Елизавета I - Маргарет Джордж
Он явно силился вспомнить. Нет, только не это! Но было уже слишком поздно.
– …королева…
– Не думай сейчас о королеве! – сказала Фрэнсис. – Забудь все, что было раньше. Отдыхай, мой дорогой.
Через два дня он снова стал есть, к нему потихоньку возвращались силы. Но глаза у него изменились, будто им слишком многое довелось повидать, и они теперь принадлежали кому-то другому.
И если он не собирался покончить с собой, почему тогда выкинул фляжку из окна, чтобы никто не узнал, что именно он принял?
77. Елизавета
Декабрь 1600 года
Мы преодолели зловещий 1600 год, и все было хорошо – нет, лучше того. Громкая победа англо-голландских войск над испанцами при Ньивпорте означала, что наше военное присутствие на континенте можно завершить, и завершить с успехом. В Ирландии Маунтджой теснил мятежников, и войско О’Нила изрядно поредело, хотя его самого захватить нам пока не удалось. Чтобы расширить торговлю, я своим указом учредила Ост-Индскую торговую компанию, которой пожаловала самые широкие привилегии, чтобы она могла конкурировать с Португалией в Азии. Первое ее плавание должно было состояться в следующем месяце. Кроме того, я намеревалась возродить колонию в Новом Свете; новое издание «Книги плаваний, странствий и открытий английской нации» за авторством Ричарда Хаклита подогрело интерес публики к этому предприятию. На рубеже нового столетия предсказание Джона Ди о рождении Британской империи вовсе не казалось таким уж невозможным.
Звезда Эссекса закатилась. Народная поддержка, которая когда-то так меня пугала, осталась в прошлом. Песни о гордости Англии в тавернах больше не пели. На стенах не царапали оскорбления в адрес Сесила.
И тем не менее, несмотря на то что люди забыли его и он почти изгладился из общественного сознания, в моем он занимал все большее и большее место. Образ Икара, нарисованный Бэконом, запал мне в душу и превратил его в моих глазах в героя греческих мифов. В нем было что-то древнее, не от мира сего. Про него говорили, что он опоздал родиться, и, возможно, в этих словах была изрядная правда. Его красота и честолюбивые устремления всегда оставались со мной, напоминая о том скрытом потенциале, в который я когда-то верила и, пожалуй, в глубине души верила до сих пор.
Так что праздновать в Рождество нам было что, и я намеревалась устроить веселье. Ко двору ждали каждого, и я пригласила всех иностранных послов, секретарей и позвала всех моих придворных дам ко мне присоединиться. Приятно было собрать всех под одной крышей. В этом году я решила праздновать в Уайтхолле. Даже пьесы были рассчитаны на то, что их сыграют перед нами в Большом зале. Я распорядилась специально сочинить по такому случаю новые музыкальные произведения и назначила церемониймейстером Джона Харингтона. Я также поручила поварам придумать какое-нибудь новое блюдо – мясо, выпечку или даже напиток. Если оно окажется удачным, мы назовем его «1600», и оно станет напоминанием о первом годе нового столетия.
Наплыв приглашенных дам означал, что нам понадобятся дополнительные кровати, и так называемые дамские покои будут переполнены. Но вся эта кутерьма соответствовала духу празднеств.
Святой день остался позади. Мы, как подобало, провели богослужение в Королевской капелле, заново пережили священную ночь в Вифлееме, когда собрались пастухи и пели ангелы, а скромные ясли превратились в символ Божественной любви. Сладкозвучные голоса певчих плыли в стылом воздухе, напоминая об ангельском хоре. Склонив голову, я от всего сердца возблагодарила Господа за те милости, которыми Он осыпал Англию в минувшем году, и смиренно приняла мои личные горести и потери – смерть Марджори и падение Эссекса.
Теперь можно начинать праздновать.
На следующий день торжества открылись первым и самым пышным пиршеством. На него были приглашены все – чтобы вместить приглашенных, пришлось задействовать Большой зал. Верные своему обещанию, повара испекли пирог в виде обнесенного стеной города – подлинное произведение искусства. Его ввезли в зал на тележке, укрепленный на зеленом «лугу» из папье-маше и окруженный деревьями из палочек и тончайшей зеленой бумаги. Стены из теста были в фут высотой, крохотные здания, угнездившиеся в их кольце, были украшены крышами из красной глазури, балками из коричных палочек, а цукатные двери утыканы изюминами. Самое крупное строение, собор, изумляло своими искусно сооруженными, устремленными ввысь шпилями, подпорными полуарками и розовыми витражными окошками из цветных леденцов. Из нескольких таверн с крошечными раскрашенными вывесками вываливались миниатюрные фигурки пьяных посетителей.
– Изумительно! – провозгласила я, пораженная творением поваров. – Но если мы уничтожим это великолепие, то станем варварами, разорившими город.
– Поэтому мы приготовили напиток, которым следует его запивать, – отвечал старший повар. – Вы можете называть его «Тысяча шестьсот», но мы дали ему название «Аттила».
Он наполнил из высокого кувшина кубок и подал мне:
– Прошу, ваше величество, отведайте и скажите, по-прежнему ли вы чувствуете себя разрушительницей городов?
Теплый напиток успел нагреть стенки кубка, и держать его в руках было приятно. Я сделала глоток и пришла к выводу, что вкус не похож ни на что из того, что мне доводилось пробовать, – сладкий и крепкий, но с легкой горчинкой, наводящей на мысли о пряностях, привезенных с той стороны экватора.
Повара выжидательно смотрели на меня. Я кивнула и сделала еще глоток.
– Очень вкусно, джентльмены. Но что придает этому напитку такую горчинку?
– Основной его ингредиент – мальвазия, но я добавил к ней пальмового вина, которое поставляют нам из Леванта, а также экстракт фиников. И еще бросил туда щепотку смолотого в порошок корня брунфельсии из Гвианы.
Я сделала еще глоток. Упоминание о мальвазии навело меня на мысли об Эссексе и неприятном эпизоде с винным откупом.
– Ясно. Думаю, название «Аттила» ему более чем подходит. Он, без сомнения, пил точно такие же зелья. – Я засмеялась, пытаясь выкинуть из головы образ Эссекса. – Сэр Уолтер, это вас нам следует благодарить за корень брунфельсии?
– Именно, – поклонился Рэли. – Индейцы запасают его в больших количествах и потом добавляют к фруктам и мясу. Мы же, впрочем, его горечь уравновешиваем сладостью.
Я заметила неподалеку от него Бесс, которая пряталась в тени колонны, в то время как ее муж стоял на свету.
– Бесс, а еще в какие-нибудь блюда вы этот корень добавляете? – обратилась я к ней, давая понять, что пришла пора ей выйти из тени и занять законное место рядом с мужем.
Изумленная этим неожиданным признанием, она выдавила, запинаясь:
– Иногда в выпечку, ваше величество.
– Отлично, – произнесла я. – Пришлите нам как-нибудь тоже на пробу.
Повара между
