На острие меча - Вадим Николаевич Поситко
В каком-то немом упоении сирийцы пускали стрелы. Воины молча, издавая лишь короткие хрипы, один за другим падали к ногам своих товарищей, и вскоре на корабле не осталось ни одного живого защитника. Кассий последним, переступая через трупы, покинул залитую кровью палубу.
Лукан поднялся на среднюю башню, чтобы лучше обозреть панораму боя. Обслуга скорпиона приветствовала его ударами кулаков в область сердца. На лицах воинов (еще довольно молодых, как отметил про себя Гай) читалось нескрываемое удовлетворение от всего, что им пришлось пережить – блестели глаза, подрагивали уголки губ. Их эйфория передалась и ему. Он с трудом сдержал рвущуюся наружу улыбку, произнес сдержанно:
– Пожалуй, мы одерживаем верх, парни.
– Бесспорно, командир, – ответил начальник расчета, сверкнув из-под шлема темными глазами.
Справа по борту, всего в стадии от них, септирема Аттиана брала на абордаж «боспорца». Прямо по курсу две херсонесские биремы зажали с обеих сторон пентеру противника, лишив ее тем самым возможности двигаться. Надрываясь от собственного крика, размахивая мечами и копьями, греки уже высаживались на вражескую палубу, защитникам которой явно не хватало сил вести бой на два фронта. Еще одно боспорское судно, показывая корму, спешило покинуть место этого невообразимого хаоса. А вокруг продолжали барахтаться, хватаясь за обломки мачт и деревянной обшивки, вопящие, захлебывающиеся люди. Лукан перевел взгляд на центр, где сейчас решался исход всего сражения. Но и там перевес был явно на их стороне. Он поискал глазами флагман Галла, но не смог его рассмотреть из-за плотного скопления кораблей и застившего небо дыма. И все же от его взгляда не укрылось, что капитаны последней линии противника, еще не вступившие в битву, уже разворачивали свои посудины.
«Победа! Слава Юпитеру!» – мысленно произнес Лукан и, прикрыв веки, с облегчением выдохнул.
Глава 17
– Здесь задаток. – Диомен опустил руку под стол, и мешочек с монетами тут же перекочевал в цепкие пальцы его собеседника. – Остальное получишь после дела.
Сидевший напротив широкоплечий мужчина, с бритой головой и крупными, резкими чертами лица, ухмыльнулся. В этот миг его и без того неприятная физиономия стала еще отвратительнее. Диомена внутренне покоробило. Он встречался с этим человеком и раньше, когда того требовали обстоятельства, и всякий раз испытывал нечто похожее на отвращение. Вот и сейчас захотелось отвернуться и сплюнуть, но события разворачивались так, что без этого ублюдка ему было не обойтись…
Днем из Феодосии прибыл корабль с вестью о победе Галла. Остатки флота Митридата отступили к Пантикапею, а сама Феодосия сдалась римлянам без боя. В Херсонесе ликовали. Даже решили устроить по такому случаю общегородское празднование. В такой ситуации Диомен был просто обязан что-либо предпринять. Он полдня ломал голову и в конце концов нашел нужное решение. То, что он задумал, должно было не только омрачить грекам праздник, но и ощутимо подорвать боевой дух римской армии, нанести урон ее командованию.
Аквила, который еще не покинул Херсонес с вверенной ему кавалерией и частью пехоты, – вот та цель, которую необходимо уничтожить, чтобы сорвать планы латинян. Ну, или хотя бы задержать их дальнейшее наступление, что дало бы его царю время собраться с новыми силами и нанести упреждающий удар. Возможно, уже на суше.
Найти для задуманного им исполнителя не составило труда. Диомен заглянул в дешевую припортовую таверну, где обычно собирался всякий херсонесский сброд: пообтрепавшиеся матросы и рыбаки, жулики, менялы и грабители. Двурукий – так здесь называли предводителя шайки местных головорезов – оказался на месте, сидел за столом в затененном углу и потягивал какую-то кислятину. Быстро, лишь одним незаметным взглядом, оглядевшись, боспорец подсел к нему и заказал кувшин лучшего в этом заведении вина.
– А-а, это ты! – протянул Двурукий, сощурив свои и без того узкие глаза. – С чем пожаловал?
Диомен без предисловий изложил суть своего предложения. Услышав предлагаемую за работу сумму, разбойник подался вперед, в прищуренных глазах вспыхнул огонек алчности. Он облизал толстые губы. Качнул тяжелой головой.
– Щедро. Впрочем, оно того стоит. Излагай подробнее…
Уже после первой чаши вина Диомен передал ему часть денег, отметив при этом, что ублюдок настроен весьма решительно: постукивал пальцами левой руки по столешнице, кривил губы.
– Не любишь римлян, приятель? – поинтересовался он.
– Хм, можно подумать, ты их любишь? – Громила прилично глотнул из чаши и со стуком опустил ее на столешницу.
– Любил бы, не пришел бы к тебе.
– Вот то-то! И не переживай, я с большим удовольствием лично перережу глотку этому римскому павлину.
Диомен мрачно кивнул, встал и бесшумно выскользнул из таверны.
* * *
Солнце катилось в облака, заливая их кровью, как смертельно раненный гладиатор. На черной глади моря блики его последних лучей уже не выглядели безобидными серебристыми пятнами; они казались разбрызганными по арене цирка алыми каплями смерти, от дальних пределов гавани до ее каменных причалов. От тех, разбегаясь по улицам, двигались группки огоньков. Но главное движение, главные сполохи света исходили с городской площади. Там все еще стоял шум – Херсонес праздновал первую победу над своим заклятым врагом – царем Боспора Митридатом Восьмым. Пламя сотен факелов и жаровень, на которых готовилось угощение для горожан, как верный заботливый слуга, гнало прочь быстро надвигавшиеся сумерки, не давая им накрыть своим плотным темным покрывалом и это место человеческого разгула, и весь полис.
– Да, Митридат отступил. Но он не побежден, – уверенным голосом говорил Гай Юлий Аквила. Он, казалось, рассуждал вслух сам с собой, не обращаясь конкретно ни к одному из своих спутников. – У него все еще остается флот, пусть и понесший потери, но достаточно сильный, чтобы и дальше противостоять нам. И сухопутная армия! – Аквила вдруг остановился, взглянул на сопровождавшего его молодого офицера. – Как думаешь, трибун, приготовил он нам сюрпризы на земле?
Лукан, хоть и не ждал этого вопроса, к ответу на него был готов, поскольку сам неединожды задавал его себе.
– Думаю, сражаться с ним на суше будет сложнее, чем на море, – сказал он и, секунду поколебавшись, добавил: – Это его территория. И задавать правила войны, скорее всего, будет он, а не мы.
Аквила уважительно качнул головой, в пронзительных темных глазах сверкнули огоньки, хотя, возможно, это были отсветы факела, который держал в руках сопровождавший их слуга.
– Такие же мысли приходят в голову и мне. Противника никогда нельзя недооценивать. Особенно того, кого сам же и обучал. А Митридат, как ты, несомненно, знаешь, именно из тех, кого Рим, можно сказать, взрастил собственной рукой.
Лукан кивнул в знак согласия, и они продолжили путь
