Отрадное - Владимир Дмитриевич Авдошин
Я не понимал логики его отца. А чего тут не понять? У вас один ребенок? Вам нужен друг? Берите его к себе и играйте с ним. А у меня их трое. И ты четвертым лезешь к нам? Берите! Чего вы не берете? А я больной человек, не надо меня провоцировать и перенапрягать.
Глава 10. Царь-горы
«Донецкая дача» – на горке, поэтому колодец там не прижился. Все ходили вниз на дачу под названием «Мурман», стоявшую перед заливным лугом. Так вот. Раз зимой во втором классе я взял ведро и пошел туда за водой по программе отчима. Сколько народу было на даче до революции – неизвестно, а сейчас там было женское общежитие ткачих с Красной Пресни. Человек тридцать-пятьдесят, наверное, поэтому ворота широкие. Как входишь справа – большая клумба, за которой они любили ухаживать летом и туда же смотрели зимой – ребятишки на ней играли в царь-горы.
И в этот раз играли. Не знаю, что меня толкнуло, но я вдруг увидел, что это мои ровесники, игра у них хорошая, интересная, а я тут полгода, а как-то ни с кем таких игр не имею. И я решил быстренько-быстренько сбегать на колодец, налить воды, бегом отнести её домой и вернуться сюда, потому что темнело, и я боялся, как бы они не разбежались.
Когда я прибежал обратно и увидел, что они всё ещё играют, я взобрался на клумбу и спихнул царя горы. Победившей на сей раз была девочка. Может, я хотел этим сказать – нечего хвастаться, и тебя есть кому победить, не всё же вам в школе на первых партах торжествовать, на улице, мол, и другой расклад будет.
А девочка эта, Лида Рулина, была внучкой комендантши общежития, жившей в пристройке дачи. Она не вступила в перепалку, развернулась, быстро пошла за угол к своей терраске, сунула руку за перила крыльца, где, она знала, у бабушки всегда лежит саперная лопатка (бабушка любила именно ею срезать со своих галош грязь, когда возвращалась домой), схватила её и, не медля ни минуты, побежала обратно до угла дома. Оттуда, никому ничего не говоря, она прицелилась и запустила со всего маху боевое оружие в обидчика.
Я еще разглагольствовал по поводу совершенной никчемности девочек в мире, как вдруг неожиданно потерял сознание и упал на горку. Раздался ли крик детей или уж такие были справные ткачихи, наблюдавшие в свое окошко за клумбой, да, по правде говоря, места наши захолустные и смотреть-то кроме клумбы нечего, только одна из ткачих побежала быстро к фельдшеру Володе. Уж не знаю, почему, но при женском общежитии положен был фельдшер. Не роды же принимать? Хотя байка говорит о том, что Шумова так и родила своего первенца – на кухне у ткачих.
– Помогай, Володь! Беда во дворе!
Тот оделся и выбежал. За руки-за ноги занесли меня на кухню, положили на разделочный стол. Он повернул меня набок, снял шапку, посмотрел.
– Ну что там? – толкались ткачихи.
– Сейчас промою рану, тогда скажу, – ответил фельдшер.
А когда все изнемогли от любопытства и пришла сама комендантша с волнительным выражением лица, без пальто, с накинутым на голову платком, он сказал:
– Ну шапка его спасла. А то могли бы быть большие неприятности. Порез, конечно, есть, но не глубокий. В больницу не нужно. А дома пусть недельку полежит. Легкая контузия налицо, конечно. В общем, жить будет.
– Боже святый! – сказала комендантша. – Какой случай! – и приказала ткачихам вести меня домой, а сама пошла следом переговорить с матерью пострадавшего.
Она заверила мать, что опасности для жизни нет, неделю нужен постельный режим, и она сожалеет, что это произошло на вверенном ей участке. Мать испугалась за меня и была тронута таким вниманием со стороны дамистой женщины, с которой она всегда хотела подружиться, да всё случай не приводился. С тех пор она никогда не пренебрегала поговорить дружески с комендантшей Рулиной. А та – женщина очень ответственная – всю жизнь, пока мы все жили в Отрадном, видя меня, мысленно крестилась: «Божья Матерь! Троеручица! Спасибо тебе, что не попустила и не сломала судьбу моей младшенькой. Лучшую, старшую дочь за мастера отдала. Любой ткацкий станок мог починить. Взглянешь на него – интеллигент чистой воды. Жить бы и жить ему и горя не знать, да сами девки и спалили! «Всего десять минут, магарыч за мной!» – вдрызг испортили человека. Старшая на себе его из крапивы вытягивала да несла на горбу домой. Двух разбитых судеб я бы не выдержала. Спасибо тебе, Боженька, за твое милосердие!»
А после шестого класса, в июне, иду я купаться и ничего не понимаю. Вместо того, чтобы прийти на пруд, раздеться, искупаться, одеться и уйти, Рулина Лида со своей подружкой Бабичевой Наташей какое-то одеяло положили на землю, разделись до купальников, но не купаются, а как малые дети в куклы, в какие-то вещички играют – в зеркальца, расчески, бутылочки, карандашики – и на взрослых парней глазами стреляют. Ну как же не глупые девчонки? Конечно, глупые!
Сердито, не зная почему, я разделся, искупался, оделся и демонстративно ушел. Детский сад на пляже устроили. Но, к сожалению, в моей теории их поведения один факт всё-таки был пропущен. На одного из старших ребят поселка вид этих девчонок оказал такое действие, что он, будучи за рулем велосипеда, забыл, что он за рулем, и прямо так и въехал в пруд на велосипеде. Все смеялись и долго потом ему вспоминали это.
Глава 11. Цыплята
В конце второго класса, в марте мать сказала, что в воскресенье мы пойдем на рынок покупать маленьких пушистых цыплят. Таких прелестных. И действительно, очень смешно и трогательно было смотреть на две сотни желтых шариков с крохотными клювиками, попискивающих в кузове машины.
Дома мы их посадили под лампу – им надо греться. Варили и резали яйцо – им надо питаться. А через две недели я побежал на пустое еще поле собирать первые веточки клевера – им нужны витамины. А когда у них пошло перо, они сильно погрузнели, и на всю комнату завоняло так, что мать быстренько перевела их в угол сарая, который достался нам по наследству от предыдущих жильцов. Сарай стоял пустым, до этого нам как бы нечего было туда класть.
Ну вот. Поселили их туда. А
