Нелли Шульман - Вельяминовы. Начало пути. Книга 2
— Да, — прошептала она, — так правильно.
— Тут буду жить я! — Белла с размаху шлепнулась на татами. «Тут будут мои куклы, и еще я хочу такой свиток, как висит в общей комнате, чтобы на нем были цветы, и красиво написано.
И хочу шкаф для кимоно, только маленький»
— Ну, учиться писать ты будешь вместе с сестрой, — ласково сказала мать. «На женской половине покоев даймё, его светлость разрешил вам заниматься вместе с его дочерьми. У вас будут уроки каллиграфии, языка, конечно же, будете слагать стихи…
— И играть! — Марико-сан просунула голову в комнату. «На биве и на кото! И я хочу танцевать, у меня получается, — она покрутилась вокруг себя.
— Хорошо, — ответила Тео-сан. «И помните, пожалуйста, нельзя входить без разрешения туда, — она махнула головой в сторону коридора, — только если отец или Дайчи-сан вас пригласят.
Пойдемте, — она подогнала дочерей, — надо все разложить, и начинать готовить обед, хоть тут и две служанки, но все равно лучше хозяйской руки ничего нет.
— Мамочка, — вдруг спросила Белла, гладя татами, — а как же мой кукольный домик, ну, тот, что остался в Картахене? Может быть, папа его привезет потом?
— Посмотрим, — улыбнулась Тео. «А попугай будет в общей комнате, тут ни у кого такой птицы нет, так что ждите — к вам будут все ходить, и просить на него посмотреть!».
— Интересно, он теперь заговорит по-японски? — пробормотала Белла. «А то он все время кричит только одно — ворон, ворон!»
«Ворон», — вспомнила Марико-сан. «Да, правильно — дочь Ворона. Про кого же это? — она, было, хотела что-то сказать, но, мотнув головой, поспешила вслед за матерью в переднюю, где служанки уже начали разбирать сундуки.
— Вот так, — Масато поправил на сыне кимоно и смешливо сказал: «У меня тоже не с первого раза получалось, но ничего — научишься».
— А что значит «Дайчи»? — мальчик аккуратно, осторожно вынул из-за пояса короткий кинжал — танто, и погладил простые ножны. «И когда у меня будет меч?».
— Меч, — усмехнулся Масато, опускаясь на татами, и оглядывая приготовленные для чайной церемонии вещи, — у тебя будет тогда, когда ты его заслужишь. Я не сразу его получил. А «Дайчи» означает «великая мудрость», и я надеюсь, что ты оправдаешь свое имя. Теперь смотри, это первый урок, самое начало, так сказать.
Мальчик следил за красивыми, ловкими руками отца, что готовили чай, и вдруг сказал: «А чем ты занимался там, ну, — он махнул головой куда-то, — там, на Москве? Мне мать рассказывала, что ты — оттуда».
— Я был вором, — задумчиво сказал Масато, и, посмотрев на зеленую пену чая, добавил: «Да и здесь какое-то время тоже. Поэтому у меня такие быстрые руки».
Дайчи широко улыбнулся, и, приняв от отца скромную, глиняную, с рисунком летящей птицы, чашку, — поклонился.
Воробышек расплатилась с носильщиком, и, позвонив в колокол, стала ждать, опустив голову.
«Какое лето хорошее в этом году, — подумала она. «В прошлом дождливо было, он приехал из столицы, и сказал: «Ну, бедная моя девочка, хватит тебе тут одной сидеть, я пока здесь, собирайся, съездим в горы на несколько дней. Там так красиво было — простой домик, у водопада, и рядом родник — мы еще в нем купались. А ночью лежали, грелись у котацу и читали стихи — по временам года. Начали с лета, конечно. Он, наверное, тогда мне всего Сайгё прочитал. А потом, когда вернулись в замок, он принес это кимоно и улыбнулся:
«Пусть оно тебе всегда напоминает о том, как пели птицы по утрам, там, в горах».
Она заставила себя не плакать, и, поклонившись, поспешила за монахиней, что открыла перед ней ворота.
В саду было тихо, только чуть слышно журчала вода в крохотном ручейке.
Настоятельница поправила капюшон, и взглянула на Сузуми внимательными, острыми глазами.
— Это очень богатый дар, — тихо сказала пожилая женщина. «Дом, золото, все ваши кимоно…»
«Не все», — грустно проговорила про себя Воробышек.
— Вы уверены, что вы не хотите принять обет? — монахиня коснулась ее руки мягкими, ласковыми пальцами. «Вдовы часто так делают, особенно те, у кого нет отца, братьев или сыновей. Вам тут будет хорошо. Спокойно, — добавила пожилая женщина, глядя на пышные, ухоженные деревья, на серую воду озера, что виднелась в проеме стены.
— Спасибо, — Сузуми глубоко поклонилась, — но нет, не сейчас. У меня есть еще дела, и, может быть, я приду к вашим дверям. Потом, — она чуть улыбнулась.
