Сергей Мильшин - Волхв
— Вон на то ложе его, — Белогост указал перстом на свободную кровать у окна, — осторожней опускайте, осторожней, не дрова, воина несете.
Братья удвоили осторожность и бережно опустили окончательно потерявшего сознание пленника на широкую лавку, покрытую лоскутным одеялом. Дед Несмеян, после лечебных усилий ведуна почувствовавший себя лучше, недоуменно поднял голову из другого угла. Но промолчал.
— А теперь все на улицу. Гор, запали свечку на божнице и согрей воды в печке, разожги ее, она еще теплая. На улицу все, — повторил он громче, видя, что никто из Миловых еще не покинул горницу.
Братья, толкаясь, высыпали на крыльцо.
Пока ведун колдовал около варяга, Горий быстро щелкнул кресалом у свечки с маленьким болваном Белбога. Льняная нить загорелась легко. Идол закачался в отсветах огня — в комнате уже поселился сумрак. Накидал в топку тонких полений, настругал щепы и, подсунув ее под дрова, подпалил. Приоткрыл заслонку и вскоре топка весело загудела. Пока разгоралось, Гор подхватил деревянные ведра и убежал к ручью. На обратном пути его обступили Миловы. Важно ответив на вопросы братьев, что, мол, ведун лечит и помощи не требуется, вернулся в горницу и поставил на подставку котелок с водой. И только после этого тихонько отошел в уголок, где задумчиво наблюдал за суетой Несмеян.
— Кто это? — дед приподнял голову. Он был еще слаб.
— Варяг, вместе с гораками приходил, — Гор плюхнулся на лежанку рядом. — Ох, дед, тут такое было! Напали они на нас. Только не ждали, что у нас тут подкрепление. Братья Миловы из Ураевки, что по другую сторону хребта, вовремя пожаловали, волхва на праздник Купалы приглашать. Нескольких, которых они подстрелили, похоронили уже, а двое с самым главным смылись. А этот, раненый, остался, они его бросили, представляешь?
В этот момент глухо охнул, не приходя в сознание, варяг — ведун с усилием выдернул стрелу.
— Ничего страшного, — определил Белогост. — Жить будет. Если не помрет. — И кинул обломок в корыто.
Горий наклонился над дедом:
— А потом этот варяг бросил вызов Давиле — старшему брату Миловых, здоровому, как косолапый, — и тот принял. Тоже завязал себе руку и одной рукой бился, как и раненый. Но этот разбойник хорошо дрался. Один раз чуть Давилу в ирий не отправил, да сплоховал малехо. А вот Милов своего не упустил — перерубил ему мечом топор и прямо к горлу острие подставил. Если бы Белогост не вмешался, конец пришел варягу. И вот теперь он его лечит.
Старик качнул головой:
— Сколько всего пропустил с этой болезнью. Целую битву с ворогом.
— Ничего, — снисходительно улыбнулся внук, — на нас с тобой войны еще хватит. Те, которые сбежали, наверняка подмогу приведут. Так что еще посражаемся.
Несмеян закашлялся:
— Нашел чему радоваться. Они ведь такую силу приведут, что мы с ней вряд ли совладаем. Поди, дружинники княжеские придут. А те воины сильные. Не чета каким-то варягам.
— Эти варяги тоже сильные бойцы, видел бы ты…
— Гор, — ведун низко наклонился над плечом варяга, накладывая какую-то смесь, — давай горячую воду смени в корыте, а то эта уже грязная.
Горий живо соскочил с лежанки.
Закончив колдовать с раненым, ведун тяжело поднялся и вышел на крыльцо. За ним шмыгнул Горий. Братья, терпеливо ожидавшие на ступеньках, легко подскочили навстречу.
— Ну, что, Светлый, жить варяг будет? — Давило спросил за всех.
Ведун окинул тревожным взглядом потемневшее небо и опустил взгляд:
— Жить будет. Только крови много потерял. До седьмицы проваляется.
— Ну, раз дал ему Перун отваги смерти не страшиться, пусть живет. Вот только что же с ним, после того как выздоровеет, делать? Он же нас сдаст всех? Скажи, Светлый? — Давило выступил вперед.
Братья, судя по их серьезным лицам, тоже с нетерпением ожидали ответа на волнующий всех вопрос. И даже Гор, признавая правомерность их беспокойства, выглянул из-за спины ведуна, чтобы увидеть выражение его лица. Ни одна складка не дрогнула на гладком, словно сорокалетнем лице Белогоста, свободном от седой бороды и усов. Он медленно приподнял голову и всмотрелся в сумеречную даль за деревьями:
— То так, друзья. И я беспокоюсь об этом. Но скажите мне, разве не правильно я сделал, когда помог мужественному и отважному воину, пусть и врагу? Разве не сделал бы также любой из вас?
Большинство Миловых опустили глаза. И только Давила выдержал твердый взгляд ведуна.
— Правильно говоришь, верно, но и вопрос справедливый, согласись. Так что ты нам ответишь, Светлый?
