На острие меча - Вадим Николаевич Поситко
У входа в штабную палатку – большой, крытый шкурами шатер – дежурили пятеро часовых. При одном взгляде на них он непроизвольно подумал о том, что предпочел бы не иметь этих громил в числе своих врагов. Лица легионеров напоминали застывшие маски, и только глаза выглядели живыми, они словно оценивали на прочность или на предмет возможной угрозы приблизившегося к их территории человека. Один из часовых, явно старший по званию и возрасту, с отливающими начищенным серебром наградами, выступил вперед.
Сопровождающий Лукана отсалютовал ему, развернулся на пятках и тут же удалился. Командир же, еще раз бегло оглядев визитера, коротко бросил:
– Следуй за мной. – И повернулся к нему спиной.
Войдя в палатку, они пересекли небольшой, заставленный трофеями легиона тамбур, сразу за которым находилась приемная. Здесь охранник отошел в сторону и указал на занавешенный вход.
– Старший трибун ждет.
Лукан отодвинул полог и ступил внутрь.
Тит Фульвий Аттиан был не один. Напротив него, на втором раскладном стуле, расположился молодой темноволосый мужчина, сразу же повернувший голову в сторону вошедшего. Судя по дорогой щегольской одежде и тому, как свободно он держался, гость трибуна был одного с ним круга. Он повернул к Аттиану чуть вытянутое, но при этом красивое и по-своему мужественное лицо.
– Мне выйти?
– Останься, – удержал его тот, переключая свое внимание на офицера.
Помня о субординации, Лукан не стал медлить и четко, как и надлежит военному, доложил:
– Донесение от легата Галла, старший трибун. – И вынул из висевшей через плечо сумки свиток пергамента.
Аттиан с некоторой поспешностью подошел к нему – видимо, ждал от командующего вестей, – скользнул взглядом по личной печати Галла и прошел со свитком к стоявшему в центре небольшому походному столу. Устроившись за ним, он сорвал печать и погрузился в чтение, в то время как его гость с небрежным любопытством принялся рассматривать курьера. Впрочем, содержание послания интересовало этого человека куда больше: темно-синие глаза то и дело обращались к старшему трибуну, и возникающее в них нетерпение говорило о том, что и он каким-то образом причастен к тому, о чем сообщал наместник.
– Очень хорошо! Все, как я и предполагал. – Аттиан поднял голову, взглянул на своего гостя. – Кавалерия Вифинии уже на марше и скоро будет в Томах.
– Это действительно хорошая новость, – улыбнулся мужчина.
– К ее прибытию нужно подготовиться: разметить неподалеку площадку для лагеря, – как бы самому себе, стал объяснять Фульвий, – запасти фураж для лошадей, дрова. Этого, думаю, будет достаточно.
– Вы, римляне, во всем любите порядок, – продолжая улыбаться, заметил гость. – Пожалуй, в этом залог вашего процветания. И ваших побед.
– Но не в меньшей степени, чем и стремление к этим победам, – мягко уточнил Аттиан.
– Разумеется. – Темноволосый кивнул. – Я только хотел сказать, что искренне восхищаюсь римскими порядками. И вообще тем, как устроена Империя.
– Так было не всегда. А до этого пролилось немало крови.
– Я знаю. Тем более Рим заслуживает уважения, являя собой наглядный пример для подражания.
– К сожалению, не все думают подобным образом.
– Не все. Но мыслями и побуждениями можно управлять. И направлять их в нужное русло.
Оба собеседника умолкли, как если бы разговор коснулся темы, настолько щепетильной, что при посторонних ее не следовало обсуждать. Они почти одновременно переключили внимание на застывшего у входа трибуна, и от их сверлящих взглядов Лукану сделалось неуютно.
– Я помню тебя, – ткнув в его сторону указательным пальцем, сказал Аттиан. – Помню по охоте. Ты тот офицер, что не дал вепрю искромсать товарища. – В глазах гостя возникла заинтересованность, а Фульвий продолжил: – Легат о тебе хорошо отзывался. Напомни свое имя.
– Гай Туллий Лукан, старший трибун.
– Да, точно, Лукан. Твой меткий бросок меня восхитил! И коль уж ты здесь, герой, не поделишься с нами, где научился так ловко обращаться с копьем?
– Здесь, в Томах, во время подготовки новобранцев.
– О-о-о! – многозначительно протянул темноволосый. – Наверное, у тебя был опытный учитель?
– Достаточно опытный. Им был центурион Гней Сибиус, он имел честь биться под командой нашего легата в Британии.
– Это о многом говорит. – Аттиан повернул лицо к своему гостю. – Я тебе рассказывал, Котис, об офицерах, последовавших за Галлом в эту глушь. Сибиус один из них.
«Так вот кто гость трибуна! Брат Митридата!» – растерялся Лукан, а вслух произнес: – Центурион Сибиус занимался обучением ауксилариев и сейчас назначен командовать одной из когорт.
– Если наместник окружил себя такими опытными офицерами… – Теперь улыбка Котиса предназначалась ему. – То это уже половина успеха в нашем предприятии. Не так ли?
Ответил Аттиан:
– Несомненно. От офицера многое зависит в бою. Но не меньше – и до него, когда сражение только готовится.
Лукан не мог не признать, что тот прав. За те полгода, что он провел в армии, пусть и без битв, он многое сумел вынести. Например, то, что солдатам буквально вбивают в головы не подлежащее обсуждению правило: беспрекословно выполнять приказы своих командиров, будь то поле боя или обычная гарнизонная жизнь. От четкости же и скорости выполнения команд в сражении напрямую зависел его исход. Именно этим – слаженностью действий отдельных подразделений – и отличались римские войска от армий других народов, или варваров, как их принято было называть.
– Наместник Галл сообщает что-нибудь еще? – Темно-синие глаза Котиса сосредоточились на Аттиане, он даже чуть подался вперед, словно ожидал еще какой-то новости, персонально для себя.
Старший трибун кивнул.
– Приглашает нас в свою резиденцию. Причем сегодня.
– Замечательно! – Котис выпрямил спину, оперся ладонями об острые колени. – Тогда не будем заставлять его ждать. – Его взгляд опять переместился на юного офицера. – К тому же у нас есть сопровождающий.
Он одарил Лукана своей очередной благосклонной улыбкой, которая уже начинала раздражать. Царевич был не старше его и являлся отпрыском, пусть и могущественного, но тем не менее варварского рода. Род же Туллиев уходил своими корнями в глубокую древность и принадлежал ко второму после сенаторов сословию в Риме – всадникам, – чья знатность и благородное происхождение не подлежали сомнению.
– Да, не будем откладывать наш визит, – согласился с царевичем Аттиан.
Он с видимым усилием выбрался из-за неудобного низкого стола и подошел к узкой софе у стены, на которой лежали его плащ и перевязь с мечом. Встал и Котис. Он оказался высок и строен, а длинные жилистые руки не походили на руки