Настоятельница проследила за маленькой, изящной фигуркой, что торопилась по дороге, ведущей к морю, туда, где лежал город, и, вздохнув, пошла в храм.
«Как давно я не была на рынке, — вдруг поняла Сузуми, проталкиваясь через гомонящую толпу. «Да, в замке все получаешь с кухни — казначей даймё сам расплачивается с торговцами. Она вдохнула аромат лапши и вдруг, остановившись, побледнев, прислонилась к стене.
— С вами все в порядке? — озабоченно спросил какой-то лавочник, что нежился на полуденном солнце, стоя за лотком.
— Спасибо, уважаемый господин, — поклонилась Сузуми-сан. «Не скажете ли, где тут продают женские украшения?»
— Ну конечно, — лавочник улыбнулся, — только вам совсем они ни к чему — вы и так красивы, как полная луна на исходе теплого летнего дня». Мужчина увидел, как зарделась его собеседница и смутился: «Вон на той улице, простите, пожалуйста».
— Мне нужна особая заколка, — сказала Воробышек, зайдя в просторную лавку. «Ну, вы меня понимаете».
Хозяин улыбнулся, и, выдвинув плоский деревянный ящик, махнул рукой: «Выбирайте, уважаемая. Но, — мужчина поднял бровь, — они дорогие, сами знаете».
— Это не страшно, — ласково проговорила Сузуми-сан, касаясь пальцами украшенной жемчугом птички. «Хорошо, — подумала она, — красиво».
— И моток самой прочной бечевки, — добавила она, расплачиваясь. «Есть же у вас? Сколько она стоит?»
— Считайте ее подарком, — умильно ответил лавочник.
Белла, подперев языком щеку, окунула кисточку в тушь, и ловко вывела иероглиф. Учитель, наклонившись, что-то сказал, — одобрительно, — Белла поняла только одно слово:
«Правильно». Девочка улыбнулась, и, наклонив голову, полюбовалась на свиток. «Очень красиво, — решила про себя Белла.
Розовое, украшенное цветами кимоно было перевязано пышным поясом. Девочка посмотрела на искусную вышивку, и, на мгновение, закрыв глаза, подумала: «Как хорошо!
Жалко только, что у меня больше нет кукольного домика. Мама сказала, что папа Себастьян уехал в Новый Свет, и больше не вернется, а мы будем жить с папой Масато. Дэниел так рад, что у него теперь есть отец, — девочка чуть вздохнула. «Надо будет попросить у папы Масато кукольный домик, таких тут ни у кого нет, даже у дочерей даймё!»
Учитель мягко хлопнул в ладоши, и девочки, — все четверо, — подняли головы. Старик одним быстрым, неуловимым движением, нарисовал на большом свитке, лежал подле него, еще один иероглиф, и Белла, посопев носиком, выпятив губу, стала старательно вырисовывать такой же на своем свитке — маленьком.
— Можно? — Масато-сан чуть отодвинул перегородку и ласково посмотрел на жену.
— Конечно, — она улыбнулась, отодвинув вышивание, и, встав, поклонилась.
— Смотри, что я тебе принес, — Масато разложил на татами книги. «Я сам по ним учился, это миссионеры издают в Нагасаки, словарь и учебник японского языка».
Тео ахнула и нежно коснулась переплетов. «Как хорошо, и детям тоже легче станет. Тут есть христиане? — удивленно спросила она.
— И даже много, — улыбнулся Масато. «На юге, в Нагасаки, в Эдо, даже некоторые даймё приняли христианство, говорят. К нам сюда пока не приезжали проповедовать, но мы, же далеко, на севере. Масамунэ-сан знает, что я христианин, — он помолчал. «Правда, я очень, давно не был в церкви, — Волк внезапно усмехнулся. «С тех времен, как мы из Тюмени ушли.
Но молитвы я помню, каждый день говорю».
Жена вдруг покраснела, и Волк, взяв ее за руку, сказал: «Ну, если Господь нам такой подарок сделает, то уже не беспокойся — я сам съезжу в Нагасаки и привезу сюда святого отца — окрестить ребенка. А где девочки? — оглянулся он.
— Сейчас у них каллиграфия, потом музыка, а потом — танцы, — Тео рассмеялась. «Они все время занимаются, я и не вижу их вовсе».
— Ну, как и Данилка, у того фехтование, а потом я всю молодежь забираю к озеру — будем плавать учиться, пока тепло на дворе. Хотя ему что учиться — он, как рыба плавает, весь в меня, — он обнял жену и спросил: «Хочешь, я нам чай накрою в общей комнате?»
— Да я и сама, — запротестовала Тео.
— Мне будет приятно, — тихо ответил Волк. «Я ведь так давно тебя не видел, любовь моя, а ты мне снилась, — почти каждую ночь. Так что теперь, раз уж я здесь, и даймё обещал меня до осени никуда не посылать — мы будем вместе столько, сколько можно. Завтра я тебя увезу в горы на пару дней, — он коснулся губами ее маленького, теплого уха. «Там у меня домик, у водопада, простой, но в красивом месте».
