Елизавета I - Маргарет Джордж
В отношении людей, замешанных в так называемом мятеже Эссекса, королева проявила свою всегдашнюю непоследовательность. Саутгемптон до сих пор томился в Тауэре, хотя его признали виновным вместе с Робертом. Не была ни назначена дата казни, ни объявлена сумма штрафа. Многие, заплатив штрафы, уже вышли на свободу. Уилл предстал перед Тайным советом, где его допросили об особом представлении «Ричарда II», но никаких последствий, судя по всему, это не имело. Его пьесы по-прежнему показывали при дворе, а его самого принимали. Чарльз Блаунт, лорд Маунтджой, несмотря на все уличающие доказательства того, что он был осведомлен о готовящемся заговоре и даже подумывал поддержать его войсками, вышел абсолютно сухим из воды. Его успехи в Ирландии сделали его фигурой слишком ценной, чтобы им можно было пожертвовать, так что королева предпочла закрыть глаза.
А потом она совершила самый странный поступок в своей жизни. Нет, нельзя так говорить. Но это был самый странный поступок, который она совершила в отношении нашей семьи. Когда Роберт без разрешения вернулся из Ирландии, Фрэнсис собрала его письма и бумаги, которые, по ее мнению, правительство могло изъять с целью его уличить. После его смерти люди, которым она доверила документы, стали ее шантажировать. Она заплатила, но они стали требовать еще денег. Королева каким-то образом узнала об этом и приказала арестовать, судить и оштрафовать вымогателей. Штраф она передала Фрэнсис вместе с бумагами, сказав: «Не хочу марать свой саван». Положительно, Елизавета никогда не потеряет способности нас удивлять.
Фрэнсис, клявшаяся Елизавете, что после казни Роберта не сможет дышать и часа, до сих пор жила и дышала. Она тоже носила траур и посвящала себя детям, в особенности младшей дочери, которая только-только начала ходить. Но у меня было чувство, что в свои тридцать четыре она очень скоро снимет траур и займется поисками третьего мужа. Она была из тех женщин, которым следует находиться замужем.
Что же до меня, я с замужествами покончила.
Я уехала в Уонстед, расположенный в шести милях от Лондона. Там я намеревалась встретить старость. Этот дом был лишен всех тех мрачных ассоциаций, которые в моих глазах были связаны с Эссекс-хаусом. Здесь остались смех и музыка, любовь, летние развлечения и счастливые связи. Когда публичное осуждение уляжется, я смогу заниматься благотворительностью. Став изгоем сама, я увидела обездоленных в новом свете. Глядя на них с высоты своего здоровья и благополучия, я от них отмахивалась. Бедные всегда будут с нами, как говорил Иисус. Если они бедны, то потому, что ленивы. Или просто довольны своим положением. Забавно, как, чтобы успокоить собственную совесть, мы решаем, что они счастливы, и рассказываем себе сказки о том, что они пляшут, поют и веселятся. Мы даже им завидуем! Под грузом своих тревог и забот мы проезжаем мимо них, воображая, что их жизни свободны от стремлений и борьбы за выживание, и вздыхаем с тоской.
Но теперь я знала, что не стоит завидовать бедности, под гнетом которой они не могут даже поднять голову. Я стремилась спасти детей, ибо родителей спасать было уже поздно. Я сделала это своей миссией.
Время от времени меня навещали мои почтительные дочери. Дороти, похоже, не интересовалась ни двором, ни семьей и до сих пор была замужем за Нортумберлендом, графом-колдуном. Большую часть времени они проводили в Сайон-хаусе, на другом конце Лондона, выше по течению Темзы. Пенелопа же наслаждалась свалившейся на нее быстротечной славой консорта, если не жены, героя Ирландии.
Да, Чарльз Блаунт совершил, казалось, невозможное: преуспел в том, в чем потерпел столь сокрушительную неудачу Роберт. Его Ирландская кампания завершилась победой. Долгожданный перелом наступил в декабре. Чарльз со своей армией сражался против О’Нила на севере, когда испанцы высадились с подкреплением в Кинсейле. Внезапно его задачей оказалось не разбить мятежников в Ольстере, а помешать им присоединиться к испанцам на юге. И он выполнил ее с блеском. Но, как обычно, не обошлось без вмешательства Провидения. О’Нил опрометчиво решил встретиться с англичанами на поле боя, в традиционной битве, тем самым обеспечив им победу. Совершенно не приспособленный к сражениям на открытой местности, он был наголову разбит. Ирландцы снова бежали на север, а испанцы отправились к родным берегам, чтобы больше не возвращаться. Теперь оставалось только захватить О’Нила и заставить его капитулировать. Он проиграл, и его восстание было подавлено.
Теперь Елизавета в анналах своего царствования могла присовокупить к победе над армадой завоевание Ирландии. Достойное достижение для воительницы, пусть даже она и не хотела ею быть.
Откровенно говоря, ее отец, несмотря на все свои похвальбы, роскошные доспехи и золотые шатры, с военной точки зрения ничего не достиг. Его вылазки во Францию были дорогостоящими и бесполезными и не принесли никаких долговременных завоеваний. Она же, напротив, спасла государство от вторжения и захлопнула заднюю дверь Ирландии, положив конец угрозе иностранного вмешательства. И она знала, чего хотела. Ради победы в Ирландии она готова была закрыть глаза на прегрешения Чарльза Блаунта, поскольку Ирландия в ее глазах была важнее. Ее отец не смог бы оставить «измену» Блаунта безнаказанной. Елизавета хотела использовать его, измена там или не измена. Ну и кто тогда был лучшим монархом? Елизавета отступила бы в тень при одном намеке на состязание между ней и ее отцом, но, возможно, потому, что в глубине души она знала: дочь превзошла отца.
Я была ошарашена, когда через два месяца после годовщины смерти Кристофера получила вдруг письмо от Уилла. Оно было совсем коротенькое; в нем он писал, что соболезнует моему горю и хотел бы нанести мне визит по пути домой в Стратфорд. Не возражаю ли я?
За все это время выразить мне соболезнования практически никто не явился, а до Уонстеда гостей доезжало еще меньше, хотя двадцать лет назад те же люди умоляли послать им приглашение. С одной стороны, мне хотелось отказать ему, чтобы не иметь дела ни с чем, что хотя бы отдаленно напоминало о прошлой жизни. С другой стороны, хотелось согласиться, чтобы хоть так поддерживать связь с миром за пределами Уонстеда.
Я согласилась.
Он приехал в мае, в один из тех дней, которые так прекрасны, что не хочется быть нигде больше. Кому нужны Рим и Сицилия с их полевыми
