Ольга Гурьян - Обида маленькой Э
— Какая добродетельная женщина, — сказал Лэй Чжень-чжень. — Ее готовность пожертвовать собственным сыном, чтобы спасти чужих детей, уподобляет ее героиням древних времен.
Гуань Хань-цин ничего не ответил, и Лэй Чжень-чжень, искоса взглянув на него, с изумлением увидел, что его взор блестит и губы приоткрыты улыбкой.
Так они шли, и Лэй Чжень-чжень, вглядываясь в глубину рва, искал среди мусора и отбросов тело Цзинь Фу и не находил его. А Гуань Хань-цин, казалось, забыл, зачем он тут, и шагал, не глядя по сторонам, а уставившись в одну точку, и что-то бормотал, усмехаясь. Вдруг он остановился и воскликнул:
— Какой сюжет для трагедии!
Лэй Чжень-чжень тоже остановился и удивленно посмотрел на него, а Гуань Хань-цин говорил взволнованно и счастливо:
— Конец неудачен. Следовало бы закончить по-иному. Но жизнь — плохой драматург и не знает, как строить совершенное творение. То безмерно затянет действие, то оборвет его некстати. Не умеет, достигнув вершины напряжения в ожидании катастрофы, намотать вожжи на кулак и искусно спустить коней по крутому склону.
— О чем ты говоришь? — спросил Лэй Чжень-чжень.
— О великолепной трагедии, которую я напишу про эту несчастную женщину и ее трех сыновей. Ах, Лэй Чжень-чжень, я уже слышу голос актрисы, поющей эти проникновенные стихи. Ты, конечно, знаешь госпожу Фэнь-фэй, линьаньскую актрису. Она уже не очень молода, но по-прежнему прекрасна, и нет ей равной. Все вздрогнут, когда она воскликнет:
Зову, но тело безгласно.Плачу в печали напрасной,Маленький Ши, мой сын!
— Гуань Хань-цин, у тебя нет сердца, если ты мог забыть о Цзинь Фу и об этих трех, невинно казненных!
Гуань Хань-цин ответил не сразу, а когда он заговорил, его голос был печален и глаза погасли.
— О, Лэй Чжень-чжень, ты ничего не понимаешь! Сейчас ты испытываешь горесть, но вскоре утешишься. А мое сердце еще долго будет разрываться от боли. Я вновь переживу отчаяние матери, и пытку сыновей, и тяжкое раздумье судьи. Я не узнаю покоя, пока не будет каписано последнее слово трагедии. Актеры, которые будут говорить эти слова, вновь испытают их муку, и зрители, которые их услышат, зальются рыданиями. И так на века продлится скорбь этой матери, потерявшей трех сыновей.
— Ты прав, — сказал Лэй Чжень-чжень.
Молча еще раз обошли они ров за городской стеной и, не найдя Цзинь Фу, наконец решили вернуться на лодку. Здесь Погу встретил их потрясающей новостью.
— Пока вас не было, Лю Сю-шань и Юнь-ся ушли.
— Как? — спросил Лэй Чжень-чжень.
— Собрали свои пожитки, вежливо со всеми простились и сказаали, чтобы их не ждали, потому что они не вернутся.
— Проголодаются, так вернутся, — сказал Лэй Чжень-чжень.
— Вот уж этого не дождешься, — возразила госпожа Лэй. — Ты бы видел, какую крытую повозку нанял Лю Сю-шань. Можно было подумать, столичный чиновник едет занять важную должность.
— Они продали матушкину пуговицу, — сказала Маленькая Э.
— Что ж с того? — сказал Лэй Чжень-чжень. — Они только вернули деньги, которые дали ей, чтобы купить розовое платье.
— Вернули! — воскликнул Погу. — И еще раз вернули и еще десять тысяч раз вернули. Эта пуговица — драгоценным рубин, и, думаю, Лю Сю-шань с самого начала знал об этом.
— Надо мной проклятье! — закричал Лэй Чжень-чжень и с громким стуком сел на палубу. — Постепенно и по разным причинам лишился я всех актеров. Что мы теперь будем делать?
— Плыть в Линьань, что же еще остается нам? — сказал Гуань Хань-цин и рассмеялся. — За дорогу заплачено, и плыть уже недалеко. Без сомнения, счастье вновь обернется к нам лицом. Ты знаешь поговорку: «На небе рай, на земле Линьань».
Часть третья
ЛИНЬАНЬ — РАЙ НА ЗЕМЛЕ
Глава первая
КАК МАЛЕНЬКАЯ Э ОТКАЗАЛАСЬ ОТ СЧАСТЬЯ
Цзянь Девятая опустила вышитый полог кровати, сказала: «Спите спокойно, барышня» — и неслышно вышли из комнаты.
Несколько мгновений Маленькая Э лежала не шевелясь, потом осторожно пощупала ткань своей ночной одежды, провела пальцем по мягкому тюфячку.
«Все чистый шелк! — подумала она. — Даже но верится!»
