Борис Васильев - Владимир Мономах
— Степь хранит слово, — уверенно подтвердил Свирид.
— Мне нужен городок на открытой равнине. Такой, чтобы к нему не подобрался тайно ни один всадник.
— Мои ребята найдут такой городок и проводят тебя к нему.
— Тогда — к великому князю, — Мономах встал. — Он упрям, но ты мне поможешь.
— А закусить? Ты ведь скакал полдня.
— Святополк угостит. Поехали.
Ехать было всего ничего — пошли пешком, а коновод и Павка — сзади с лошадьми. Стража великокняжеского дворца пропустила их беспрепятственно, поскольку Мономах был со Свиридом.
Вошли в палату совещаний. Великий князь встал им навстречу, но глаза его бешено сузились, едва увидел он Мономаха.
— Здравствуй, брат, — спокойно сказал Мономах.
— Здравствуй, — ответил Святополк растерянно.
Мономах подошел к нему и, обняв, поцеловал.
— Что?.. Что?.. — забормотал великий князь Киевский, отстраняясь.
— Беда, великий князь, — сказал Свирид. — По сведениям моих разведчиков, объединенная единым знаменем орда половцев во главе с ханом Китаном вот-вот ворвется на Русь. Жара и засуха миновала их земли, почему они и решили разделаться с нами.
Великий князь тяжело опустился в кресло.
— Как же так?.. Как же?.. — забормотал он.
— Мы можем противостоять им только в том случае, если объединим силы всех удельных князей, — сказал Мономах. — Всех, без исключения.
— Да они же не подчинятся… Не подчинятся…
— Значит, нам с тобой, брат, придется объехать все уделы и уговорить их, — твердо сказал Мономах. — Растолковать, в конце концов, что идет стотысячная конная лавина, которая сметет с Русской Земли все княжеские уделы. Все, без исключения.
— А у нас нет коней, — напомнил начальник разведки. — Если не объединимся, погибнем все. Кроме женщин и детей, которых продадут в рабство.
— Удельные князья спесивы и упрямы, — вздохнул Святополк.
— Прости, великий князь, но очень уж голодны мы с побратимом, — сказал Свирид. — Маковой росинки во рту с утра не было.
Святополк Изяславич еще раз вздохнул. Потом крикнул нехотя:
— Эй, кто там!..
Вошли двое гридней. Низко склонились у порога.
— Накрыть стол. В столовой палате. Да как следует! С дороги гости наши.
Гридни низко поклонились и вышли.
— За столом и поговорим, брат, — сказал Мономах. — Еда — подспорье, а не помеха.
Заговорили, как полагалось в те времена, только после того, как гридни, подав все перемены и спросив, не угодно ли чего еще, молча удалились.
— Найти бы такое место, чтобы коней половецких хоть придержать чуточку, — вздохнул Мономах. — Вот о чем надо удельных князей расспрашивать.
— Да уж… — Свирид тоже вздохнул.
Помолчали.
— Есть такое место, — вдруг сказал великий князь. — Есть. Городишко такой на речке Клянке. Клянском и называется. Там спор меж братьями из-за воды вспыхнул, они за мечи схватились, и пришлось мне туда с дружиной идти. Ну, уговорил, образумил, очередность поливов установил. Там ветрами да илом от разливов Клянки все поля занесло и заилило. А этот год без капли с неба аж с апреля окончательно то место погубил.
— Значит, надо, чтобы кто-то основную тьму половецкую на Клянск привел, — сказал Мономах. — Вот и думайте, как бы сделать сие.
— Так я и наведу, — сказал великий Киевский князь. — Знаю, где он…
— Нет, брат, — вздохнул Мономах. — Тебе нельзя Киев, гнездо наше, под удар ставить. Половцы вряд ли на него выйдут, а коли и выйдут, то стены мощные никак не прогрызут. И в осаду не возьмут, потому как вокруг Киева вся трава давно съедена. Нет, брат Святополк, не след тебе с нами на Клянск идти. Пропусти поганых да и нависни над ними, как меч карающий. А как побегут от Клянска, тут ты и ударишь.
— Ударю и добью, чтоб впредь неповадно было, — Святополк сурово нахмурился.
— На Клянск наведу половцев я, побратим, — сказал Свирид. — Точнее, мои ребята. Парни они шустрые, уводить за собою конников особо обучены. Уводить и вовремя от них отрываться.
— Добро, — согласился Мономах. — Остается договориться о времени.
