Ольга Гурьян - Обида маленькой Э
Таким образом они вошли в обширный, чисто подметенный двор, украшенный цветущими кустами в фарфоровых горшках. На серовато-зеленой поливе вспыхивали фиолетовые, пурпурные и синие пятна — узор пламени.
Тут они увидели идущую им навстречу прекрасную даму. Она шла, легко колеблясь, опираясь на плечи двух служанок, и накидка из золотой дымки обвивала ее, как утренний туман окружает вершину горного пика.
Никогда еще Маленькая Э не видела подобной красоты. Можно было подумать, что сама милосердная богиня Гуань-ин спустилась со своего алтаря и шествует им навстречу. У дамы было полное продолговатое лицо, лучистые глаза под тяжелыми, оттянутыми к вискам веками. Ее рот, подобный распустившемуся пиону, был печален, нет, не печален, а только задумчив. Блестящие волосы свисали над тяжелым шиньоном, заколотым драгоценными шпильками. На даме было затканное золотом платье с большим квадратным вырезом и пышной юбкой и такими широкими и длинными рукавами, что каждого из них хватило бы еще на целое платье.
— Вы пришли! — сказала дама голосом таким высоким, будто жаворонок, расправив крылья, взлетает все выше и выше. — Наконец! Это самый счастливый день моей жизни!
Тут Маленькая Э увидела, как все лицо Гуань Хань-цина залило краской и он открывает рот, но не может заговорить, и нету ни слов, ни голоса. Наконец он прошептал:
— Как вы добры!
И оба засмеялись и протянули руки. Они стояли, держась за руки, и смеялись, будто десять тысяч колокольчиков звенели, перекликаясь. Вдруг дама опустила руки и сказала:
— В ваших комнатах никто не жил, и их каждый день прибирали. Я попрошу вас умыться с дороги и переодеться в приготовленную для вас одежду, пока в главном зале все приготовят для торжественного пира. И вам, дорогой Погу, я рада. Сейчас придет цирюльник причесать вас. Умойтесь, перемените платье, носки и туфли, а затем приходите в зал.
С этими словами она уже совсем собралась уходить, и вдруг ее глаза стали узкими, как глаза фазана, в них замелькали зеленые огоньки, и она проговорила голосом сухим, как щелканье костяных шариков:
— Я вижу, господии Гуань, что вы зря не теряли времени, а успели жениться и обзавестись дочкой.
— Вы ошибаетесь, — ответил Гуань Хань-цин. — Я по-прежнему одинок, а эта девочка сирота, и некому о ней позаботиться.
Лицо прекрасной дамы мгновенно выразило нежнейшую доброту.
— Какая прелестная крошка! Цзянь Девятая, я поручаю тебе заботу о ней. Проводи ее в павильон Щебечущих пташек и познакомь с барышнями.
Цзянь Девятая взяла Маленькую Э за руку и повела ее крытыми галереями и переходами из одного дворика в другой, и в третий, через калитку, круглую, как полная луна, и через калитку, вырезанную наподобие вазы. Здесь они очутились среди прелестного садика, окруженного с трех сторон низенькими павильонами. Цзянь Девятая и Маленькая Э поднялись по ступенькам в западный павильон, и тотчас прибежали служанки и принесли фарфоровый чан с надушенной горячей водой и красный лаковый сундук, на котором золотой краской были нарисованы играющие мышки. Сундук был доверху наполнен всевозможными платьями, подходящими для девочек юбками, кофточками, безрукавками, шарфами, поясами.
— Уж не знаю, барышня, сумею ли я вам подобрать модные башмачки, — сказала Цзянь Девятая. — Придется вам надеть простые туфли с кисточками. Завтра я спрошу госпожу, не прикажет ли она начать бинтовать вам ноги, чтобы они не росли. У нас всем девочкам бинтуют ноги, а к вам на север эта мода, наверно, еще не дошла.
Затем она повела нарядную и надушенную Маленькую Э в восточный павильон на этом же дворике. Здесь на циновках за низким столом сидели две очаровательные девочки и под присмотром молодого красивого учителя писали кистью иероглифы.
— Барышня Фан-бао, барышня Фан-цао, госпожа прислала к вам новую подружку и просила ее принять, как подобает, — сказала Цзянь Девятая.
— Поблагодарите бабушку и скажите ей, что мы рады. — в один голос ответили девочки.
Маленькая Э удивилась, как это прекрасная дама сумела так долго сохранять свою красоту, по из скромности промолчала.
Служанки принесли на подносах чай, фрукты и сладости, а затем снова продолжался урок.
— Сейчас у нас урок каллиграфии, — сказала Фан-бао. — Может быть, вы тоже пожелаете увеличить свои познания под руководством нашего знаменитого учителя?
— Уважаемая барышня Фан-бао, — ответила Маленькая Э, — я совсем не умею писать.
