Тиль Гаримму - Андрей Евгеньевич Корбут
Шалита вспомнил об амфоре с вином в доме и решил воспользоваться случаем, чтобы утолить мучившую его жажду. Но ему снова не повезло. Вина осталось лишь на донышке — хватило только смочить губы. Пришлось повернуть назад не солоно нахлебавшись.
С Омри он столкнулся около ворот и от неожиданности выругался, потом спросил:
— Ты кто? Из какого кисира? И что тут делаешь?
— Кто ты такой, чтобы требовать от меня ответа? — нагло усмехнулся незнакомец.
Шалита сдержанно ответил:
— Кисир Таба-Ашшура, а служу я в сотне Шимшона… Твоя очередь.
— Вот и служи, — Омри смешался, надо было выкручиваться, а он не знал, как, ему и в голову не приходило, что придется отвечать на подобные расспросы. — Веди меня к своим. Я только что из Ниневии, пытаюсь разобраться, где ставка царя. У меня послание к Набу-шур-уцуру.
— А лошадь где потерял?
— Загнал перед самым городом.
— Перед самым городом, говоришь? — Шалита посмотрел на его чистую одежду и сияющие доспехи и понял, что незнакомец лжет. — Давай-ка вперед. А я за тобой.
Омри пожал плечами, но подчинился. Пока шли по пустынной улице, он несколько раз оглядывался, надеясь улучить момент, чтобы напасть на провожатого, и все время видел копье, нацеленное ему в спину. Помог случай. Шалита вдруг споткнулся, нет, не упал, не упустил оружие, но на мгновение перестал следить за своим подопечным, а тот с быстротой молнии обернулся, одним взмахом обрубил древко, вторым попытался отсечь воину голову. Тот отклонился назад, и меч лишь оставил на лице глубокую рваную рану.
Зазвенела сталь. Омри был искуснее, стремительнее, да к тому же превосходил соперника длиной рук, и Шалита вынужден был отступать, прикрываясь щитом, на который обрушились тяжелые удары, пока не уперся в стену. Но в это время в конце улицы показались ассирийцы — Карр с подкреплением.
Омри услышал сзади крики и, не оборачиваясь, бросился к своему убежищу. Наверное, будь вход в подземелье чуть дальше, не успел бы: бегун из него был плохой, но раньше, чем его настигли, он нырнул в спасительный лаз. Следом о стену ударились два копья.
Бежать! Ни о чем не думать! За крепостную стену, и немедленно! Всего через тридцать шагов проход, укрепленный деревянными сваями. Сбить их, перекрытия за его спиной обрушатся, и он спасен!
Однако Омри вдруг захромал и, не в силах справиться с болью, упал. Прыгая вниз, он подвернул ногу. Теперь пришлось уходить ползком, на четвереньках, только бы подальше от входа…
Между тем ассирийцы уже вовсю готовились к охоте.
— Где он?!
— Искать! Искать! Не мог он далеко уйти!
— Проклятье! Здесь ничего не видно!
— Дилшэд, Короуш, Дэра, Ервэхша — направо! Омид, Керуш — сторожить лаз! Остальные за мной!
Омри в надежде, что его не заметят, даже когда глаза у его врагов привыкнут к сумеркам, словно та же крыса забрался в самый темный угол и затаился.
***
Набу-шур-уцур и его помощник Арад-Син взяли для поисков Омри в подземелье только самых проверенных стражников, кто служил своему господину не один год. Будь они немыми, глухими или незрячими, Набу-шур-уцур, наверное, ценил бы их больше, но ему так часто требовались их острый слух, пытливый взор и ясный ум, что приходилось чем-то жертвовать. Он любил поучать своих подчиненных: сначала слушайте — случайно обороненное слово порой стоит дороже, чем долгая речь; потом присматривайтесь — с дурака больше ничего не возьмешь, а значит, не стоит и тратить на него время; но если человек умен — решайте, как лучше поступить: идти ли за ним следом или бежать прочь с тем, что есть, что уже не отнять, если только уцелеет на плечах голова.
— Мар-Априм не может быть в сговоре с Нерияху? — спросил Набу-шур-уцур, которому только что доложили о состоявшемся на террасе разговоре между сановниками, касающемся рабов.
Арад-Син — длиннолицый, со впалыми щеками, невысокий поджарый человек средних лет — ответил после некоторой паузы:
— Прямых улик у меня нет, но Мар-Априм своего не упустит. Вероятно, он хочет завоевать доверие Нерияху. Что стоит новому раббилуму пожертвовать одним походом, когда впереди не одна война.
Доспехов на Арад-Сине не было, лишь короткая туника из грубой шерсти, перехваченная широким кожаным поясом, на голове — остроконечная шапочка, на ногах простые сандалии.
— Нерияху замечен в казнокрадстве?
— Нет. Он ведет дела крайне осторожно. Если и ворует, то с оглядкой…
А в это время начальник внутренней стражи Тиль-Гаримму был приперт к стене в своем убежище ассирийцами, взявшими его в плен.
— Кто ты такой? Как твое имя? Откуда на тебе эта одежда, эти доспехи? Кого ты убил, грязный мятежник?! — кричал ему в ухо десятник, сопровождая каждый вопрос ударом либо в живот, либо по лицу.
Омри даже не сопротивлялся, когда его взяли: на одной ноге особенно не попрыгаешь, а пасть смертью храбрых, отбиваясь от десятка разъяренных нападением на их товарища солдат, ему не хотелось, поэтому, как только его нашли, он отбросил меч и стал молить о пощаде.
Его и не убили сразу только потому, что кто-то предположил: а вдруг он и есть Омри.
Не зная, что лучше: признаться или скрыть свое имя, пленник предпочел отмолчаться.
Набу-шур-уцур и Арад-Син вместе с пятью стражниками появились здесь, когда допрос был в самом разгаре.
— Что происходит? — вышел вперед начальник внутренней стражи Ассирии.
Десятник, служивший в царском полку не первый год, узнал, кто перед ним, отвесил поклон, доложил:
— Поймали тут одного, переодетого. Шалиту ранил, когда тот пытался его привести в расположение. Может, Омри? — с надеждой посмотрел на Набу-шур-уцура. — За него ведь награда полагается.
— Полагается, — процедил сквозь зубы сановник. — Как проникли сюда?
— Приказ был искать заговорщиков, — ответил за всех Карр. — Заметили дыру, разобрали завал, оказалось — тайник. Он, наверное, здесь и прятался, а пока я ходил за подкреплением, его Шалита взял… Может, конечно, и не взял, только собирался. Они на мечах схватились, а тут мы… Он — бежать, мы следом.
— Ладно, ладно, понял, — сухо сказал Набу-шур-уцур.
— Так это все-таки Омри? — догадался десятник.
— Вот как
