Хитон погибшего на кресте - Геннадий Михайлович Левицкий
– Что привело к нам римлянина? – безошибочно определил старик национальную принадлежность Пилата, хотя тот не проронил ни слова, а загоревшее, пропитанное песком лицо делало его неотличимым от обычного бедуина.
– Я не знаю, – честно признался прокуратор. – Я ушел из той жизни. Очутился в пустыне и долго бродил, пока сами ноги не привели сюда.
– Понимаю, отчасти здесь все такие, как ты, – старик сделал знак мужчинам, которые привели Пилата. Те мгновенно покинули дом; хозяин и странник остались одни.
– Едва ли… – выразил сомнение Пилат. – Вы живете в своем городе, вас много, а я не хотел видеть никого. Я хотел уйти от всех, но, похоже, у меня ничего не вышло.
– Мы живем сами по себе, отдельно от остального мира. Мы совершили тот же поступок, что и ты, – только все вместе.
– И вы не платите налоги императору, царю Иудеи? – удивился Пилат, обнаружив потенциальных должников. И тут же пожалел о сказанном: «Какое мне дело до налогов, и до самого Тиберия?»
– Мы никому ничего не должны на этой земле. Наш царь Бог, и только Ему мы дарим свою любовь. Это Он создал бесплодную пустыню, а не твой император.
– Что-то вы должны брать из окружающего мира, ведь невозможно в пустыне найти все необходимое для жизни, – опять чисто машинально засомневался римлянин. Слова вырывались почему-то раньше, чем приходила разумная мысль: «Не стоит перечить человеку, от которого, возможно, зависит его судьба». Чтобы смягчить уже сказанное, прокуратор произнес: – Я не смог прожить в пустыне и несколько дней. Она не принимает меня. Не уничтожает, но я чувствую, что желает выбросить меня отсюда, где властвуют песок и раскаленное солнце.
– Только ничтожное количество необходимых вещей мы меняем на то, что произведено в общине. Посуду, ткань, еду – все мы делаем, добываем сами. Ты можешь посмотреть наше хозяйство и убедиться, – предложил старейшина. – Нам нечего скрывать. Община принимает заблудших странников. Одни получают здесь отдых и все необходимое; некоторые отправляются в дальнейший путь, иные остаются в пустыне навсегда. Единственное, все, что ты увидишь и услышишь, должен забыть; нигде и никогда в другом мире ты не должен упоминать о нашем существовании. От тебя лишь требуется обещание хранить тайну нашей жизни.
– Ты не допускаешь мысли, что я могу остаться здесь навсегда? Ты же сказал, что я такой, как все здесь живущие.
– Нет, хотя ты и тяготишься своим миром. Родственен лишь поступок, но ты чужой и никогда не станешь одним из нас.
– Неужели так сложно жить и трудиться вместе с вами?
– Это не главное. У нас каждый выбирает труд, к которому лежит сердце: один лепит из глины посуду, другой печет хлеб, третий шьет одежду… Каждый работает столько, сколько в его силах, сколько сможет принести пользы для общины. И не более того. Мы никого не принуждаем, и у нас нет рабов.
– Все достаточно просто. Почему же я не смогу так жить? – удивился Пилат.
– Для этого нужно принять нашу веру, наши законы. Надо знать наизусть Священную Книгу, посланную нам Богом. Каждый иудей начинает ее учить вместе со своим первым произнесенным в этой жизни словом. Затем каждый желающий стать членом общины проходит испытательный срок, который исчисляется двумя годами. Все свое имущество новый член нашего братства должен передать общине; все кроме одежды на теле. Я прожил много лет, но если ты, римлянин, доживешь до моего возраста, боюсь, и тогда не успеешь стать одним из нас.
– У меня иной путь в этой жизни, – признался Пилат. – Я хотел уйти от людей, но Он не позволил сделать это.
– Он?!
– Бродячий Проповедник, который был казнен. Сейчас Он приходит, когда смыкаются мои глаза, а тело покидают жизненные силы, и указывает дорогу. О твоей общине Он не вел речь. Если бы мое место было здесь, Он бы рассказал о нем.
– Я знаю, что по Иудее бродил человек, который называл себя Сыном Бога. Звали его Иисус. Не о нем ли ведешь речь?
– Да. Это Он.
– Когда это случилось? – с тревогой и сожалением в голосе спросил глава кумранской общины.
– Не знаю, – Пилат понял вопрос. – Я слишком много бродил по пустыне и потерял счет дням. Думаю, недели две назад иудеи приговорили Его к смерти на кресте.
– Он не мог быть Сыном Бога. Иначе бы не умер, – сделал вывод старец.
– На третий день гробница оказалась пустой. Он воскрес, как и обещал.
– Его тело не могли похитить?
– Нет. Первосвященник знал о пророчестве. Вход в гробницу охраняла его стража.
– Почему Бог допустил смерть? – старейшина задал вопрос более самому себе, чем Пилату.
– Над этим будут размышлять все, даже те, которые Его не знали и никогда не слышали Его проповеди.
– Мир стал еще ужаснее с тех пор, как почти две сотни лет назад мы поселились здесь. Все повторяется… Если народ убивает Посланника Бога, то насколько мудры были наши отцы, избравшие для жизни пустыню.
– Повторяется? Почему ты так сказал?
– Мне кажется, Тот, о ком ты говоришь, жил в нашей общине. То было страшное время. Царь Антиох Епифан хотел отнять у нас веру предков и заставить поклоняться каменным статуям, изображавшим чужих, никогда не существовавших богов. Многие люди, дабы не оскверниться смертным грехом и не познать насилия, ушли в пустыню. Двадцать лет, как слепые, нащупывали дорогу, блуждая во тьме, пока Бог не дал нашим предкам Учителя Праведности, чтобы направить их по пути Своего сердца.
Учитель Праведности открыл нам путь к Богу. Но первосвященник испугался силы правды, он долго ждал случая, чтобы погубить Учителя Праведности. Его предал один из учеников, не осиливший трудности жития в пустыне, разуверившийся в пришествии Царства Божия. Люди нечестивого священника в День Очищения, в субботу, схватили Учителя Праведности и предали его казни.
– Ты рассказываешь историю Иисуса из Назарета! – удивился Пилат.
– Нет. Те события произошли двести лет назад. Но недавно наш брат Иоанн стал утверждать, что Бог вновь послал на землю Учителя Праведности. Иоанн покинул нас, чтобы встретить посланника Бога. Мы не знаем: виделись ли они, почему Иоанн не привел к нам Учителя Праведности, где сейчас сам Иоанн?
– Он погиб. Царь Ирод приказал отрубить Иоанну голову. Его казнили раньше, чем Иисуса из Назарета отправили на крест.
– Несчастные люди, убивающие говорящих правду. Не будет вам спасение ни в этом мире, ни в том, – сокрушенно промолвил старец.
– Я понимаю живущих
