Борис Васильев - Владимир Мономах
Вот тогда был выделен отряд — чтобы поймать неизвестного или по крайности убить его. Но пока всадники к нему скакали, незнакомец сумел свалить еще четырех лошадей. И, забросив лук за спину, выхватил меч.
Он мчался им навстречу — один против семнадцати. Правда, эти семнадцать были молодые, еще не набравшиеся в схватках опыта воины — чаще всего именно таких и использовали в те времена для подобных разъездов.
Юнцы не испугались — семнадцать на одного! — и отчаянно атаковали опытнейшего воина князя Мономаха, а он не просто отбивался — легко вышибал из неопытных рук мечи и рубил их лошадей.
Князья протрубили общую атаку только после того, как их разведка полностью была разгромлена. За это время Мономах не только успел бросить меч в ножны, но и расстрелять из лука еще с десяток лошадей первой линии атаки. Вторая линия с галопа не могла ни приостановить своих коней, ни объехать рухнувших под стрелами. Случился завал, кони падали вместе со всадниками, мешая задним пробиваться вперед…
Именно это время и выбрал для своей атаки хан Иляс. Он налетел на тмутараканских так, как это исстари делали половцы: удар в лоб противника с одновременным выбросом крыльев лавы по правой и левой руке — для полного окружения.
— Молодец, сынок!.. — крикнул Мономах. — Нажимай, я с тобой!..
— Бей по их воеводам, отец!.. — не глядя, прокричал в ответ хан Иляс.
Мономах тут же нашел для себя удобную позицию и начал неторопливо расстреливать предводителей нападавших.
Это стало началом полного разгрома объединенного войска Тмутараканских князей. Глеб погиб в бою, а Борис, поняв бессмысленность дальнейшего сопротивления, предпочел вскоре сдаться в плен.
Вслед за ним сдалось и все объединенное войско, побросав оружие конникам хана Иляса.
Мономах востребовал к себе для беседы князя Бориса.
— Зачем вы с братом затеяли это? — спросил он.
— Бес попутал, — понурив голову, отвечал князь Борис.
— И как звать этого беса?
— Какое у беса имя…
— Святополк Изяславич, не так ли?
— Глеб договаривался, — еще ниже опустив голову, подтвердил догадку Мономаха Борис. — Он — старший.
— И что вам было обещано?
— Кони, полон, — Борис вздохнул. — Голодно в Тмутаракани. Ветер рыбу от берегов отогнал, солнце посевы спалило, и чем же людей кормить?
— Не ранен?
— Бог упас.
— Отдыхай пока, князь Борис.
— Пока — что, князь Мономах?
— Пока убитых не похороним.
Похоронили убитых. Меслим и женщины оказали раненым первую помощь и свезли всех под навес на нары, где им предстояло либо умирать, либо выздоравливать, кому как повезет. Омыли, отпели и положили в гроб тело князя Глеба. И стали готовить обозы с хлебом и рыбой в далекую Тмутаракань. Только после этого князь Мономах навестил князя Бориса.
— Здоров, князь?
— Отлежался.
— Я обоз подготовил для тебя. Рыба, мука, ветчина, скотина. Если не хватит до следующего урожая, пришли гонца с погонщиками. Еще чего найду.
— Благодарствую, князь Мономах.
— Тело князя Глеба тоже в обозе. В гробу. На месте отпоешь, простишься, поклонишься за меня.
— Вечно благодарен тебе, князь Мономах, — князь Борис отвесил Мономаху низкий поклон. — Прости дерзость нашу.
— Уже простил.
Мономах обнял Бориса и перекрестил его на дорогу.
До Тмутаракани обоз полз столь долго, что с той поры на Руси само название «Тмутаракань» стало нарицательным. И означало чуть ли не край света.
3
Гонец гнал, не щадя, коня. Впереди седла на мокром от скачки крупе лежала связанная девушка, и длинные роскошные косы ее бились о полынь на скаку. Уже хрипел загнанный конь, роняя в полынь пену и кровь, когда всадник миновал границу меж Стародубовским и Черниговским княжествами. Стража попыталась было его остановить, но он лишь прокричал «Сполох!.. Сполох!..» и промчался мимо. Двое стражников пустились следом — не для того, чтобы догнать, а для сопровождения. И только когда всадник стал приближаться к усадьбе князя Мономаха, один из сопровождающих обогнал его и первым примчался ко двору.
— Мне к Мономаху!.. — Растолкал он людей у входа, ворвался в дом, крикнул:
— Сполох!..
Навстречу ему уже спешил князь Мономах.
— Сполох, князь, — задыхаясь, повторил стражник. — Половцы атакуют Стародуб. Послали связного, у него на коне девчонка связанная. Я его обогнал…
— Эй, кто там!.. — крикнул князь. — Половцы напали на Стародуб. Ко мне воевод, хана Иляса и Меслима. И гонца из Стародуба ко мне вместе с девочкой.
