На острие меча - Вадим Николаевич Поситко
Между тем Аквила, увлекшись темой, продолжал:
– Галл мудро поступил, упредив захват боспорцами гавани Феодосии. Ясно, что теперь Митридат перекроет кораблями свой пролив и нам будет куда труднее прорваться к нему с моря. Впрочем, с суши, насколько я знаю, дела обстоят нелучшим образом.
– Именно так, – охотно подтвердил Лукан. – Древние валы, возведенные прежними царями Боспора от набегов скифов, превращены в надежную оборонительную линию. Я сам их еще не видел, но много слышал об этих укреплениях от наших друзей-херсонесцев.
– Я тоже. И сгораю от нетерпения взглянуть ни них.
– Ну, это удовольствие нам представится уже скоро.
– Не терпится снова в бой?
Неожиданный вопрос командира, произнесенный обыденным тоном, как будто он говорил о верховой прогулке за город, застал Лукана врасплох.
– Возможно, – помедлив, произнес он, а в памяти тот час возникли эпизоды кровавых схваток на палубах вражеских кораблей. Картинки молниеносно сменяли одна другую, как наяву звучали крики сражающихся и стоны умирающих, лязг металла и треск ломающегося дерева, пробирающий до дрожи хруст человеческих костей. Лукан едва заметно тряхнул головой, пытаясь отогнать это жуткое наваждение, выгнать из ушей разрывающий мозг шум. – Меня не пугает ни новая битва, ни ее возможные последствия, – сказал, глядя на пляшущее пламя факела, который нес Скопас. – Страшит другое – дрогнуть в самый ответственный момент, отступить.
По портику гимнасия, который они проходили, будто прислушиваясь к его голосу, скользили тени, безмолвные, трясущиеся, до жути черные.
– В первых драках всегда так: смятение, замешательство, а потом, после первого вкуса крови, неудержимая ярость и желание убивать, – со знанием дела заметил Аквила. – Мне все это знакомо, трибун. Ведь и я когда-то был так же юн, как ты сейчас. Да-да, представь себе: и руки дрожали, и ноги не шли, а затем какая-то неудержимая сила бросала, как выпущенный из баллисты снаряд, в самую гущу боя.
Лукан вдруг почувствовал глубокую симпатию к этому еще далеко нестарому, но достаточно опытному мужчине, с уже пробивающейся в коротких жестких волосах сединой и ясным, уверенным взглядом, от которого исходили настолько мощные волны спокойствия, что рядом с ним все существующие проблемы казались мелкими, незначительными недоразумениями. Пожалуй, именно такого старшего брата он хотел бы иметь, но… боги послали только младшую сестру.
– Да, я испытал нечто подобное, – сказал он, – когда мы бросились за отступающими кораблями боспорцев и гнались за ними до самой Феодосии.
– И правильно сделали, что дальше преследовать не стали. Город и его гавань в наших руках. Поставленная цель достигнута.
– А растягивать флот было бы небезопасно.
– Вот именно, – усмехнулся Аквила. – Именно, что небезопасно.
Они миновали гимнасий и вышли к перекрестку улиц, где стояла мраморная колонна с трехликой головой Гекаты. Площадь с ее праздничным шумом и заревом осталась внизу. Пятачок перекрестка освещался лишь скудным светом неполной луны и огнем их факела. Неожиданно от колонны отделились две тени и бесшумно скользнули к ним. Скопас, оцепенев от суеверного ужаса, застыл на месте.
– Псы Гекаты! – охрипшим голосом произнес он, и факел в его руке задрожал.
Меж тем тени обрели вполне узнаваемые очертания человека и стали больше напоминать призраков ночи, чем четвероногих спутников богини. Они замерли в дюжине шагов от путников. Дрожащее пламя высветило свирепые лица, вспыхнуло и отразилось от железа обнаженных клинков.
– Привидения не разгуливают по городу с мечами, – шепнул Аквила Лукану.
– Охрани нас, Дева-Заступница! – Скопас сделал осторожный шаг назад.
Из примыкающих к перекрестку улиц, слева и справа, появились еще по два темных силуэта. Эти останавливаться не стали. Стремительно, как падающие на добычу хищные птицы, ринулись сразу с двух сторон, не давая путникам времени опомниться. Однако не учли они двух вещей: военной выучки и стальных нервов тех, кого атаковали.
– Трибун, не упускай из виду фронт, – бросил Аквила, выдергивая из ножен длинный кавалерийский меч.
Мгновением позже пальцы Лукана уже крепко сжимали рукоять гладия.
Первый из нападавших сделал выпад, метя в грудь Аквилы. Тот, словно танцор, легко и грациозно развернулся, пропуская руку с мечом в пяди от своего тела, и резко рубанул по ней. Отрубленная кисть с зажатым в ней клинком упала к ногам Скопаса. Грек взвыл, выронил факел и, рухнув на четвереньки, пополз в темноту. Другой атакующий уже занес руку для удара, но, ошеломленный увиденным, чуть замешкался. Это стоило ему жизни. Клинок вифинийца описал короткую дугу и наполовину вошел в его горло. Лукан успел увидеть вывалившийся язык и выпученные в удивлении глаза – на него самого налетели сразу двое.
Первый удар, рубящий сверху, он отбил легко. Но второй, пробивающий снизу, хоть трибун и успел отступить, распорол его тунику. Лукан ткнул противника набалдашником гладия в челюсть. Послышался хруст сломанной кости, и мужчина, выронив оружие и схватившись за лицо, согнулся пополам. Лукан пнул его ногой, и тот отлетел на своего товарища, помешав тому вступить в бой. Образовавшаяся свалка дала юноше время, и он, бросив беглый взгляд в сторону – Аквила стоял один против двоих – шагнул вперед. Меч уцелевшего разбойника запутался в полах плаща, что свело его шансы выжить к нулю. Лукана даже не удивило то, с каким удовольствием он погружает свой гладий в незащищенный живот. Он потянул меч обратно, и лезвие, хлюпнув, мягко вышло из пронзенной плоти. Обмякшее тело упало на камни к его ногам, в шаге от своего товарища, все еще стоявшего на коленях и продолжавшего скулить. Лукан добил его, разрубив шею до позвонков, и бросился на помощь командиру.
Аквила с хладнокровием профессионала отбивал сыпавшиеся на него с двух сторон удары. Эти двое явно превосходили в опыте своих подельников. Продолжавший гореть на земле факел подсвечивал место схватки: люди двигались, как черные тени Аида, молча, стремительно, замирая на короткие мгновения и опять оживая; отяжелевший воздух, словно губка, впитал в себя все звуки ночи, оставив только шорох ног по гладким камням мостовой и леденящий кровь звон металла. Быстро оценив ситуацию, Лукан зашел с затененной стороны. Его появление за спиной одного из нападавших стало полной неожиданностью. Тот не успел даже понять, что произошло. Острие
