Константин Сибирский - Черная тень над моим солнечным завтра
«Верховный суд, исполняя волю трудящихся, приговорил к высшей мере наказания, презренных изменников родины и врагов народа… возглавляемых Бухариным, Рыковым и Пятаковым. Все обвиняемые признались в совершенных злодеяниях…»
— Этого я не понимаю, — бормочет Де-Форрест.
«Колхозники башкирской АССР, закончив сев колосовых, послали по этому поводу Приветственную телеграмму любимому вождю народов».
«В Сингапуре вспыхнули беспорядки туземцев, направленные против эксплоататоров и империалистов
— Как мне это надоело за четыре года! Хорошо только у «них» — везде плохо — таков лейтмотив передач. Поживете — увидите. Однако, вы тоже, кажется, подписали договор? Я вас видел в комиссариате тяжелой промышленности.
— Да, мы едем на «Металлургострой». Вы не знаете, где он находится? — интересуется Де-Форрест.
— Отлично. Мы попутчики и отправимся в Сибирь через три дня. Я специалист го строительству доменных печей.
— О, прекрасно, мистер Краус!
— Вы видели уже Москву? — спрашивает немец.
— Не совсем. Мы ждем переводчиц.
— Если желаете кое-что увидеть, избегайте переводчиц и провожатых. Вы тогда ничего не увидите. Желаете вместе посмотреть Москву 1937 года?
— О, да, да, да! — обрадовано отвечает Де-Форрест.
— Каждый год на коммунистическом зодиаке по своему чем-нибудь знаменит. Девятьсот тридцатый — началом колхозных экспериментов, девятьсот тридцать третий — потрясающим голодом, а настоящий — небывалым террором, — рассказывает словоохотливый Краус.
— Однако, господин Краус, как будто чем-то недоволен? — настороженно спрашивает Мак Рэд.
— О, нет, нет!… Это просто мои замечания, полученные на опыте, — заканчивает Краус своей любимой репликой, — поживете-увидите!
Три иностранца выходят из гостиницы и теряются в потоке спешащих людей. Большинство из них с серыми, усталыми, невыспавшимися лицами. Они плохо, безвкусно и бедно одетые и с откровенной завистью оглядывают добротные костюмы иностранцев.
— Не кажется ли тебе, Дуглас, что печать какого-то тяжелого бремени, лежит на их лицах и мешковатой одежде? — замечает Де-Форрест.
— Мой друг… Не поддавайся первым впечатлениям. Они часто бывают ошибочны, — нравоучительно отвечает Мак Рэд.
Впереди высятся в золотистом ореоле солнечных лучей, характерные кремлевские стены и оттуда доносится все нарастающая мелодия:
«Красит утро нежным светом,Стены древнего Кремля».
Трех иностранцев медленно всасывает длинная очередь, извивающаяся, как гигантский, пятнистый питон. К ним медленно, будто плывущая барка, приближается гранитный черно- красный мавзолей.
Мелькают ступени, окаменевшие лица солдат почетного караула и желто-пепельный лик, лежащей в саркофаге мумии.
Посетители не останавливаясь проходят, как на конвейере, к выходу.
— Мы, подобно мусульманским паломникам, посещаем этот черный камень — каабу коммунизма. Москва — Мекка и Медина коммунизма, — шепотом произносит Де-Форрест, — и это мне напоминает процесс механического поклонения божеству нового культа.
— Мекка и Медина! Это образ над которым необходимо подумать! — произносит Краус, выходя на залитую солнцем Красную площадь. — Что вы подразумеваете под этими словами?
— В Мекке родился Магомет, — в Медине он похоронен, — наивно объясняет Де-Форрест немцу.
— Мекка и Медина! — задумчиво философствует Краус. — Да. Всесильная смерть своей костлявой рукой смирила и этого пламенного трибуна революции, которого превозносят и проклинают миллионы людей. Мне кажется, что сидящий за теми кирпичными стенами, очень доволен смертью своего учителя?
— Почему? — удивлен Мак Рэд.
— О, если бы вы знали какие кровавые драмы разыгрываются за этими стенами… Мне по секрету рассказывали о предсмертном письме Ленина к Крупской, в котором предупреждал партию не избирать генеральным секретарем его ученика, которого не любил и не доверял. В письме есть такие строки: «кавказский повар любит готовить острые блюда».
— Это могло оказаться анекдотом! — оскорблен Мак Рэд.
