Должники - Татьяна Лунина
-- Ой!
-- Черт! Не под ноги надо смотреть, а вперед! – перед Тоней стояла высокая девушка в солнцезащитных очках, прятавших глаза и половину лица в придачу. Светлый плащ, перехваченный на талии туго затянутым поясом, шелковый, в крупный черно-белый горох, платок, покрывающий голову и завязанный сзади, черные лодочки из тисненой кожи на шпильке и такая же сумка с большой металлической пряжкой. Все выдавало в ней человека, привыкшего к чужой зависти или восторгу, но не желавшего быть на виду.
-- Простите, -- извинилась Антонина, отступив в сторону.
-- Неужели? – иронично растянула гласные незнакомка. – А сколько я тебе, моя дорогая, твердила: никогда не извиняйся без нужды? – и шутливо вздохнула, снимая свои блюдца-очки. – Но видно, недаром есть поговорка: горбатого могила исправит. А твой горб, Тонечка, это никому не нужная скромность и заниженная самооценка. Ты словно извиняешься перед другими за то, что рядом с ними живешь.
-- Лерка! – ахнула Тоня. – Ты как здесь оказалась?! На съемках? Проездом? В гости? – засыпала она вопросами самую близкую с детства подругу Валерию Троицкую. Талантливую, отчаянную, не зависимую ни от чьих суждений, уверенную, что удача спешит лишь к тем, кто верит в себя и умеет идти напролом. Голоногую девчонку с вечно разбитыми коленками, красавицу и актрису, известную сегодня чуть ли не всей стране.
-- Ты что частишь, точно бабка на исповеди? – снова нацепила на нос свою защиту от солнца и от людей вынырнувшая невесть откуда звезда.
-- А ты почему вырядилась, как шпионка? Очки, платок. Входишь в роль или прячешься от поклонников?
-- Скорее, поклонниц, -- ухмыльнулась знаменитость. – Популярность, конечно, приятна, но не всегда. А в этом прикиде я ощущаю себя невидимкой. Меня, представь, не замечает никто, все пялятся только на барахло, в которое я одета. Что, кстати, свидетельствует о тяге моих земляков к вещизму, -- она звонко рассмеялась и обняла Тоню. – Солнце мое, сколько же лет мы с тобой не виделись?
-- С тех пор, как ты тайком от всех рванула в Москву. Даже мне ничего не сказала.
-- Не сказала – чтобы не выдала, ты же врать, дорогуша, совсем не умеешь. И если б тебя приперли к стенке, проболталась бы легко. А от родителей скрыла, потому что предки были одержимы идеей врачебной династии. Они ж медики, с детства чистили мне мозги, что должна стать их достойной преемницей. Но из меня доктор, ровно из обезьяны – коза. Мое дело не спасать чужую жизнь, а проживать ее, как свою. Помнишь, мы с тобой детьми однажды сумасшедших изображали? Я так в раж вошла, что ты даже перепугалась, помнишь?
-- Да уж, ты меня здорово тогда напугала. Дурачились, кривлялись, вдруг – закатила глаза, грохнулась на пол и не дышит. Я уже «скорую» собралась вызывать.
-- Так вот, в тот момент, когда ты схватила телефонную трубку, я подхватила бациллу притворства и твердо решила, что стану артисткой. Ты не представляешь, Тонечка, какое это потрясающее ощущение: чувствовать себя другим человеком! Или даже животным: кошкой, коровой, змеей – неважно. Главное – быть сразу двумя.
-- Кажется, раздвоение – признак шизофрении, -- улыбнулась Тоня.
-- А кто сказал, что актеры – нормальные люди? Мы все с приветом, друг от друга отличаемся только степенью помешательства. Когда я поступила во ВГИК, родители год приходили в чувство. Мама без конца причитала, что артистки – несчастные женщины, потому что зависят от распутников-режиссеров. А отец ворчал, что среди актеров настоящих мужиков днем с огнем не найдешь, потому что все они – пьяницы и гуляки. Теперь, правда, успокоились. Переживают только, что у доченьки нет своей личной жизни. Господи, да у меня этих жизней – воз и маленькая тележка, больше десятка сыгранных ролей!
-- Простите, пожалуйста, -- пискнул голосок, -- вы, случайно, не Валерия Троицкая? – сбоку нарисовалась восторженная физиономия, урезанная густой светлой челкой. Физиономия опиралась на цыплячью шейку, торчащую из ворота синего свитера, свисавшего почти до колен и прятавшего в себе белесое существо, в котором лишь по голосу определялась принадлежность к женскому полу. – Простите, пожалуйста, вы Валерия Троицкая? – продублировало существо свой вопрос, опустив отрицание с вводным словом, как будто случайностей тут быть не могло, и Богиня спустилась на землю исключительно ради этой счастливой встречи.
-- Вам автограф?
-- Если можно, -- восхищенно выдохнуло существо и зачем-то вскинуло левую руку. В следующую секунду стало понятно – зачем. Словно выткавшись из воздуха, их окружило сразу несколько человек. Молодых, голосистых, перебивающих друг друга, радостно галдевших, нетерпеливых, точно птичий голодный выводок при виде мамы с извивающимся червяком в заботливом клюве. Тоня удивилась, откуда эти «птенцы» взялись на тихой, немноголюдной улочке и как умудрялись так долго оставаться незамеченными для постороннего глаза.
-- Эй, далеко улетела? Сердишься, что пришлось немного побыть одной?
-- Нет.
-- Представляешь, это были тюзовцы!
-- Кто?
-- Ребята из народного театра юного зрителя. Уговаривали на репетицию к ним прийти.
-- Пойдешь?
-- Скорее всего. Они забавные, почти как я в юности. Такие же одержимые и, хочется думать, способные. Слушай, Тонечка, долго мы будем у дороги еще торчать? Предлагаю где-нибудь посидеть, поболтать спокойно. Столько лет не видеться – и разговаривать на ходу? Перекинуться парой фраз и разбежаться в разные стороны? Чтобы попасться случайно друг другу на глаза уже дряхлыми бабками? По-моему, это не по-людски. Кстати, я тут недавно случайно наткнулась на вполне приличный ресторанчик с кавказской кухней. Маленький, тихий и очень уютный. Может, позволишь мне чуток раскошелиться, чтобы отметить нашу встречу? У тебя со временем как?
-- Раскошелиться ты, конечно, можешь, но не сейчас. Мне надо
