На острие меча - Вадим Николаевич Поситко
– Иди уже! Стал тут, как столб на причале.
От него сильно разило луком и пахло морем, что, возможно, и усилило бы эффект свирепости, однако в глубоко посаженных глазах, светлых и чистых, таилось что-то детское, наивное. Такое выражение их Кезон встречал у северных варваров, неукротимых и отважных во время боя, но добродушных и доверчивых в обычной жизни. Рим уже пришел в их мир, неся ему блага цивилизации и переделывая его под себя, но насколько прочным и долговечным окажется это сооружение, нельзя было знать наверняка. Впрочем, глядя на этого великана, пусть и носившего на левом плече клеймо хозяина, Кезон мог с достаточной уверенностью предположить, что в конце концов эти же варвары поглотят сам Рим. Заглотнут – и не подавятся…
Лисандр степенно шел по набережной, но не в сторону уходящих вверх улиц Пантикапея, а дальше, по пристани. Его то и дело приветствовали, в основном добротно одетые граждане, он отвечал легким наклоном головы. Кезон, идущий сзади в компании телохранителя-раба, отметил одну странность: его новый хозяин слегка прихрамывал на правую ногу и старательно пытался это скрыть. Определенно, он был далеко не прост, этот Лисандр, чье появление в порту в тот самый день, когда в него вошла тетрера с трофеями, вряд ли было случайным.
Вокруг кипела обычная для таких гаваней жизнь: грузчики, сгибаясь под весом амфор и тюков, сновали по переброшенным с кораблей трапам, как бесконечная вереница муравьев; подгоняя их, кричали надсмотрщики; тут же находились и владельцы грузов, пристально наблюдавшие со стороны за ходом работ. Весь этот шумный, пропахший человеческим потом водоворот стихал и рассасывался лишь с последними лучами солнца. Но уже с первыми – пробуждался вновь.
Кезон оглянулся. Цепочку пленников уводили от корабля в направлении портовых бараков. Возможно, это был последний раз, когда он видел кого-либо из них. Что ж, на все воля богов. Они, и только они вершат судьбы смертных.
У причала, на который они свернули, покачивалась на воде краснобокая унирема. Плавные линии корпуса и заостренный нос придавали ей стремительный и даже хищный вид, а декоративный изгиб кормы в виде скорпионьего жала лишь усиливал это впечатление. Все в ней говорило о том, что владелец определенно знал толк в кораблях, а использовал ее, по всей видимости, исключительно для прибрежных плаваний, от порта к порту, и уж никак не для перевозки грузов.
Гребцы униремы готовились к отплытию: перетягивали ремнями кисти рук, ставили в уключины весла – всего двадцать четыре, по дюжине с каждого борта. Мачта и парус лежали на палубе; использовать их, видимо, не собирались по причине слабого ветра. Завидев Лисандра, кормчий перешел к рулевому веслу и, поторапливая матросов, прикрикнул на них. Те заметно ускорились, голоса поутихли.
У входа на корму, заложив руки за спину и широко расставив ноги, их встречал еще один великан – точная копия телохранителя боспорца. Те же коротко остриженные волосы и мощный торс и тот же грозный вид. Он отступил в сторону, освобождая Лисандру проход.
– Все спокойно, хозяин. Мы готовы отплыть.
– Хорошо, Тур, – сказал ему боспорец и добавил: – Все, что мне было нужно, я получил. Мы не зря потратили время.
– Вижу. – Громила скользнул по «приобретению» хозяина взглядом делового человека, чуть заметно кивнул своему двойнику.
У Кезона возникло подозрение, что они братья-близнецы – настолько они были похожи. Даже клеймо на левом плече второго было точной копией клейма у первого.
– Отходим! – распорядился Лисандр, перебросился парой фраз с кормчим и обернулся к Кезону: – Иди за мной, поговорим.
Они прошли по катастроме в нос корабля, где их никто не мог слышать, но начинать разговор боспорец не спешил. Оперся руками о бортик и наблюдал, как его судно выходит из гавани.
Молчал и Кезон. Он взирал на отдаляющийся Пантикапей, словно вросший своими домами и садами в огромный, карабкающийся в прозрачно-голубое небо холм. На плоской вершине его, играя светом, белели стены Акрополя, искрились в ярких лучах солнца крыши дворца и храмов; они напоминали стайку детей, хвастающихся перед гостями своей нарядной одеждой. Расстояние увеличивалось, но их сияние только росло, будто золото обшивки и мрамор колонн подпитывались изнутри какой-то силой – мощной, неиссякаемой, идущей из самых недр земли.
Зрелище было настолько завораживающим, что на короткое время Кезон забылся.
– Впечатляет? – произнес Лисандр, возвращая его на борт корабля, и, не дожидаясь ответа, спросил опять: – В Риме такое можно увидеть?
Кезон уставился на него, как будто увидел только сейчас. Черные, как две маслины, глаза боспорца смеялись. Он словно играл с ним, как кошка с мышкой, развлекался в свое удовольствие. Возможно, провоцировал или проверял, преследуя какую-то личную скрытую цель, и Кезону это сильно не понравилось.
– В Риме достаточно храмов и дворцов, – осторожно ответил он.
– Я не сомневаюсь. Город, претендующий на первое место в мире, должен блистать не только славой своих мужей, но и золотом алтарей. Ведь так?
Лисандр с довольным видом огладил курчавую черную бороду, усмехнулся, и Кезон не выдержал:
– Как ты догадался?
– Твой акцент, – пожав плечами, беспечно заявил боспорец. – Азиатов я насмотрелся. Их греческий куда более мерзок, чем твой… латинянин.
* * *
По правому борту тянулся длинный и тонкий мыс, надежно защищавший от штормов глубокую бухту. Он был голым и плоским и позволял разглядеть рассыпанные по склонам береговой линии дома и храмы, аккуратными рядами спускавшиеся к уютному и безопасному заливу. Идеальное место для небольшого портового города, гарантирующее ему процветание и покой. Впрочем, покой – понятие всегда относительное.
Так рассуждал Кезон, стоя рядом со своим новым хозяином и с интересом наблюдая за проплывающим за бортом берегом. Ему и впрямь было любопытно то, что открывалось сейчас его взору: плотно застроенные холмы, пересекающие их линии дорог, неподвижно застывшие в гавани корабли, по большей части торговые. Картина была настолько мирной, что сама мысль о грядущей войне казалась нелепой.
– И все это в один день может превратиться в большой факел, – вернул его в реальность Лисандр. Боспорец смотрел на него с хитрым прищуром и явно ждал ответа.
Кезон вздохнул.
– Если ты думаешь, что я желаю этого, то ошибаешься. Глупо и непрактично разрушать то, что создавалось столетиями.
– Конечно, гораздо практичнее осесть там, где уже есть дома, дороги и возделанные поля.
Кезон догадался, куда клонит боспорец, и качнул головой.
– Я не это хотел сказать. Мне претит сама идея разрушения.
В темных глазах Лисандра отразились солнечные блики; он вытянул руку в сторону удаляющегося города.
– Это Тиритака, ближайший к югу от Пантикапея полис. Тут у меня много