— Мне кажется, что после этой поездки я или сделаюсь окончательным коммунистом, или только скульптором… Знаешь, Мак Рэд… вместо того, чтобы засорять мозги всевозможными философиями, я хотел бы вылепить из воска, а потом отлить из бронзы скульптуру этого мавзолея, — говорит Де-Форрест и, достав свой блокнот, делает зарисовку. Едва на бумагу легли несколько мазков карандаша, к плечу незадачливого художника, властно прикасается рука блюстителя интересов революции. Суровый человек в форме НКВД с малиновыми петлицами произносит:
— Предъявите разрешение на зарисовку!?
— Я не понимаю вас?
— Прошу следовать со мной.
Недоумевающий Де-Форрест и Мак Рэд направляются в сторону Лубянской площади.
Отделившийся от них Краус многозначительно произносит:
— Однако нужно позвонить Чернову, пусть выручает своих американских мальчиков! Они очень рано попадают в эту мышеловку.
6. Тайны государственной безопасности
Кабинет руководящего сотрудника НКВД украшен портретом Дзержинского и утыканными флажками картами.
Входит затянутый в новенькую форму НКВД молодой, щеголеватый чекист. Он четко ударяет каблуками и козыряет.
— Прибыл, товарищ Петерс!
— Здравствуй, Арбузов! Поздравляю с успешным выполнением правительственного задания. Блестящая работа. За последнее время школа ОГПУ имени Дзержинского, выпускает прекрасных чек РОСТОВ. Я всегда говорил, что нужны новые методы работы. Тебе в раскрытии этой шпионской сети исключительно повезло. Я подал рапорт о награждении орденом.
— Благодарю, товарищ Петерс! Разрешите узнать, что с моими немцами?
— О, они списаны в расход… Приговор приведен в исполнение, — сообщает Петерс.
— Здорово! — доволен Арбузов, насвистывая мотив популярной песенки чекистов:
«Хорошо, когда работа есть,Хорошо, когда удачь не счесть».
Петерс некоторое время перелистывает бумаги, затем, в упор взглянув на помощника, спрашивает:
— Ты отдохнул, Арбузов?
— Вполне. Чудный был отдых. В Крыму теперь купальный сезон. Солнце, голубые волны и коричневые, загорелые тела!… Совсем неплохо!
— Был роман? — спрашивает Петерс.
— Прошу не сомневаться, — ухмыляется Арбузов.
— Удачный?
— Чекисты не знают неудач!
Некоторое время оба смеются. Петерс поощрительно, Арбузов гаденько и подобострастно.
— Получай новое задание, — говорит Петерс, протягивая подчиненному коробку папирос, — «Наркомтяжпром» пригласил на работу двух иностранных специалистов, консультантами по механизация строительства металлургического комбината… Но эти головотяпы не учли одного обстоятельства.
Арбузов весь подается вперед, выражая всей своей позой угодливость и готовность.
— Какого? — спрашивает он.
— Эти инженеры еще вдобавок и члены американской компартии. Один из них издал брошюру, а отец его когда-то был в России и написал книгу, снабженную предисловием Ленину.
— Крупная рыба. Но…! — произносит Арбузов щелкая пальцами. — Знаем мы их книжечки! Это вроде того мерзавца… как его!?
— Андре Жида, — подсказал Петерс.
— Вот, вот! Андре Жида.
— Это, братец, будет, похуже, Жида… Позабористее! Известна тебе судьба книги отца этого чудака?
— Нет, а что?!
— Плохой ты чекист!
Арбузов некоторое время моргает глазами и несколько раз открывает рот, но вновь закрывает его, так ничего и не сказав, ошарашенный словами начальника.
— Видишь ли тут дело, правда, деликатное…
Арбузов испускает вздох облегчения.
— Генеральному секретарю пришлось изъять эту книжечку из обращения, несмотря на предисловие Ленина… американец не доглядел роли вождя в событиях революции, а товарищ Ленин не напомнил об этом в своем предисловии. Ясно?!
— Вполне.
— Ну так вот. Естественно, что этому сыну близорукого отца взбредет на ум тоже написать книгу. Он даже об этом заикнулся Чернову. Ты понимаешь, чем это пахнет?
— Догадываюсь, — отвечает Арбузов.
- Мы должны повлиять, чтобы книга была написана в нужном нам аспекте или совершенно не допустить появления вредной книги. Вот суть задания. Кроме того эти гуси еще могут быть и агентами разведки.
— Ну, это само собой разумеется.
— Итак, будь бдителен. В помощь тебе пошлю комсомолку Пашу Молотову. Она будет работать переводчицей. С ней можешь быть спокоен… Не подведет — наш сотрудник. Но вторая переводчица — не наша. Пришлось взять со стороны. С нею будь на чеку…
Арбузов понимающе кивает головой.
— Погоди, сейчас познакомишься еще кое с кем…, — заинтриговывает Петерс и его рука тянется к телефону. — Алло! «Дитя Торгсина». Я вас жду… на минуту…