Во рту еще чувствовался восхитительный вкус персика. Жаль, что после ужина заставили помыть руки и прополоскать рот. Не то еще раз можно было бы ощутить удивительные кушанья, которые она съела. Маленькая Э облизнула губы и свернулась клубочком. Шелковый тюфячок затрещал, как бывает, когда гладишь пушистую кошку.
Хотя день был очень длинный и полон невероятных событий Маленькая Э ничуть не устала и спать не хотелось.
Рано утром их лодка прибыла в Линьань. Здесь они простились и расстались. Лэй Чжень-чжень взвалил на ручную тележку сундуки с костюмами и ушел вместе со своей семьей.
— Расстаемся не навсегда, — сказал он. — Будем живы — еще встретимся. Обо мне не беспокойтесь. Имя мое известно по Поднебесной, и в таком большом городе я скоро сумею набрать новых актеров. А быть может, вы все же останетесь со мной?
— О нас не беспокойся, — ответил Гуань Хань-цин. — Мое имя тоже известно по Поднебесной, и в таком большом городе найдутся у меня старые друзья.
После этого они торжественно поклонились друг другу, пожелали всяческого счастья и расстались.
Погу нес на спине свой большой барабан. У Гуань Хань-цина за пазухой халата топорщился сверток рукописей. Больше у них не было никаких вещей. Они взяли Маленькую Э за руки и пошли по направлению к западу.
Хотя час был еще ранний, обсаженные деревьями улицы кишели людьми. Прилив наполнял волнами городские каналы, и по ним плыли бесчисленные лодки. Маленькая Э потеряла счет высоким круглым, подобно радуге, мостам, по которым они беспрестанно поднимались и спускались. Дома были высокие, как горы, в восемь и десять этажей. Карнизы скрывались в облаках.
Они проходили мимо множества рынков. На одном торговали только соленой рыбой, на другом — только свежей. При виде этих рыб, отливающих золотом и серебром и всеми пятью цветами, полосатых и пятнистых, сверкающих плавниками, шныряющих в огромных чанах с водой подобно стрелам или сонно шевелящихся на дне, Маленькой Э захотелось есть. Она спросила:
— Когда мы пойдем к дяде моей матери?
— Мы сперва отдохнем, — ответил Гуань Хань-цин, — а потом уже отправимся искать его.
Какие знаменитые магазины виднелись вдоль бесконечных улиц! Их фасады были украшены резьбой и позолотой, изображениями зверей и цветов. Лаковые доски вывесок скрипели, качаясь над головами прохожих. Из магазина «Каштановый сироп» несся густой и сладкий аромат. Острый запах магазина «Съедобный мох семьи Сюань» наполнял слюной рот Маленькой Э. И вслед за тем веяло соленым дыханием моря с рынка, где торговали всевозможными раками и ракушками. Сухой пылью и камфарой пахнул рынок, где продавались десятки тысяч всевозможных книг. Вблизи цветочного рынка, за сто шагов, кружилась голова от дыхания бесчисленных цветов.
Наконец, когда Маленькая Э почувствовала, что больше не в силах ступить хоть шаг, они свернули на тихую улицу. С обеих ее сторон тянулись высокие глухие стены. Лишь изредка прерывались они черными или красными лаковыми воротами. Перед одними из этих ворот Гуань Хань-цин остановился и спросил привратника:
— Госпожа Фэнь-фэй дома?
Привратник скользнул по нему пренебрежительным взглядом, отвернулся и запел какую-то песенку. Гуань Хань-цин повторил:
— Доложи своей госпоже, что прибыл Гуань Хань-цин и желает ее видеть.
Привратник усмехнулся и продолжал напевать.
Тогда Погу, взъерошив рукой жесткие и запыленные космы волос, торчавшие из дыр его шляпы, закричал:
— Что же ты за привратник, если не узнаешь достойного человека в лохмотьях, а преклоняешься лишь перед разбойниками в богатых халатах? Нет в тебе ни ума, ни понятия! Что же, ты не знаешь, кто перед тобой? Позови сюда Цзянь Девятую!
От этого окрика привратник лениво повернулся и скрылся за калиткой. Но не прошло и столько времени, сколько нужно, чтобы выпить чашечку чая, как вдруг загремели засовы, ворота распахнулись настежь и на улицу выбежала высокая худая женщина. На ней было подпоясанное под мышками платье с узкими рукавами и расширяющейся книзу юбкой. Ее жидкие полосы были заколоты над висками в виде двойных бантов. Морщинистое лицо набелено и подрумянено.
— Господин Гуань! — закричала она, беспрерывно кланяясь. — Кто мог бы подумать, что сегодня ожидает нас такая честь! Какая неожиданная радость! Прошу вас, не побрезгайте, переступите наш скромный порог. Госпоже уже доложили. Господин Погу, заходите! Давненько к нам не жаловали. Господин Гуань, позвольте, я поддержу вас под локоть!
