Елизавета I - Маргарет Джордж
– Если кому и стоит бояться доноса, то это вам. Следите за языком.
– Слова трусливой бабы, – бросил он. – Впрочем, вы и есть трусливая баба.
– Я хозяйка этого дома, – отчеканила я. – И требую от вас его покинуть. Ведите ваши изменнические речи вне его стен, в безликой толпе.
Роберт поднялся:
– Нет. Хозяин этого дома – я. Вы можете остаться.
Он метнул на меня взгляд, от которого я лишилась дара речи. Не думала я, что доживу до этого дня. Сына у меня больше не было.
Я ушла, предоставив им метать громы и молнии, кричать и поносить королеву. У Роберта были основания обижаться на нее, но большинство остальных могли винить в неспособности добиться положения при дворе только себя. Елизавета была проницательна, и за многие годы я заметила, что аристократов она использовала при дворе в чисто декоративных целях, для танцев и заполнения церемониальных должностей, в то время как подлинная власть была сосредоточена в руках умных простолюдинов вроде Сесилов и Уолсингема. Всех, от кого за милю разило личными проблемами или неуравновешенностью, она избегала, что оставляло людей в соседней комнате за бортом. То, что они ненавидели ее за это, было вполне логично. Однако теперь они будут добиваться возмездия через Роберта. Они погубят его, если он им позволит.
Но в своем нынешнем состоянии духа он не мог даже ясно мыслить. А теперь он отвернулся от меня и связал свою судьбу с ними.
Тем не менее вечером они волей-неволей должны были отправиться по домам, а Роберт волей-неволей должен был вернуться в свои покои, чтобы поспать. Я расхаживала по коридору, подкарауливая его, пока он, спешивший к себе, не показался из-за лестницы.
– Роберт, – преградила я ему дорогу, – я должна с тобой поговорить. С глазу на глаз.
– Не сейчас, матушка.
Он попытался оттеснить меня, но я не пошелохнулась. Он был сильным мужчиной, но не родился еще тот, у которого хватило бы сил отмахнуться от непоколебимой в своей решимости матери.
– Нет, сейчас.
Я открыла дверь его комнаты и завела его туда. Он послушно пошел. Если его сопротивление так просто сломить, это плохой знак.
– Только, пожалуйста, побыстрее, – сказал он. – Мне сегодня еще нужно поработать.
– Над чем именно?
– При всем моем уважении, матушка, это вас не касается.
– Все, что касается тебя, касается и меня.
– Больше нет.
– Наши судьбы связаны. Если что-то случится с тобой, это не может не отразиться на мне и на всей семье в целом. Подумай о детях, прежде чем пускаться в опрометчивые предприятия.
– Дети не пропадут. Теперь, когда я не могу обеспечить их, что я делаю, не имеет никакого значения.
– У нашей семьи еще осталось доброе имя. Умоляю тебя, не делай ничего, что может бросить на него тень. Пусть у детей останется незапятнанное наследие, даже если они будут бедны. В честной бедности нет ничего постыдного.
– Вот уж не ожидал от вас такого услышать, – рассмеялся он. – Вы всю свою жизнь старались выбраться из бедности.
– Теперь я смотрю на это по-другому.
– Матушка, пожалуйста, уходите. Я же вам сказал, мне нужно поработать.
– А я тебя спросила, над чем именно. Что это за работа, которую делают ночью, втайне?
– Ну, хорошо. Я собираюсь написать королю Якову, как предложил Кафф. Его необходимо предупредить о Сесиле и испанцах.
– «Как предложил Кафф». Зачем ты его слушаешь?
– Затем, что он говорит дело. Впервые кто-то говорит дельные вещи, которые к тому же в моих собственных интересах.
– Ты так в этом уверен? А какой во всем этом его интерес?
– У него нет никакого интереса, поэтому я ему и доверяю. А теперь, матушка, мне нужно заняться делом.
Он уселся за письменный стол и достал из бювара перо и чернильницу. Потом взял чистый лист бумаги и начал писать.
Последующие несколько дней оказались для меня невероятно трудными. Несмотря на отповедь, которую я дала Мейрику, мне на самом деле было страшно. Толпы сомнительных личностей в нашем дворе росли, и некоторые из них выглядели настолько неаппетитно, что мне оставалось только догадываться, из какой придорожной канавы они выползли. В то же самое время группки радикальных пуританских проповедников, лишенных законной возможности проповедовать как с кафедры, так и в парках и на рынках, без умолку ораторствовали, стоя на ящиках.
Католики, поддерживаемые иностранными войсками, представляли внешнюю угрозу для государства. Превосходным примером того были армады. А вот радикальные пуритане создавали угрозу куда менее очевидную, поскольку влияли на умы обычных граждан и исподволь заражали их своими идеями. Пуританский парламентарий Питер Вентворт отправился в Тауэр за то, что подверг сомнению королевскую прерогативу, а эти проповедники заходили еще дальше.
Из своего окна (выйти во двор в гущу этой буйной толпы я не отваживалась) я слышала звенящие слова одного из них. Когда он заговорил, люди стихли, завороженные его голосом.
– Ибо разве правитель не ниспослан Господом? – восклицал он. – Так повелось издревле. Господь поручил пророку Самуилу отыскать Саула, чтобы помазать его царем над Израилем. Но…
Тут он сделал провокационную паузу.
– …когда Саул отказался подчиняться, Господь лишил его своей милости и царства. Он сказал Самуилу: «Жалею, что поставил Я Саула царем, ибо он отвратился от Меня и слова Моего не исполнил». Тогда Самуил сказал Саулу: «Ты отверг слово Господа, и Господь отверг тебя, чтобы ты не был царем над Израилем». – Он огляделся вокруг, оценивая свою публику. – А чтобы донести до Саула свои слова, ухватился Самуил за край одежды его и разорвал ее, говоря: «Ныне отторг Господь царство Израильское от тебя!»
Проповедник поднял свой плащ и разорвал его:
– Точно так же должны поступать и люди Господа, когда король… или королева… сворачивает с истинного пути. Кальвин учил нас, что мы, граждане, не просто имеем право, но и обязаны ограничить и исправить любого правителя, который злоупотребил своими обязанностями перед Господом и своим народом. Да, а если правитель не желает исправляться, то сместить его!
Толпа разразилась согласными криками.
– Но каким образом может правитель злоупотребить своими обязанностями? – вкрадчиво спросил чей-то голос.
Проповедник явно был ошарашен, как будто не рассчитывал, что ему придется отвечать на вопросы.
– Вы узнаете, когда увидите! – сказал он.
– Разные люди смотрят на одни и те же действия по-разному. Прошу вас, выражайтесь поконкретнее.
Проповедник весь вскинулся, как наседка на яйцах:
– Мы не можем требовать от Господа быть поконкретнее!
– От Господа не можем, а от людей можем. Сферу духовных обязанностей я оставлю Господу и человеческой
