Мастер сахарного дела - Майте Уседа
Глава 15
Позади хозяина асьенды в ряд выстроились облаченные в форму дворовые. Фрисия первой сошла с экипажа и поприветствовала супруга теплыми поцелуями в щеки. Также она наградила поцелуем и своего сына, круглолицего Педрито, который тут же вытер ладонью его след.
– Сколько гостей! – воскликнул дон Педро, пока все собирались. – Если птицы позволят, надо праздник устроить, да, Фрисия?
– Конечно, дорогой, но это потом. А пока – познакомься с Хустино Альтамирой, нашим доктором.
Белобородый, с черными с проседью волосами дон Педро взял руку доктора Хустино в свои и с силой потряс.
– Добро пожаловать, доктор, мы вас уже заждались. Только берегитесь птиц – они всегда набрасываются внезапно.
Фрисия представила гостям остальных.
– Это Паскаль, наш управляющий, – произнесла она, указывая на сеньора примерно одного с доном Педро возраста. – А это – наш мастер сахароварения, Виктор Гримани, и надсмотрщик батея, Гильермо.
Отец Мигель сообщил им о трагедии, случившейся с ними на корабле. Тогда повисла напряженная тишина, за которой последовал ропот сожалений и соболезнований. Доктор Хустино ощутил в груди горькую, причиняющую страдания пустоту. Героинового сиропа он не принимал уже несколько часов и теперь начинал испытывать в нем острую необходимость. Его пробирала дрожь, затылок покрывало холодным потом, и единственное, в чем он сейчас нуждался, – это остаться наедине с собой и забыться глубоким сном.
Паулина с Росалией не сводили со своих женихов глаз. Виктор Гримани был одет в безупречный льняной костюм со светлым жилетом в тон. Он снял шляпу и держал ее в руках. Встретившись с ним взглядом, Паулина пожелала привести себя в порядок и смыть дорожную пыль. В его глазах она заметила то же любопытство, что обуревало ее саму. Его каштановые волосы теперь были немного, в меру приличия длиннее, чем на портрете. На широкий лоб ниспадала непослушная прядь. Он был гладко выбрит, без усов, а глаза, как ей мельком удалось заметить, отливали золотым блеском.
Росалия, в свою очередь, глядела на стоявшего по другую руку от дона Педро сеньора с нескрываемой дерзостью, словно бы с научной скрупулезностью исследуя его черты. На нем была та же грубая одежда, что и на всадниках. На его чересчур загорелом лице выделялась оставшаяся от шляпы на лбу белая полоса. Он улыбался Росалии. Она оставалась непреклонной. Он ей не понравился. На портрете он выглядел куда выигрышнее: застывшее изображение не передавало всех тех штрихов, которые теперь проявлялись наяву, вроде одеревенелой осанки и беспокойного взгляда.
Паулина заметила полный любопытства взгляд Виктора Гримани, устремленный на Мар. Лишь бы он их не сравнивал! Она вдруг вспомнила свои письма, в которых признавалась ему, что Мар была первой кандидаткой ему в жены, – и испытала сожаление. Знай она, что Мар отправится в асьенду вместе с ними, – ни за что бы этого не рассказывала. Но дело уже сделано.
Улучив удобное мгновение, Паулина внимательно рассмотрела Виктора. На фоне надсмотрщика батея, Гильермо, он смотрелся куда выигрышнее, однако в статности Санти, каким она его помнила, он все же уступал. Санти был юн и беспечен и, как и она, неопытен, в то время как Виктор Гримани был уже зрел и, казалось, прожил с ее сотню жизней.
Вопросы у нее в голове так и роились: будет ли она счастлива с этим человеком? Полюбит ли его? Проживет ли с ним до глубокой старости? Будет ли он терпелив, если вначале она откажет ему в близости? Или любой ценой воспользуется данным ему супружеским правом? Мысли о неясном будущем заставили ее сердце биться чаще, и, пытаясь скрыть свое смятение, она спряталась за Мар.
На выручку растерянно глядевшим друг на друга молодым людям пришел отец Мигель. Взяв Паулину под руку, он подвел ее к Виктору Гримани.
– Вот ваша невеста, мастер, – сказал он ему.
У Паулины дух так и перехватило, когда он приветственно протянул ей руку. Она ответила тем же, но, когда Виктор поднес ее к губам, Паулина с ужасом ее отдернула.
– Она грязная, – произнесла она.
Несколько мгновений спустя, все еще держа руку в воздухе, Виктор ответил:
– Я не собирался ее есть.
Он настоял и, поднеся руку Паулины к губам, нежно ее поцеловал.
– Безмерно рад, что после столь трудного пути вы наконец здесь.
Краем глаза Паулина заметила, как Гильермо подобным же образом поприветствовал Росалию. Тогда она поняла: что-то между ними не складывалось. Они были все равно что кошки с собаками, пытавшиеся друг с другом поладить.
Когда Мар протянула Виктору Гримани руку, ей казалось, что она здоровалась с давним знакомым. Она знала о нем чересчур многое, а потому теперь, когда он стоял перед ней, не могла об этом не думать. Он выглядел в точности как на портрете, разве что волосы были не такими черными и взор не таким мрачным. Он обладал пристальным, пронзительным взглядом, и его сметливое выражение лица указывало о его чрезвычайной наблюдательности, от которой не ускользало ничего.
Она не догадывалась, что Виктор Гримани всматривался в нее с любопытством по той же причине. Описания Паулины разожгли в нем искренний интерес и даже некоторое восхищение, однако он и не надеялся познакомиться с ней лично. Паулина не ошибалась: Мар Альтамиру красавицей назвать было нельзя, однако она обладала чем-то никак не связанным с мирской красотой. В чертах ее лица он находил нечто внеземное, что при взгляде ей в глаза делило все на «до» и «после». Паулина, напротив, в жизни была точно такой, как на портрете – и даже, если приглядеться, еще краше. Предстояло лишь выяснить, действительно ли она была такой скромной и консервативной, как в письмах. Она всячески избегала что-либо о себе рассказывать, и всю горячность своих слов, выведенных неуклюжим почерком, она посвящала собаке, дочери доктора и погибшему супругу, который и по сей день занимал ее самые сокровенные мысли. А состязаться с мертвыми Виктору казалось делом совершенно бесполезным, потому как ничто так не превозносило достоинств и не преуменьшало недостатков, как смерть.
– Это наш сын, Педрито, – сказала Фрисия. – Ему двенадцать, но возраст свой он уже перерос, не правда ли? – Она властно на него посмотрела в ожидании ответа. Но Педрито, по-видимому, ничего говорить не собирался, а потому она настояла: – Ну же, сынок, поздоровайся с гостями.
– Добро пожаловать в асьенду, – с неохотой пробормотал он, будто вспоминая слова.
Все настолько устали с дороги, что сначала доктор Хустино, а затем и остальные изъявили желание отдохнуть.
Фрисия
