На острие меча - Вадим Николаевич Поситко
Лукан посторонился, пропуская их. И только потом вышел следом.
Аттиан отдал распоряжение страже подготовить лошадей и обернулся к своему высокопоставленному гостю.
– Не будем привлекать к себе излишнее внимание местных. В эскорт я возьму двух младших трибунов. Этого вполне достаточно.
– Разумно, – ответил Котис. – Я бы не хотел, чтобы о моем прибытии узнали раньше времени.
– Лучше бы, чтоб о нем не узнали вообще, – уточнил Фульвий.
– Это было бы идеально.
Они прошли через огороженный частоколом двор претория. Стражники, завидев командира, распахнули ворота и стали навытяжку. Аттиан едва заметно кивнул им и задержался у выхода; взглянул на ясное, зашитое легкими облачками небо.
– Сегодня боги благоволят нам, – произнес он с легкой усмешкой и глубоко, полной грудью вдохнул.
В этот момент старший трибун напоминал обычного, радующегося жизни человека, по какой-то нелепой случайности нацепившего на себя меч.
* * *
К их небольшому отряду присоединился и главный хирург легиона Аппий Фуфий Кален. Аттиан внял его доводам о необходимости пополнить в городе запасы снадобий, трав и тому подобного, хотя и сделал это без особого энтузиазма. Сухощавый, средних лет, но уже начинающий лысеть, хирург отличался настолько малым ростом, что со спины его вполне можно было принять за подростка. А на своей пегой кобыле так и вовсе выглядел, по меньшей мере, нелепо. Впрочем, управлялся он с ней довольно ловко, но все равно старался держаться позади всех.
Двух младших трибунов – Луция Аннея Плавта и Авла Сертория – Лукан помнил по охоте. Во время застолий они занимали места напротив, и он даже имел возможность перекинуться с ними парой фраз. Плавт произвел впечатление открытого и веселого молодого человека. Тогда как Серторий больше отмалчивался, предпочитая слушать. Почему Аттиан выбрал для визита к наместнику, а теперь и легату легиона именно их, когда в его распоряжении были еще три более опытных трибуна, оставалось неясным. Лукан же такому выбору Аттиана только обрадовался: появилась возможность хоть с кем-то перекинуться по дороге парой-тройкой слов, поскольку остаться один на один со старшим трибуном и царевичем желания не возникало.
«Котис определенно прибыл из Рима, и прибыл тайно, – рассуждал он. – Видимо, существует реальная опасность, что ему могут помешать добраться до Таврики. Иначе к чему такие предосторожности? – Его губы тронула усмешка. – А секретарь императора, похоже, был прав. Если боспорский царевич не горит желанием раскрывать свою персону, значит, на то есть причины. Боится за свою шкуру? Или это такая хитрая игра? В любом случае от всего этого за милю несет душком политических интриг».
– А это лагерь наших вспомогательных войск, – оборвал поток его мысли Аттиан. Действительно, в двух стадиях от дороги, справа от нее, отчетливо просматривался обнесенный невысоким частоколом лагерь, с тощими сторожевыми башнями по углам, но довольно широкими воротами. – В нем располагаются легкая пехота и кавалерия, – продолжал старший трибун. – Обучение уже закончено, и люди готовы хоть завтра погрузиться на корабли.
– В прошлом месяце в Риме справляли Корабль Исиды. – Со вниманием слушавший его Котис – или только делавший вид – оторвался от созерцания частокола. – Я был на этом праздновании. Впечатляет! Размах, достойный Рима! Но что особенно поразительно… так это тяга сухопутного, по сути, народа к мореплаванию. – Он сделал паузу, коротко вздохнул. – У нас, к сожалению, навигация открывается несколько позже, чем у вас.
– Это понятно, – кивнул Аттиан. – Рим южнее, и воды нашего моря впускают в себя корабли гораздо раньше. На то воля богов.
– Да, у богов на все своя воля, – многозначительно заключил Котис.
«Уж не считаешь ли ты, что мы, римляне, не по праву захватили моря?» – с негодованием подумал Лукан.
– Ты слышал, что сказал этот тип? – тихонько обратился к нему ехавший рядом Плавт. – Сухопутный народ! Этот боспорец… тот еще фрукт!
– В чем-то он прав, – так же негромко заметил Серторий, отстававший от них на половину лошадиного корпуса. – Морской державой нас сделали войны с Карфагеном. Даже, скорее, необходимость победить в них, выжить, а не стремление обладать всеми морями сразу.
– Возможно, и так. – Лукан обернулся к нему. – В тех войнах на кону стояла независимость Рима, его дальнейшее благополучие. А без морской торговли и, что не менее важно, контроля над ней о каком процветании можно говорить?
– Вот именно, – тряхнул рыжеволосой головой Плавт. – Я с Луканом согласен. У кого море – тот и заправляет пиром.
– Я бы сказал: кто главный на море, – внес уточнение Серторий.
– Пусть так. Смысл все равно один.
Дорога пошла вверх, стали видны распахнутые ворота в крепостной стене и дежурившая у них стража. Сами стены были в три человеческих роста, не меньше, чего, по мнению Лукана, было вполне достаточно для обороны города. И тем не менее, подвергаясь за всю свою долгую историю частым набегам врагов, Томы не раз оказывались захвачены. Плавт, похоже, тоже знал об этом и заметил:
– Строили, старались, а толку-то! Все равно то под одними, то под другими.
– Как бы то ни было, а нородец из города не бежит и живет себе очень даже зажиточно, – услышали они сзади приглушенный, с легкой хрипотцой голос Калена. До этого момента хирург легиона не обмолвился ни словом.
«Прекрасно! Он слышал весь наш разговор!» – Против лекаря Лукан ничего не имел, но сам факт присутствия во время их беседы лишних ушей был неприятен. – Это так, жители Том не бедствуют, – сказал он.
– Они выбрали удачное место для своего города. – Кален улыбнулся. – Так что имеют полное право наслаждаться жизнью и богатеть.
Аттиан, все это время занимавший Котиса беседой, поднял руку, призывая всех умолкнуть. Они приближались к городской страже, и надлежало иметь соответствующий римским воинам вид – внушительный и бесстрастный, как и подобавет защитникам существующего здесь порядка.
* * *
– И это самое приличное заведение в городе! – Плавт огляделся по сторонам, сморщил нос.
– Так и есть, – заверил его Лукан.
Они решили скоротать этот вечер в «Кентавре», тесным кругом молодых трибунов. Не было в их компании лишь Варена, но тот остался при штабе на связи. Впрочем, как всегда. Наместник в этот день пребывал в хорошем расположении духа и дал им увольнительную до утра, намекнув, однако, насчет меры в вине. Сам же уединился с Аттианом и Котисом в своих апартаментах.
– Можно подумать, последние полгода ты видел что-то лучшее! – напомнил товарищу Серторий.
Пожав плечами, Плавт промолчал.
К их столу подошел хозяин таверны и, вежливо предложив свои услуги, сообщил:
– У нас сегодня замечательная баранина с чесноком, приготовлена по моему
