Екатерина Великая. Владычица Тавриды - София Волгина
Разумовский, не дослушав, высоко закинув голову, расхохотался:
– Ну, далее – понятно…
Корберон забежал вперед перед шагающим Андреем, заглядывая ему в лицо.
– Потом что?
Андрей насмешливо продолжил:
– А на другой день Перекусихина выводит его из опочивальни и передает Захару Константиновичу, который ведет его в приготовленные апартаменты. Затем Захар Зотов почтительно докладывает фавориту, что Всемилостивейшая государыня Высочайше соизволила назначить его при Высочайшей особе своей флигель-адъютантом, подносит ему мундир флигель-адъютантский с брильянтовым аграфом и сто тысяч рублев карманных денег.
Рассказ свой Разумовский перемежал смехом. Корберон, недоверчиво таращась на друга, спросил:
– И все? Более нечего тебе сочинить?
– Отчего же! Сказывают, обычно утром государыня выходит под руку с фаворитом прогуляться в Царскосельский сад. И что ты думаешь? – поднял высоко свои широкие черные брови граф Андрей.
– Что?
– В то же утро передняя зала у нового фаворита наполняется первейшими государственными сановниками, вельможами, царедворцами поклониться ему и поздравить с получением высочайшей милости.
– Да-а-а-а.
– Вестимо, вельможи должны быть представлены новому фавориту, а как же? И не говори мне, что ваша Мария-Антуанетта бесплотный ангел, хотя у нее есть муж! – вдруг озлился Андрей. – Я уж не говорю о бесчисленных любовницах всех ваших Людовиков! Одна мадам Помпадур чего стоила!
Корберон нахохлился, ответил примирительно, но с иронией: – Да, что и говорить: короли и императрицы одним миром мазаны!
* * *
Сразу после покупки усадьбы князя Кантемира, из Москвы вызвали архитектора Петра Плюскова, коий через месяц возвел временный деревянный дворец в шесть комнат, где тайные супруги счастливо прожили шесть недель. Григорий Потемкин оказался необычайно внимательным и нежным будущим отцом, не позволяя беременной жене много заниматься государственными бумагами, чрезмерно длительными прогулками и перееданием сладостей, до чего в тот период Екатерина стала падкой. Она же с видимым желанием подчинялась ему во всем. Однако все – таки своенравная государыня умудрилась проводить не токмо всяческие увеселения, но даже и Государственные советы.
– Ты знаешь, милый, – говорила она, – я рада приобретению сих земель: здесь такие знатные места и я так счастлива с тобой в сей Черной грязи.
– А раз ты есть счастлива, тогда стоит переименовать столь неблагозвучное название. И у меня имеется предложение касательно названия сего благословенного места.
Екатерина с любопытством глянула на своего любимца.
– Новое название? Каковое? И в самом деле, надобно переименовать, а я отчего-то не подумала об том.
– Мне любо название «Царицыно», – сказал, широко улыбаясь, Потемкин, отворачиваясь от ее взгляда.
– Царицыно! – радостно захлопала в ладоши. – Правильно! Красивое слово, мой милый! Спасибо тебе, мой Фазан! Хотя я бы назвала сие местечко Потемкино.
– Стоит ли Черную грязь менять на темное слово «Потемкино». Пройдет столетье, и никто меня не вспомнит, а вот тебя, голубушка, царица моя, забыть не смогут. Царицыно – и баста!
– Быть по-твоему, и – баста! – засмеялась Екатерина.
Потемкин довольный реакцией Екатерины верноподданнически склонил голову. Повернувшись круто на каблуках вокруг себя и вновь оказавшись лицом к ней, он вдруг заявил:
– Однако природа природой, но российской императрице, стало быть, тебе, зоренька, не подобает ютиться в деревянном дворце в шесть комнат. Надобно кому-то поручить проектирование и строительство нового дворца.
– Да здесь можно построить целый городок!
– Согласен! – торжественно согласился Потемкин. – Кого же изволишь пригласить из архитекторов? Опять Петра Плюскова, али кого из иностранцев?
Екатерина задумалась… Потом подняла голову с просиявшим лицом:
– Мне приходит на ум Василий Иванович Баженов, я была в восторге от его проекта Кремлевского дворца. Тем паче, что он проживает в Москве.
– Баженов? Тот самый коего рекомендовал тебе князь Орлов?
В голосе графа прозвучало сомнение. Екатерина сделал вид, что не заметила его ревнивого замечания.
– К тому же, – продолжила она, – он работает со своим гениальным учеником – самородком Казаковым. Не помню его имени, кажется, Матвей. Он из крепостных. Не учился, как Баженов, ни в Риме, ни в Париже…
Видя, как Екатерина увлеченно докладывала об архитекторах, Потемкин, растянув губы в искусственной улыбке, сказал:
– Как тебе будет благоугодно, государыня-матушка. Баженов, так Баженов.
– Миленький мой, – сказала Екатерина, – Баженов есть первое, что пришло мне в голову, но мы с тобой еще посмотрим, кого выбрать. Слава Богу, у нас хватает хороших зодчих. Взять хотя бы Деламота и Фельтена, кои упражняются зданием Малого Эрмитажа с висячим садом и галереей для моей коллекции картин – пристройкой к Зимнему дворцу. А каковое здание Вольного экономического общества на углу Невского проспекта и Адмиралтейской площади выстроил Валлен Деламот!
Екатерина замолчала, ожидая, что скажет Григорий. Но тот молчал.
– Я что-то склоняюсь более к Деламоту, – сказала Екатерина.
Потемкин, заломив бровь, молвил:
– Не экономично разумеешь, государыня-матушка: сей французик, Деламот, живет в Санкт-Петербурге. Не дело ему с семьей срываться в Москву. Остановимся на Баженове.
* * *
Первопрестольная гудела от слухов о невеселых событиях в семействе графа Разумовского. Слухи распространились через французского дипломата де Корберона, дружившего с его сыном, князем Андреем Разумовским. Кирилл Григорьевич Разумовский обратился к Екатерине с очередным невеселым событием в семье, поведав, что сын его Петр, сошел с ума: он обвенчался с Софьей Степановной Чарторыжской, вдове флигель-адъютанта, генерал-майора Чарторыжского. Екатерина понимала всю горечь отца, дочь коего, Елизавета, против его воли имеет связь с графом Апраксиным, и теперь мыкается одна, изыскивая малейшую возможность встретиться с опальным полюбовником. Теперь и с сыном похожая история. Тем паче была она горька для графа Разумовского, что всем было известно: София Чарторыжская была продолжительное время любовницей Великого князя Павла Петровича, и даже родила ему сына Семена с фамилией – Великий.
«Однако ж, как Бог велик! – думала Екатерина. – Сын графа Разумовского, Петр Кириллович, берет себе в жены, Софию, любовницу Великого князя, коего не удержало от оного шага даже то, что она родила дитя от Павла Петровича. Одновременно, другой его сын Андрей Кириллович, ходит в любовниках Натальи, законной жены Великого князя Павла. Умеет Господь подшучивать! Любопытно, знает ли о том сам граф Кирилл Разумовский? Скорее – знает!»
В том, что влюбленный в жену, ее сын, Павел Петрович, не знал об изменах Натальи Алексеевны, Екатерина была уверена. У нее не было причины быть довольной своей, воспитанной в свободном духе, невесткой: больно Наталья