Раньше всех к Мономаху ввели безмерно уставшего гонца и девочку лет двенадцати с роскошными косами до пола. Войдя, она, пошатываясь, сразу же села на пол. Как ребенок.
— Посадите девочку в кресло, — сказал Мономах. — Кто ты, девочка? Откуда, как зовут?
— Я — дочь Стародубского князя Василия, — сказала она задыхаясь. — Батюшка отправил меня к князю Мономаху, а сам с матушкой…
И она заплакала. Тихо, застенчиво, еще по-детски размазывая слезы по щекам.
— Воды девочке.
Принесли воды, напоили, вытерли слезы.
— Как зовут-то тебя? — улыбнулся Мономах.
— Васей.
— Как — Васей?
— Василисой, как батюшку.
— Васю отнести в покои королевы, — велел Мономах. — Пусть она успокоит девочку, умоет и уложит спать.
После того как Васю унесли, Мономах обернулся к сидящему в кресле безмерно уставшему гонцу.
— Почему ты девочку эту связывал?
— Билась, как рыба, — сказал гонец. — Не хотела из Стародуба уезжать.
— Много половцев под Стародубом?
— Не буду путать. Я — не воин. Я — слуга.
— Окружили Стародуб?
— Конники окружили — и мышь не выскочит. Но я же — слуга? Слуга. Мне все щели известны, потому меня князь и послал с девочкой.
— Гонца накормить, уложить спать.
Гонца увели, а князь прошел в залу совещаний, где его уже ждали.
— Первое: гонца одвуконь — за Свиридом. Второе, третье и десятое: что делать и как делать?
— Что сказал гонец? — спросил Железян, накануне вернувшийся из долгого похода. В Чехии он хорошо поживился и был вполне доволен собой.
— Ничего.
— Как так — ничего?
— Он — слуга, а не воин, — улыбнулся князь. — Потому-то и спас девочку Васю.
— Что скажешь ты, хан Иляс?
— Я этой орды не знаю, — пожал плечами Иляс. — И никто из пограничных половцев не знает. Думаю, эта орда пришла с Алтая. Если так, то это разведка боем. Следом пойдут другие алтайцы.
— Значит ли это, сынок, что они всю надежду вкладывают в первый удар? — спросил Мономах. — Или у них в запасе некие хитрости?
— Древние народы не знают хитростей, отец. Ни охвата основных сил, ни обходов крыльями, ни тем более засад и внезапных ударов.
— Замок князя Стародуба Василия, насколько я понял слугу, для них — крепкий орешек?
— Они не смогут его разгрызть, но постараются спалить, — сказал хан Иляс.
— Разбудить слугу. Сюда его, даже если драться вздумает.
Привели заспанного слугу.
— Я весь день скакал, коня загнал, — ворчал он спросонья. — Я — слуга, я ничего не знаю. Подай да прибери.
— Удобно быть слугой, — усмехнулся Меслим. — Подал да принес, и — «Я ничего не знаю».
— А я и вправду ничего…
— Хватит, — с досадой сказал хан Иляс. — Хватит трястись как осиновый лист.
— Смотри сюда, — Мономах кое-как набросал на листе бумаги дом, окруженный оградой. — Вот усадьба князя Василия Стародубского. Покажи, как ты выбирался из нее вместе с девочкой.
— И с конем, — поправил слуга. — Сперва я девчонку связал, дралась очень, уходить не хотела. Связал, значит, на холку ее положил и вывел коня через калитку.
— И не кричала? — прищурился Меслим.
— Орала, да еще как! Так ведь бой уже начался, орали все, кто мог.
— Калитку закрыл?
— Зачем? Ее снаружи никак не разглядеть. Те же доски, что и в ограде.
— Погоди, — сказал Мономах. — Перед замком — ровное место? Равнина или…
— Тут, напротив дома, холм каменный, кони не пройдут, и половцы его обошли, — пояснил слуга, потыкав пальцем в рисунок.
— Благодарю, — сказал Мономах. — Вот теперь отсыпайся. Павка, проводи его.
Павка увел слугу. Как только они ушли, князь жестом пригласил всех к рисунку.
— Железян, ты проведешь свою дружину на этот холм и спрячешь до поры в камнях.
— До какой там такой еще поры? — ворчливо спросил воевода.
— Пока я через калитку в дом Стародубского князя не пройду.
— Пока десяток стрел в спину не получишь, — хмуро заметил Меслим.
— Это верно, — нахмурился воевода.
— Сынок, — сказал Мономах хану Илясу. — Ударь полутора сотнями половцев из-за холма. Они за тобой бросятся, а ты сразу уходи — все глазеть на это будут, а я в тот миг через калитку и проскочу.