— А отвечу я так, — Белогост выпрямился и положил руку на перила. — Не я, сама Макошь решила, что жить ему. А что дальше будет, то не в моей власти и не в вашей. Его судьбу Боги определили, им решать и дальше. Что суждено, то и будет. Но не о том вы, братья, говорите сейчас. О другом надо думать — о том, что завтра нас ждет.
— А что завтра? — не понял Олбран. — Еще кого в гости принесет, что ли?
— Угадал, — наклонился вперед ведун и шагнул к краю крыльца. — Может, не завтра, но дня через два точно пожалуют гости незваные.
— Кто такие?
— Думаю, княжеские дружинники, да и гораки или же варяги с ними.
— Видать, не с пирогами прибудут, — хмыкнул Давила, — а с мечами да топорами боевыми.
Ведун опустился на пару ступенек ниже и присел на крыльцо. Братья тоже расслабились и опустились на корточки, Заруба и Велитарх привалились к перилам по краям. Гор остался стоять на крыльце, где подпер спиной бревно навеса.
— Такое дело, братья. Придут они, наверняка. Не через два дня, так через три. Суть от того не меняется, — он обвел внимательными глазами прислушивающихся к нему Миловых. — Думаю, вам надо уходить, негоже голову свою за других подставлять. Тем более, боя нам того не выиграть, даже если и вдвое больше нас станет. Так и не станет же, нет людей больше.
Братья возмущенно переглянулись и загудели. Олбран недобро покосился на ведуна:
— Что-то не то ты говоришь, старый.
— Оскорбить нас хочешь? — Поддержал брата Давило. — Хоть ты и волхв знатный, а за такие слова не посмотрю и на возраст почтенный, взгрею.
Ведун качнул головой и улыбнулся:
— Благодарю за хорошие слова. Именно их я от вас и ждал. Ну а раз так, — он решительно поднялся, — то завтра с утра начнем собираться. Уходим. Хутора не удержать нам. А без смысла погибнуть не велика честь. Тем более, что защищать здесь нечего. Одни бревна остались. Души же уже лет двадцать на хуторе нет — выжгли ее вороги. Я один еще кое-как держал вид жилой. Но, видать, пора хутору пришла. Без жителей своих ему не выжить. А я к этому дню давно готовился, ждал его. Уже лет десять назад начал строить запасной хутор. Он хоть и поменьше будет, но жить можно, да и к капищу от него ближе. Оградил его заклятьем. Так что там ни один человек не бывал и не побывает, только такой же сильный чародей, как я. Там все готово к переселению. Жаль, конечно, эту избу покидать, ну да ничего не поделаешь. С вашей помощью все основное хозяйство мы за день перенесем. За последующие дни и следов наших в траве не останется. Пусть ищут. Ну, как, поможете, братья?
Дружное «Да» разорвало тишину навалившейся ночи.
— Добре, а теперь давайте оставшиеся трое в баню. Мы-то уже помылись.
— А я, пожалуй, и еще раз схожу, — Давило скинул перевязь меча через голову и положил его на крыльцо, — Ратигор, присмотри. Больно у тебя парок знатный. Тем более после боя.
Ведун поднялся спозаранку. И только вышел из дома, тихо прикрыв за собой дверь, как зашевелился Давило и сел, протирая заспанные глаза. Братья почивали на полу в дальней от двери горнице, но как по команде следом открыли глаза все. За окном только начинало проглядывать сквозь поредевшие тучи скромное солнышко, а на деревянных полах уже серебрился утренний отсвет, словно окно притягивало и усиливало даже самый слабый луч.
Миловы начали шумно подниматься. Пробудился и Гор, спавший за спиной деда. Дед его и разбудил, заворчав на молодого Ратигора, который, пытаясь попасть ногой в штанину, покачнулся и чуть не свалился на старика.
Парень подскочил с лежанки как ужаленный: сегодня же переезжать будем! Последние дни, с тех пор как Горий прибыл к волхву в ученики, почти все время что-нибудь происходило. После хоть и с детства привычной, но довольно однообразной жизни в селе, жизнь на хуторе у Белогоста показалась подростку насыщенной и жутко интересной. Тут и битвы чуть ли не каждый день, и первый убитый им медведь, и капище Белбога, о котором он только слышал, и враги настоящие. Любой мальчишка из Коломен, если рассказать ему, обзавидуется. «А первым делом расскажу Родиславу, — решил парень, — он самый понимающий и друг хороший. Хоть и живет у нас наездами».
Гор наскоро оделся и выскочил из дома. Братья Миловы уже разбрелись между строений. Кто до ветру, кто умывался у летнего умывальника, висевшего на стенке сарая. Ратигор поднимался по туманному взгорку от ручья с двумя ведрами воды на коромысле. Быстро светало. Опять навалился облаком туманище, да такой густой, что в двух саженях не узнаешь, кто идет. Гор быстро сполоснул лицо и вернулся в дом — нужно было помочь деду выйти на улицу. Раны после чудодейственных мазей ведуна заживали быстро, и старик уже грозился, что и сам справится, но внук переживал: а вдруг качнет его, не удержится и свалится в лопухи от слабости.
