчас, пан полковник, зима наступает, — пытался возразить царь. — Надо ждать тепла.
— Чепуха, — с солдатской бесцеремонностью отвечал бравый рокошанец. — Мы в Польше из-за потери времени упустили победу.
— Но куда вы предлагаете идти?
— На Брянск, далее Калуга, а там и Москва. К теплу мы должны быть в ней, ваше величество.
— Надо дождаться князя Вишневецкого, — сказал Тышкевич. — А то он может обидеться, что пошли без него. Вы же его знаете, государь?
— Какого Вишневецкого?
— Ну Адама. Он же был с вами в первом походе.
— Да, да, — закивал чересчур поспешно царь. — Конечно, помню. — В груди самозванца похолодело: «Господи, если он был с тем Дмитрием, он же может меня разоблачить. Что делать?»
Ночью царь призвал к себе брата Гаврилу, объяснил ему все и спросил:
— Что делать? Гавря, он хорошо знал того Дмитрия. Что, если он выдаст меня?
— А я что тебе в Орле говорил? Давай удерем, Матвей. А ты что ответил: я царь, я царь. Вот теперь расхлебывай.
— Слушай, Гавря, я тебя как брата спрашиваю. Посоветуй.
— А я тебе отвечаю как окольничий, расхлебывай, государь, сам. Понял?
— Гаврила, я ведь могу тебя лишить этих чинов.
— Не очень испугался, — огрызнулся Веревкин. — С твоих чинов даже сапог не сошьешь.
Однако, помолчав несколько, сжалился: брат все же, хоть и царь. Посоветовал:
— Надо убить его.
— Ты что? Спятил? Он же поляк, князь.
— Ну и что? Царей вон убивают и ничего. А то князь, эва шишка.
— Нет, нет, Гавря, я на это не пойду.
— Почему?
— А вдруг откроется. Да и кого пошлешь на это. Разве что тебя?
— Я на это не гожусь.
— Почему?
— Не гожусь и все.
— Вот и не советуй, что не скисло.
Так ничего и не решили братья Веревкины. Стали ждать, будь что будет.
Адам Вишневецкий прибыл с небольшим отрядом в конце ноября, когда уже ложился надежный снег. Когда самозванцу сообщили: «Прибыл князь Вишневецкий!», он невольно встал и, кажется, перестал дышать. Князь вошел в избу, отряхнул с усов подтаявший снег, внимательно, слишком внимательно, посмотрел на царя. Окружающими это было воспринято вполне нормально — после входя с улицы в избу всегда плохо видится, пока глаза привыкнут. Вот и пан Адам осматривался.
Однако за эти мгновения у «царя» душа в пятки ушла: сейчас выдаст.
Кто-кто, а уж Адам Вишневецкий отлично знал того Дмитрия, поскольку тот долго жил у него еще до Мнишеков. И знал точно, что тот погиб. А присматриваясь к новому самозванцу, пытался понять, годен этот для роли царя или нет? Подумал: «Этот хоть ростом вышел». А вслух сказал:
— Я рад, ваше величество, что вам удалось спастись.
— Благодарю вас, ясновельможный пан Адам, — ляпнул невпопад самозванец, у которого словно гора с плеч свалилась. Впрочем, для него самого это было «впопад» — князь не выдал его. Другие сочли это за комплимент ясновельможному Адаму.
Как бы там ни было, а с прибытием Адама Вишневецкого и Меховецкого с остатками первой дружины из-под Орла стали спешно готовиться к походу на Брянск.
Полковник Лисовский и слышать не хотел о зимовке в Стародубе.
— Возьмем Брянск, там и перезимуем, а повезет, так и до Калуги дойдем.
В первых числах декабря двинулись на Брянск почти с четырехтысячным отрядом. Меховецкий, по-прежнему считавший себя главнокомандующим при царе, был недоволен, что именно Лисовский настоял на этом походе. Но жаловался лишь Будзиле:
— Кой черт понес нас в такую непогодь. Хорошо, если брянцы ворота откроют, а если нет. Что тогда? В поле сопли морозить?
— Вы совершенно правы, пан Меховецкий, — поддакивал хорунжий.
Но ни тот ни другой не решались говорить о своих сомнениях его величеству. Вот если брянцы не откроют ворота, тогда другое дело. А пока… А пока пусть этот выскочка, полковник Лисовский, ведет дружину и ищет себе славу. Вот найдет ли?
Князь Литвин-Мосальский Василий Федорович прибыл под Брянск с дружиной 15 декабря, когда город уже находился в осаде и отбивал очередной штурм. Как на грех, Десна еще не встала, по ней шел лед и моста, естественно, не было. Его или сняли перед ледоходом, или унесло уже, поскольку был мост наплавной.
И тут с дубовых стен и башен крепости, увидев пришедшую помощь за Десной, вскричали брянцы в несколько глоток:
— Помоги-и-и-те-ее! Спасите-е нас!
К князю подскакал сотник первой сотни.
— Василий Федорович, надо выручать их.
— Но как?
— Мои ратники говорят, можно переплыть, что грех великий оставлять православных в беде.
Подъехало еще несколько командиров, поддержали сотника:
— Надо переплывать.
— Ладно, — согласился князь. — Но кто не сможет плыть, пусть останется. Река встанет, перейдут.
Люди-то поняли — надо, но вот многие кони никак не хотели идти в ледяную воду, их сталкивали. И, уже оказавшись в воде, животные понимали, что их назад не пустят, и греблись к другому берегу, таща на хвостах своих хозяев.
Когда Меховецкий увидел, как на той стороне в воду горохом посыпались ратники Шуйского, он наконец решился:
— Ваше величество, надо уходить. Мы сейчас окажемся зажатыми как в капкане. Они нас перебьют с двух сторон.
Но Лисовский никак не хотел отступать, носясь на коне вдоль берега, кричал:
— Стреляйте по тем, что в реке. По тем! По тем!
«По тем» раздалось несколько выстрелов, никого не поразивших. И тут даже рядовые рыцари сообразили, что надо уходить, потому как с горы из крепости летели в их сторону стрелы, пули и камни, а из реки уже лезли озверевшие от стыни москали. Им сейчас драться — что греться.
Воинство самозванца дружно побежало прочь. Брянцы открыли ворота своим освободителям, зазывая мокрых, продрогших ратников по избам, к топящимся печкам. Отогревать, сушить, кормить и поить чем Бог послал:
— Ай славно, ай как хорошо, что вы подоспели. Закурились дымки над черными прокопченными банешками, готовились освободителям добрый пар и березовые веники, любимое удовольствие русского народа и самое надежное лечение разных хворей.
15. Коло[53]
Потерпев неудачу под дубовыми стенами Брянска, самозванец отправился в Карачев, но город уже был занят дружиной князя Куракина, посланного Шуйским на помощь Брянску.
Лисовский сделал попытку взять Карачев, но был отбит с потерями, хотя и невеликими, но сильно повлиявшими на настроение гусар. Неудачам полковника втайне радовался лишь Меховецкий: «Так тебе и надо, выскочка. Я все начинал, а он явился тут на готовенькое». Он считал себя основателем войска его величества Дмитрия Ивановича, и любые притязания на первенство в армии воспринимал болезненно. Подкапываясь под Лисовского, говорил царю:
— Зимовали б спокойно в Стародубе, так нет, послушались полковника. Погнали нас от Брянска, щелкнули по носу под Карачевым. И куда теперь?
