Над Нейвой рекою идем эскадроном - Олег Анатольевич Немытов
Сказав это, полковник Смолин дал понять, что разговор окончен. После ухода адъютанта с прапорщиком Плескачевским в кабинет, неожиданно постучав, робко вошла миловидная женщина и представилась доктором заводского госпиталя, превращённым большевиками в военный.
– Господин полковник! В госпитале остались раненные красноармейцы, есть тяжёлые, но многие специально притворились тяжёлыми, чтобы не отступать с большевиками! Я думаю, что они могут встать в строй нашей армии, освободившей город. Требуется только оградить наше учреждение от карающих органов, которые туда зачастили!
– Спасибо, Ксения Михайловна! Завтра же я этим займусь, сам посмотрю на этих раненых, поговорю с ними. А что касается контрразведки и милиции, то, если они не совершали преступлений против граждан города, их не тронут. А сейчас время уже позднее разрешите вас проводить.
Так в делах и заботах заканчивался первый день Иннокентия Семёновича Смолина, проведённый в городе.
Глава 3
Служба в бело-зелёных
А несколькими днями раньше в коридорах госпиталя послышался топот армейских сапог. Вскоре, распахнув двери палаты, на пороге появились Белоусов и Алексей Старцев по кличке Алёха Лешачиха с погонами старшего унтер-офицера.
– Большевики, комиссары, красные, добровольцы есть среди вас? Лучше сознаться сразу! – грозно добавил бывший красный комендант и главный анархист алапаевцев Николай Белоусов. Но тут появилась врач Дубровина и, ответив непрошеным гостям, что здесь нет ни большевиков, ни комиссаров, а лежат лишь раненые, попросила бывшего товарища удалиться, угрожая при этом написать командующему.
Через неделю Роман уже свободно передвигался по коридорам госпиталя и пытался выходить на улицу. Правда, из-за испортившейся погоды и начавшихся дождей вперемежку со снегом его туда не тянуло. Вскоре на территории госпиталя снова появились военные. Высокий полковник со своим адъютантом и с алапаевским офицером Суворовым. Позже Федорахин узнал, что это были начальник гарнизона полковник Смолин с поручиком Домбровским. Не обращая внимания на раненых, они молча переговорили с Дубровиной и так же неожиданно ушли, как и появились. Но на следующий день всех, кто мог стоять на ногах и самостоятельно передвигаться, выстроили, и начальник гарнизона, которого накануне видел Роман, торжественно поздравил раненых красноармейцев с переходом города под контроль правительственных войск. Смолин заявил, что новая власть не собирается преследовать бывших рядовых бойцов большевистской армии, не совершавших преступлений против своего народа. Но вместе с тем последние должны загладить свою вину, добровольно вступив в ряды народной армии и добросовестно выполнив свой солдатский долг в ее рядах. Далее последовала команда:
– Кто согласен с моим предложением – шаг вперёд!
Видимо, не желая вызвать гнева у новых властей, вперёд шагнули все.
– Молодцы! А теперь всем записаться у коменданта города!
Полковник указал на поручика, стоящего чуть в стороне от остальных офицеров.
– Местным разрешаю долечиваться дома. Через две недели всем явиться на медицинскую комиссию.
Присутствовавшая при этом врач Дубровина кивнула полковнику на Федорахина, вместе со всеми сделавшему шаг вперёд. Тотчас же к начальнику гарнизона обратился стоявший сбоку от него офицер:
– Я заберу этого к себе в комендантскую команду.
– Хорошо!
Таким образом, судьба Романа оказалась предопределена, а, следовательно, и задание комиссара Серебрякова было выполнено. И вот, бывший красноармеец Роман Федорахин, сменив красную ленту на фуражке на бело-зелёную, начал патрулировать город в рядах комендантской команды. Иногда он стоял на посту в стратегических точках города – у склада с оружием, у железнодорожного моста или на одной из дорог, ведущих в город. Надолго остался в памяти у Романа один из разговоров с сослуживцем по команде, занявшей под свою казарму несколько комнат городского училища, которое временно переехало в дом купца Белоусова. Унтер-офицер Алексей Старцев по кличке Лешачиха был в тот вечер дневальным, а Роман должен был ночью менять караульного комендатуры. Чтобы не разоспаться, он решил перед выходом вообще не ложиться.
Старцев вскипятил чайник и, густо заварив чай, разлил его по кружкам. И началась неторопливая беседа.
– Слушай, Алёха, а почему тебя Лешачихой прозвали? – спросил Роман.
– А, давняя история! Был я ещё ребятёнком, рыбачили мы ночью с ребятами. Вот сижу я, спать хочу – не могу! Задремал, а потом открываю глаза – а по воде, совсем близко к берегу баба плывёт! Косу распустила, глазищи страшные, так на меня и зыркает… Тут я сначала обмер, а потом, как закричу: «Спасите! Лешачиха ко мне плывёт!» Подбежали ко мне ребята Алёшка Серебряков, Петька Молоков да Витька Федотов. Зацепили с берега это чудище палкой с суком, вытянули – а это, оказывается, коряга, вся в травяных водорослях, плывёт! Подняли меня мои друзья-товарищи на смех. Да с тех пор Лешачихой и зовут. Хоть я уже и училище закончил, на работу на завод поступил, повоевать успел, даже унтера получил, а все равно для всех в Алапаевске Лешачихой остался.
– А ну-ка, Лёша, расскажи-ка мне, крестьянину тёмному, почему ты, рабочий парень, пролетарий, так сказать, самый передовой класс, опора большевиков, оказался в рядах их врагов? То есть пошёл добровольно против революции?!
– Я пошёл против революции? Да никогда! Я пошёл против большевиков, которые эту революцию вместе с Россией продали!
– А кому же они её продали?
– А тому, кто её купил! Ты чё, разве не видишь и не слышишь? Немцам и жидам. С Брест-Литовским миром пол-России немцам отдали! А кто нами, русскими, сейчас стал командовать?! Яшка Свердлов, Софаров… Кто у большевиков командиры? Эйдеман, Зомберг, Ян Берзин. А комиссары и подавно сплошь евреи. Некоторые наши заводские и сами им продались. Вот Говырин-токарь, Ефим Соловьёв и Алёшка Серебряков. Кто такой Алёшка? Такой же рабочий, как я! И в армии унтера получил, как я. Даже образование у нас одинаковое – наше городское училище. А как они нами тогда могут распоряжаться? Да ладно бы только нами, а то ведь такими людьми повелевают, которым и в подмётки не годятся! Как Ефим Соловьёв или Николай Говырин могут указывать образованным людям, которые университеты заканчивали? Которые не просто знают производственный процесс, а управляют им, машины и механизмы всякие новые изобретают…
– Это что же, по-твоему, получается, если я простого крестьянского происхождения, мне самому университет не окончить и хозяином не стать, а только то и делать, что им подчиняться? – возразил Роман.
– Нет, почему же! Они многие тоже далеко не из благородных. Вот наш директор Карпов Борис Николаевич по происхождению крестьянин Саратовской губернии. И учиться