Тогда обе девочки бросились к учителю и попросили разрешения показать новой подруге основные черты иероглифов.
— Смотрите, — принялись они объяснять наперебой. — Это прямая черта — «и». Это то самое «и», которое обозначает «один». Когда она наверху, она значит небо, когда внизу — землю. Ведите черту слева направо, но не прямо, а так, чтобы в конце слегка скользнула она вверх. Ведь и небо не неподвижно, а слегка колышется от движения воздуха. И земля не так ровна, а на самом гладком поле есть и впадины и возвышения. А вот вторая черта «гунь» — палка. Ведите ее сверху вниз, так чтобы сверху она была шире, а книзу уже. Это ствол дерева, тетива лука, веретено, ось…
— Позвольте, дорогие барышни, — со смехом прервал учитель. — Так ваша подружка ничему не научится. Смотрите, она испачкала тушью и бумагу и руки. Сперва я научу ее, как надо держать кисть, а затем дам ей списывать прописи.
Так прошел весь этот чудесный день. Урок каллиграфии сменился уроком танцев и уроком стихосложения. Затем девочки пели, играли в шахматы, гуляли по саду, декламируя стихи классиков, и упражнялись в игре на гитаре — пибе, у которой длинный изящный грушевидный корпус. Музыкант ставит ее себе на бедро и, прижимая струны первыми тремя пальцами левой руки, исполняет мелодию большим и указательным пальцами правой.
День прошел, а ночью Маленькая Э спала под вышитым пологом, на шелковом тюфяке. И так же прошел второй и третий день, и были они еще лучше первого, потому что Маленькая Э была понятлива и старательна и ей нравилось учиться наукам и искусствам. На четвертый день утром пришла Цзянь Девятая и сказала, что ее зовет госпожа. Прекрасная дама полулежала на низком бамбуковом ложе, и ее широкие рукава закрывали подол платья. Ее дивное лицо казалось живым цветком среди тканых цветов ее одежды. Рядом с ней на табурете сидел Гуань Хань-цин.
Маленькая Э приветствовала госпожу, а затем Гуань Хань-цин спросил:
— Маленькая Э, тебе здесь нравится?
— Каждое мгновение я счастлива, — ответила Маленькая Э.
— От тебя зависит продлить это счастье на всю жизнь, — сказал Гуань Хань-цин. — Девочка, я полюбил тебя, как родную дочь, и госпожа Фэнь-фэй очень довольна твоим поведением. Теперь, когда ты осталась сиротой, я мог бы тебя удочерить, а госпожа согласна воспитать тебя вместе со своими внучками. Когда ты вырастешь, ты станешь знаменитой актрисой, или поэтессой, или музыкантшей, к чему повлекут тебя твои способности. Что ты думаешь о моем предложении?
— Добрая госпожа и господин Гуань, — ответила Маленькая Э. — Благодарю вас за вашу доброту. Но здесь, в Линьани, за воротами Цяньтан, в переулке около ресторана «Рыбная похлебка пяти сестер Сун» живет дядя моей матушки. Матушка хотела отвезти меня к нему, и там она будет меня искать, и там я должна ее ожидать.
— Твоей матери нет в живых, — сказала госпожа Фэнь-фэй.
— Так мне говорили, — ответила Маленькая Э. — Но я не видела мою мать в гробу, и я этому не верю. Моя дочерняя обязанность исполнить волю моей матери, если даже вправду се нет и живых.
— Хорошо, — сказал Гуань Хань-цин. — Завтра я отведу тебя к твоему дяде. Маленькая Э, я не имею права тебя уговаривать. Ты поступаешь, как должно почтительной дочери. Но ты отказалась от своего счастья.
Глава вторая
КАК ОБЕЗЬЯНЫ УСЛЫШАЛИ ГОНГ
— Если бы Гуань Хань-цин повел Маленькую Э прямым путем из дома госпожи Фэнь-фэй в жилище ее дяди, возможно, она запомнила бы эту дорогу и, в случае беды, сумела бы по ней вернуться. Но Гуань Хань-цин об этом не подумал. Он так полюбил Маленькую Э, что всячески старался оттянуть мгновение, когда им придется расстаться. Поэтому он сказал:
— Маленькая Э, ты ведь никогда не видела озера Сиху. А между тем нет ничего прекраснее на свете. Еще рано, и мы могли бы сперва съездить туда, а потом уж отправиться к твоему дяде. Ведь неизвестно, когда еще представится такой случай.
Маленькой Э больше всего хотелось как можно скорей бежать к дяде. Какое-то предчувствие говорило ей, что там ждет ее матушка, которая неизвестно как уже успела прибыть туда раньше дочки.
Маленькая Э уже представляла себе, как она бросится к ней, обхватит ее руками и прижмется к ее теплой груди. Но так как она была вежливая девочка, она ответила:
