Сергей Мильшин - Волхв
— А зачем круги накручиваем?
Ведун, наравне со всеми тащивший на загривке большой сверток с кожами, на миг полуобернулся:
— А это чтобы гость наш незваный не понял, куда идем. А что бы он совсем запутался, мы каждую следующую ходку в другую сторону выходить будем. Со следа сбивать.
— Понятно, — прокряхтел Давило.
Туман почти весь осыпался на кусты и траву, повиснув на зелени зеркальными каплями. Небо прояснилось, солнце начинало пригревать отсыревшую землю. Парило. Жгли комары, спины быстро взопрели, а сапоги и боты промокли. Цепочка нагруженных тюками и мешками охотников растянулась по редкому сосняку.
— Олбран, шагавший вторым сразу за Белогостом, расстегнул косой ворот рубахи и согнал присосавшегося к шее кровопийцу:
— Сколько же, Светлый, до твоего хутора верст будет?
Ведун огляделся, определяясь:
— Версты четыре будет.
— С гаком али с вершком?
— Да кто ж их мерил? На глазок все.
— Ну, хоть скажи, сколько осталось. Буду точнее знать, может, полегче будет.
— Хочешь знать, сколько осталось — скажу, — он примерился прищуренным глазом на солнце, пробивавшееся сквозь разбросанные сосновые вершины. — Версты две одолели.
— Это дюже хорошая весть. А дорога дальше-то хоть такая же, чистая?
— Чистая, хорошая ворга дальше идет, только маленько завалена буреломом, да еще и в горку.
— О, Лада Богородица. — Олбран подкинул сползший тюк повыше. — Лучше б я не спрашивал.
Братья почти одновременно улыбнулись. Никто не принял всерьез нарочитое нытье брата, — знали — дурачится.
Предпоследним в ряду шагал Горий, несший суму поменьше — ведун сам отмерил ему груз. Позади него мягко вышагивал Трудень с Несмеяном на крупе. Гор всю дорогу вертел головой, как мельницей — опасался, что старик свалится. Тот, и правда, иногда съезжал в седле на бок, но тут же с усилием возвращал тело в нормальное положение. В целом он переносил дорогу много лучше, чем ожидал внук. Похоже, он выздоравливал и выздоравливал гораздо быстрее, чем можно было предположить, глядя на его ранения сутки назад. Что было тому причиной — богатырское здоровье деда или волшебная сила снодобий волхва, Гор точно для себя решить не смог. Скорее всего, тут и того и другого помаленьку.
Впереди вышагивал почти с таким же по размеру тюком Ратигор. В начале пути ребята взялись обсуждать судьбу пленного варяга — почему-то именно это больше всего волновало обоих. Они быстро сошлись во мнении, что убивать его, скорей всего, не будут. Тогда бы ведун его не лечил. Вот только дальше мнения разделились. Младший Милов считал, что Рядка ведун заберет с собой последним выходом. «Не оставлять же его врагам, он все про нас знает — а это, если дело дойдет до схватки, чего оба не хотели, врагу подспорье». Гор же доказывал, что ведун горака отпустит — зачем он ему на хуторе, о котором еще никто не знает? Да и кормить лишний рот надо, а кому охота? «Нет, — уверенно рассуждал парень, — ослободит он его. Только сделает так, что тот ничего помнить о встрече с ведуном не будет, а может, и вообще все, что знал, забудет. Ведуны такие вещи умеют, дед рассказывал».
Постепенно тропа выбралась из сосняка и пошла по густому темному ельнику. Как и обещал ведун, потянулся тягучий подъем, заваленный полугнилыми стволами. Тут примолкли даже Гор с Ратигором. Гору стало еще тяжелей: там, где нельзя было обойти завал, Трудню приходилось то и дело перебираться прямо через накиданные ветродувом стволы. Конь упрямился, и иногда Гору приходилось буквально вытягивать его за повод на очередной бурелом. Тяжелей стало и деду. На трудной дороге его растрясло, и раны на руке, подвешенной на перевязи, и на шее, обвязанной тряпицей, пропитанной прополисом, кровили. Он был бледен и заметно хуже держался в седле. Иногда только чудо удерживало его от неминуемого, казалось, падения. Или поддерживал внук.
Когда ведун негромко пробормотал впереди: «Ну, вот и добрались», — обрадовались все, даже Трудень, приветственно заржавший новому дому. Хутор расположился саженях в пятистах от высокой заросшей по склону ёлками и лиственницами скалы, показавшейся Гору знакомой. Ведун подготовился к переезду основательно. Кроме избы, почти такой же большой, как и только что оставленная, среди сосен рядком выстроились банька и два сарая с навесами. Хутор стоял прямо в лесу, ведун если и срубил какие-то деревья, освобождая место под постройки, то самый минимум. Огромная сосна поднималась прямо у крыльца и широкой разлапистой основой покрывала почти всю крышу. Также между стволами вклинились и остальные срубы. В стороне густели заросли кислицы, как пояснил ведун, там из-под земли сочился небольшой родничок. Белогост открыл задвижку одного из сараев и внес тюк кожи внутрь.
— Сюда все заносите, — он скинул поклажу с плеч и облегченно поднял руки, разминая. Братья и Гор сбросили рядом и свои тюки. Потворник тут же выскочил на улицу. Дед навалился грудью на гриву коня и пытался выдернуть ногу из стремени. Парень подбежал и помог Несмеяну спуститься.
— Ох-хо-хо. Думал не доеду, свалюсь. Вот было бы лихо.
— Ни че, добрались, теперь отдохнешь.
— В дом пойдешь или тут тебя где-нибудь устроить? — ведун в сопровождении братьев выходил из мастерской.
Несмеян оглянулся по сторонам:
— Хорошо у тебя тут, на улочке бы прилег где-нибудь.
— Устроим. Гор за сараем сена стог — надери побольше, устроим твоего деда, как королевича, с периной.
Гор убежал за сеном. Несмеян присел на широкую лавку под навесом. Трудень, тут же опустил морду — травы под копытами было вдосталь.
Миловы разместились на крыльце дома. Велитарх скинул шапку из корешков и вытер рукавом раскрасневшееся лицо, Давило наклонился спиной на перила и вытянул ноги. Ратигор присел на ступеньку и с любопытством осматривался, Олбран и Заруба спросили разрешение у ведуна и вошли в дом — глянуть.
— Ну, хорошо устроился, — Олбран вырос на пороге, упираясь затылком в верхний косяк двери, — основательно.
— Сам строился али с помощниками? — Заруба подтолкнул брата, загораживающего выход. Тот покосился назад и посторонился. — Это же и двоим нелегко.
Белогост присел на чурбак для рубки дров. Судя по новенькому спилу — им еще не пользовались.
— С божьей помощью да с матерным словом, — улыбнулся он, — помаленьку справился. Один год избу поставил, остов, другой — до ума довел. Так же мастерскую и остальное. Конечно, одному несподручно было. Думал иногда даже — не сдюжу. Ничего… Сюда неси, Гор. — Он махнул рукой появившемуся с охапкой сена парню. — На крыльцо кидай.
Парень, заглядывая сбоку сена, направился к поднимающемуся деду.
Только устроили постепенно восстанавливающего естественный цвет лица Несмеяна, как Белогост покосился на чистое небо и скомандовал выход. Братья неторопливо поднялись.
— Нам еще пару ходок надо сделать, — ведун первым направился по своим следам назад. — А улья уже в сумерках потащим, когда пчелки на отдых все соберутся. Так что торопиться надо.
Миловы молча ускорили шаг. Пустыми идти — это вам не с грузом на шее, можно и поспешить.
Ведун рассчитал верно, за два раза утащили все небольшое хозяйство хутора. Перед последним выходом с ульями даже осталось немного времени на отдых. Белогост на дорожку покормил гостей утиным мясом с хлебом, отнесли и пленнику. Тот принял еду без слов и есть начал, только когда Заруба вышел и закрыл плотно за собой дверь.
Снова расселись на крыльце под навесом. Небо опять хмурилось. От солнечной погоды с утра не осталось и следа. Холодный ветер заставлял братьев и Гора покрепче закутываться в плащи. На мокрую обувку уже не обращали внимания — привыкли.
Разговор завел Олбран. Он скинул легкую шапку и повертел ее в руках:
— Светлый, так что ты решил с варягом-то делать?
Все притихли, ожидая слов ведуна. Белогост, сидевший по обычаю на колоде, задумчиво пошевелил пальцами:
— Отпущу я его.
— Как же так, Светлый. Он же нас сдаст с потрохами. И кто такие, и откуда, — Давило возмущенно встрепенулся.
— А вы ему что, говорили?
— Э… нет вроде.
— Так что он знает? Кто вы и откуда пришли — не ведает. Куда мы денемся уже сегодня — ему тоже неизвестно. А меня сдать — не велика проруха. Они и так про волхва Белогоста все знают. Так?
Давило почесал подбородок с широкой, как и сам, светлой бородой:
— Прав ты, Светлый. И, правда, нечего ему сдавать.
— К тому же, я думаю, парень-то не пропащий. Дух есть и совесть в порядке. Может, еще приобщится к добрым делам.
— Если не напорется раньше на стрелу русича, — подал голос Велитарх.
— То так. На все воля Макоши. Что наплела ему небесная Пряха, то и свершится.
Гор тронул за плечо Белогоста.
— А когда отпустишь?
— Да вот, как только сейчас пойдем с ульями и открою сарай. Ночью ему все равно за нами не углядеть, а там мы уже в недосягаемости будем.
