Екатерина Великая. Владычица Тавриды - София Волгина
Как докладывал Мусин-Пушкин, военные расходы Великобритании, по установлению там порядка, за год составили сумму в один миллион фунтов стерлингов. Стало быть, русские солдаты требовались немедленно.
Дело дошло до того, что аглицкие военачальники бросились вербовать рекрутов, где токмо можно, понеже подданные его величества неохотно шли воевать. В мае сего года аглицкому поверенному в делах поручили в туманной форме прозондировать возможность помощи Великобритании со стороны России. Государыня Екатерина через Панина сначала передала, в не обязывающих выражениях, заверения в дружбе и желании помочь. Сам Никита Иванович говорил неопределенно, как обычно, широко улыбаясь.
Однако, разговаривая с императрицей о их просьбе, Панин не улыбался, а негодовал:
– Джон Буль воображает, будто гинеи достанут ему всегда союзников! Не хватало, чтоб мы стали еще наемниками!
Екатерина с иронией отозвалась:
– Аглицкие господа не понимают, что Россия не обыкла кровь поданных продавать за деньги, как оное позволяют себе мелкие германские князья.
Ободренный улыбками Панина, аглицкий посланник Геннинг поведал, что нужен корпус в двадцать тысяч штыков на два года для отправки в Канаду. За каждого солдата казначейство готово уплатить вполне пристойно – семь фунтов стерлингов и довольствие.
Панин проигнорировал его просьбу, и Геннинг обратился к Потемкину. Графу Григорию Александровичу дело показалось очень интересным. Через некоторое время из Лондона Геннинга известили, что увеличение военной силы столь желательно, что расходы не важны. Опричь того, король Георг Третий прислал императрице собственноручное письмо с просьбой о военной помощи.
На аудиенции с императрицей аглицкий посланник Геннинг передал просьбу своего короля, но Екатерина паки в обтекающих словах отклонила предложение дипломата, ссылаясь на невозможность посылать токмо вернувшихся с войны солдат. Понимая, что в лице Англии Россия приобретает непримиримого врага, она направила королю Георгу вежливое письмо, пеняя на бесчеловечность посылать на войну солдат, токмо вернувшихся с турецкой войны, и пожелала ему удачи. При этом, вестимо, американский лидер, Джордж Вашингтон был весьма благодарен русской императрице, по сути, спасшей революционное движение в Америке. Однако, его благодарность, понятно, не обещала никаких дивидендов для российской империи. В конце концов, аглицкому королю Георгу пришлось воспользоваться услугами всегдашних наемников – германских гессенцев.
* * *
В мае, перед началом московских торжеств, Екатерина, вместе с графом Григорием Потемкиным и небольшой свитой, совершила паломничество в Троице-Сергиеву лавру. Она имела острое желание молить Бога о благополучном разрешении здоровым ребенком и о счастливой жизни с графом Потемкиным. Во время оного путешествия Потемкин снова продемонстрировал свою набожность и свое безразличие к светскому успеху. Он паки оставил двор и Екатерину, дабы провести несколько дней в монашеской келье, что, естественно, было совсем не по душе Екатерине.
Постоянная смена настроений графа Потемкина утомляла их обоих. Екатерина хотела бы любить его меньше, понеже сие чувство отнимало у нее слишком много сил. Они продолжали любить друг друга и работать вместе, но напряжение росло. Анализируя нынешние отношения промеж ними, Екатерина пришла к выводу, что для ее любимца, партнера и соратника редких способностей – не хватает поле деятельности. Где найти его и как сохранить их союз, удовлетворяющий их обоих? Они оба искали и не находили ответа на сей вопрос. Екатерине, с некоторых пор, он казался не разрешимым, понеже отдать ему всю полноту власти было невозможно.
Императрица со своим двором провела в Москве уже полгода. Заседания с шестью статс-секретарями – Олсуфьевым, Елагины, Козьминым, Безбородко, Завадовским и Козицким занимали большую часть времени. Она упражнялась реформированием губернского управления, понеже, как показала крестьянская война, в стране был плохой контроль над порядком. Сию сложную работу, требовавшую большого внимания, здравый смысл, знание всего государственного устройства, законов, порядки, обычаи и нравы народа, императрица проделывала с их помощью, и, главным образом, с помощью своего фаворита, графа Григория Потемкина. Она прислушивалась к его рекомендациям, советам, часто консультировалась с ним и с секретарями. Главенствующая нужда в реформах была в уменьшении размеров губерний и сокращении численности их управленцев, дабы легче было знать с кого спрашивать.
Губернские чиновники, менее завися от самоуправства местного дворянства, обязаны были отвечать напрямую самой императрице или правительству. Дабы поддержать бедноту, было решено строить для них школы, больницы, дома призрения, создать специальные финансовые отделы от казначейства столицы. Все оные нововведения, по замыслу государыни, долженствовали помочь начать новую жизнь всего народа.
Екатерина вздохнула, взглянула на часы. Вот-вот должон был прийти ee главный помощник и любимый консультант – граф Григорий Потемкин. Надобно будет паки обсудить с ним новые реформы, поговорить о самозванке, о «Греческом прожекте» – их излюбленной теме разговора.
Послышалась тяжелая поступь генерал-адъютанта графа Григория Потемкина. Изрядно располневшая Екатерина, быстро придвинув овальное зеркальце, улыбнулась своему отражению, поправила прическу и жемчужное ожерелье на шее.
* * *
Екатерина носила под сердцем дитя последний месяц. Днем чувствовала себя вполне сносно, но вот ночью с трудом засыпала Бог весть в какое время, скорее часа в два, а просыпалась, как всегда по привычке, в шесть-семь утра. Обтирала шею и лицо льдом, пила в кабинете вместо обычного кофе просто сливки с печеньем (не забывала тем же накормить Томаса и все его семейство) и садилась за работу до девяти часов. Засим возвращалась в спальню и принимала докладчиков до обеда.
Она сама чувствовала свою раздражительность и, ежели прежде, быв в тягости, она умела держать себя в руках, то теперь ей хотелось капризничать, плакать, дабы ее пожалел и как-то ублажил Григорий Александрович. Что он и старался учинять для нее, но в последнее время, она почувствовала, что ее капризы выводят его из терпения. Екатерина внутренне одернула себя, но все-таки ее капризность прорывалась, и поделать она ничего не могла: уж очень ей хотелось лишний раз почувствовать проявления любви и заботы со стороны своего любимца.
Нынче, беседуя со своим фаворитом, она с грустью раздумывала именно об сей материи. Вошел изрядно раздобревший статс-секретарь Олсуфьев и паки доложил о жалобе графа Кирилла Разумовского на Петра Апраксина, продолжавшего после выхода из Петропавловской крепости тайно встречаться с его дочерью Елизаветой Кирилловной. Императрице заново пришлось разбираться с оным надоевшим делом.
– Боже милостивый, когда же закончится сия трагикомедия! – говорила в раздражении Екатерина своему любимцу.
– Что делать, государыня Екатерина Алексеевна? Она такожде в тягости, аки и ты изволишь быть. Вестимо, они любят друг друга, яко и мы с тобой. – Потемкин многозначительно посмотрел на Екатерину. – Посему, я посоветовал им тайно обвенчаться, как и мы с тобой учинили сие, совсем немного времени тому назад.
– Стало