— Тут без схода удельных князей нам не обойтись, — важно сказал великий князь. — Вот в стольном граде и проведем сход. Я гонцов разошлю…
— Нет, брат, в стольном городе никак нельзя, — решительно возразил Мономах. — Князья обидчивы, кто-то может и не согласиться. А вот в Любеч приедут все. Любеч — вольный город, в нем все равны.
— Это важно, — поддержал Свирид. — Равенство помогает сговорчивости.
— Я разошлю гонцов с повелением…
— Повеление тут никак не подходит, — мягко сказал Свирид. — С просьбой, великий князь, с просьбой. И за двумя подписями: твоей и Мономаха.
— А Мономах тут при чем? — нахмурился великий Киевский князь.
— Мономах в жизни никого не обманул, — сказал Свирид. — И ему верят.
— Хорошо, пошлю просьбу к удельным князьям за двумя подписями, — хмуро согласился Святополк. — Сбор князей — в Любече.
4
На первом съезде в Любече удалось собрать одиннадцать удельных князей Рюрикова рода.
Были тут:
Великий князь Киевский Святополк
Черниговский князь Владимир Мономах
Волынский князь Давид Игоревич
Червонорусские князья братья Ярославичи — Володарь и Василько
Князь Василий Стародубский
Князь Борис Тмутараканский
Святославичи: князья Олег, Давид и Ярослав
Никаких споров на этом, первом съезде удельных князей Руси не возникало. Так, ворчание почти про себя, скорее для самоутверждения. Положение, в котором оказалась Русь, было известно всем решительно, от нищего смерда до великого князя. Русь опасно балансировала на грани небытия, и они отлично понимали это. На редкость засушливый год, голод, падеж скота, лошадей в первую очередь, делали Русь беззащитной от любого нашествия. А уж тем паче нашествия объединившихся под единым знаменем половцев.
К собравшимся в Любече удельным князьям обратился князь Мономах.
— Над Степью Половецкой шли обильные дожди, в то время как на Руси стояла иссушающая жара, — сказал он. — Наши кони пали первыми в эту жару, а в Степи Половецкой кони добро откормились на сочной траве. Если мы привычно станем защищать только свои уделы, мы неминуемо потеряем Святую Русь. Она просто исчезнет с лика земли, как исчезли скифы и сарматы. Русь можно спасти только нашим единым усилием, на завалинке никто не уцелеет.
Павка вовремя поднес князю ковшик с квасом. Мономах выпил его до дна, кивнул Павке и вновь оборотился к удельным князьям:
— Как же нам спастись?.. Спастись, повторяю. Не разгромить врага, не отбить его, не только уцелеть самим. Спасти наши семьи, наших жен, детей, стариков и немощных. Спасти Святую Русь!..
Молчали удельные князья.
— Что же вы молчите, князья? — с досадой и упреком спросил князь Стародубский.
Молчали князья.
Мономах продолжал:
— Для этого необходимо выполнять все повеления и приказы единого воеводы, которого еще предстоит избрать. Все, без малейших промедлений. Не бежать. Не показывать врагу спины, а кто покажет — такого казнить на месте без суда. Не просить помощи, потому что никто ее вам не окажет. Весь запас дружинников будет находиться в руках единого воеводы, и он сам, сам будет решать, кому и когда именно послать помощь.
Легкий гул, как ветерок, пробежал по залу совещаний. И тут же смолк сам собою.
— Раненых не вытаскивать и не оказывать им помощи. На это выделена особая отдельная команда из тех, кто уже не может держать оружие. Из пожилых воинов и женщин, которыми руководит знахарь Меслим. Он будет за вашими спинами и сам определит, когда именно ему бросаться на помощь. Так что не отвлекайтесь. Далее. Всех своих лучников вы загодя отдадите под руководство Добрыни, который использует их тогда, когда сочтет это необходимым. Всем ясно, князья?
И вновь по залу прошелестел легкий шумок. Но никто ничего не сказал.
— Врага следует провести на то место, которое будет для него и непривычным, и неудобным. Это место мне указал мой брат, великий князь Киевский Святополк Изяславич. Его гонец приведет нас туда еще до вторжения объединенного половецкого войска… А сейчас сделаем небольшой перерыв, перекусим и отдохнем. И со свежими силами займемся выбором единого воеводы, приказы которого будут исполняться сразу же, без споров, без колебаний и без малейших проволочек.
И тут встал князь Борис Тмутараканский.
— Дозвольте слово, князья.
— Говори, — буркнул кто-то.
— А зачем нам, князья, тратить время на выбор единого воеводы, когда он у нас уже есть?
— Князь Борис… — начал было Мономах.
— Пусть скажет!.. — крикнули из зала.
