Екатерина Великая. Владычица Тавриды - София Волгина
– Меня не было всего-то полтора дня!
– Полтора?! А мне показалось – три!
Видя к себе таковую бесконечную любовь, Потемкин понимал, что мог, естьли бы существовала хоть сотая часть возможности, стать ее официальным соправителем. Но возможности таковой не было. И он принялся хитроумно убеждать ее объявить о рождении их ребенка с правом на престол, а не прятать его, как сына Орлова.
Он старался мягко увещевать ее:
– Мы ведь будем любить его, поелику не пристало, стало быть, матушка, делать сие тайно, скрываясь от людей. Ужели я не прав?
Екатерина, помня, как они с Орловым посещали Алексея в тайне, по ночам, соглашалась с ним.
– Но, с другой стороны, – сопротивлялась она, – сам знаешь, когда на престол много претендентов, тогда слишком много потрясений может статься для страны.
– Но ты напишешь завещание, и никто не посмеет не выполнить волю государыни.
– История знает много примеров обратного свойства, мой милый.
Григорий упрямо грыз свои ногти и гнул своё:
– А коли ты сама будешь видеть, что наш сын разумнее всех, аки, к примеру, библейский Соломон? Такожде захочешь оставить трон своему Павлу?
Екатерина молча смотрела на графа с немой просьбой не мучить ее.
В конце концов, они пришли к решению: если будет сын, первое время он поживет у Самойловых, в семье сестры графа, а позже придумают, как его объявить двору, а коли родится дочь – скрыть ее рождение, так же, как когда-то Екатерина скрыла рождение второго сына.
Записки императрицы:
В марте русский отряд из трех тысяч человек под командованием генерал-поручика фон Медема начал поход в Дагестан. В бою при Иран-Чарабе войска уцмия Кайтага Амир-Гамзы, блокировавшего Дербент, были разбиты. Наши войска заняли Дербент.
* * *
Наконец, в ожидании праздников, в связи с годовщиной подписания Кучук-Кайнарджийского мира, у Екатерины появилось время просмотреть изданное в Петербурге в прошлом году педагогическое произведение Ивана Бецкого «Учреждения и уставы, касающиеся воспитания обоего пола».
Ознакомившись с книжкой Бецкого, нашла, что он использовал работу немецкого педагога Байера. Государыня Екатерина полагала, что то, что хорошо для одной страны, может быть непригодным для другой. Ей много чего не понравилось в идеях Бецкого касательно воспитания детей. Месяц назад, сразу после дня своего рождения, она посетила вместе с Потемкиным Московский Воспитательный дом, коий нашла в худом содержании и плохом уходе за детьми, что и было немедленно высказано Бецкому.
Понятно отчего его приемная дочь, ее камер-юнгфера, Анастасия Соколова, воспитывавшаяся Бецким в духе модных просветителей, была такой раздражительной, сумасбродной и рвалась из дома.
Екатерина Алексеевна дала почитать книгу графу Потемкину. Через неделю спросила:
– Как ты находишь сие модное воспитание, кое так восхваляет Иван Иванович?
– Доигрался он со своим заграничным воспитанием! Девица его вспыльчивая, язвительная… Виданное ли дело – со мною может поспорить! Кто ж ее таковую замуж возьмет?
Екатерина пожала плечами.
– Уж и не знаю, что учинить с оной камер-юнгферой. Не хочется обижать Бецкого, он ведь обожает ее. Хоть он и не признается, но все знают, она его побочная дочь.
– Ну, и что – дочь! Палки ей надобно, вот что! – изразился сердито граф.
– Палки? – возмутилась Екатерина.
– Да, палки. Своим племянницам я, бывает, и поддам! Умнее будут! Кстати, и дочери Кирилла Разумовского, Елизавете, в свое время не мешало бы всыпать по первое число! А то теперь мечется со своим тайным мужем Апраксиным: и ни туда, и ни сюда.
– Да, – вспомнила Екатерина, – чуть не забыла: Елизавета Кирилловна просила моего разрешения перевезти его в Казань, где могла бы видеться с ним.
– Разрешила?
– Разрешила. Бедный Апраксин, в оном Далматовском монастыре, он прожил два года, не видя новорожденного сына.
На лице Потемкина появилось сострадание:
– Поговорила бы ты, душа моя, с сим упрямцем, бывшим гетманом.
– Ужо молвила ему слово.
– И как?
– Кажется, лед тронулся.
Потемкин недовольно фыркнул:
– Вот хохол: измучил дочь пуще некуда! Ужели можливо таковое? Ведь он умный, дальновидный человек и любящий отец…
Екатерина улыбнулась:
– Да, уж, Кирилл Разумовский, на редкость – крепкий орешек!
* * *
Граф Алексей Орлов прибыл сухим путем из Италии в марте и сообщил подробности пленения самозванки «княжны Таракановой». Поведал, как ему пришлось прикинуться влюбленным в нее и предложить руку и сердце. Токмо таковым способом, стало быть, удалось ему заманить ее на корабль. Княжна не заметила подвоха и в сопровождении нескольких подданных прибыла на русский флагманский военный корабль. Поднявшись на палубу в подвенечном платье, она была представлена ближайшему помощнику Алексея Орлова – адмиралу Грейгу. В следующую минуту сухим официальным тоном, адмирал объявил об аресте и княжны, и графа Орлова. Матросы развели их. Тараканову с камердинером, ее кавалерами Доманским и Чарнморским заперли в трюме.
Глаза Алексея Орлова, излагавшего сию историю, говорили императрице: «Вот видишь, на что я пошел, ради тебя, государыня Екатерина Алексеевна. А ты меня не ценишь, как я того стою!»
Екатерина делала вид, что не замечает его взглядов.
– Вы говорите, что арестовали ее с поляками, – продолжала она вопрошать Орлова. – Сказывают, глава конфедератов, граф Радзивилл, строил большие планы на ее счет.
– Поляки, кавалеры Чарнморский и Доманский, неотлучно были при ней и не желали оставлять ее. Граф Радзивил строил планы, но, как поведала мне сама княжна, после ее признания, что Пугачев ее родной брат, он перестал иметь с ней дело.
– Вестимо! Граф не таков дурак, чтобы поверить в такую легенду, – презрительно бросила императрица.
– Зато ей поверил граф Любомирский и француз де Рошфор. Все они были в нее влюблены, – утверждал граф.
Екатерина поморщилась. Помолчав, молвила:
– Что ж, благодарствую, граф Алексей Григорьевич за верную службу! Вестимо, сыграть роль влюбленного было нелегко, али и в самом деле полюбил ее? – спросила она, глядя на него с невольной подозрительностью. Граф отвел глаза и сказал с некоторым сарказмом:
– Я мыслил токмо об родном отечестве и о моей императрице, государыня Екатерина Алексеевна!
– Об чем чувствительно благодарна вам, граф Алексей Григорьевич, – ответствовала Екатерина, придавая голосу, особливую сердечность. – Будьте уверены, граф, что моя к вам благодарность безгранична, и я не останусь в долгу.
Засим, она подала ему руку, что означало конец аудиенции. Орлов, подошед к руке, и, глубоко поклонившись, с гордым видом удалился.
* * *
Ранняя весна в Москве радовала, без сомнения, все население Первопрестольной. В будущем Царицыно все цвело и пахло, и царица не ложно наслаждалась тишиной и покоем. Ей не о чем было беспокоиться, понеже всей подготовкой к праздникам управлял граф Потемкин.
